Дульсинея и Тобольцев, или 17 правил автостопа - Наталья Литтера

и о безопасности своей женщины ты должен позаботиться, Ванич.

– А кто тебе сказал, что она – моя женщина?

– Но я думал… – тут голос Тина прозвучал слегка растерянно.

– А ты меньше думай, Тихий. От этого бывают страшные головные боли.

– А ты больше думай, Тобольцев, – жестко ответил Тихон. – Особенно о том, что говоришь и с кем говоришь. А то как бы в ухо нечаянно не схлопотать. От этого тоже бывают страшные головные боли. Приходи в себя, Тобол. Вечером созвонимся.

* * *

Сколько она простояла, глядя на закрытую дверь, Дуня не знала. Вот и все. Как легко жизнь может превратиться в руины всего за несколько часов.

Прав был Илюша, так точно беспристрастно прав. Если бы она вчера не влезла в разговор с Леней, то сидела бы сейчас в открытом уютном кафе, где плетеные стулья и ароматный кофе, наслаждалась бы жизнью. Но Дуня влезла и испортила вечер.

Если бы не решила играть в Шерлока Холмса, то не пришли бы к ней Тихий с Ракитянским и не сделали бы звонка, не сделали бы звонка – квартира осталась бы невредимой. И не приезжала бы полиция, не ходили бы в ее доме чужие люди, не задавали бы ненужные вопросы. Не было бы страха и отчаяния. Не было бы секса с Тобольцевым. Ничего бы не было.

Если бы только она слушала Илью.

О том, что было бы с Ракитянским в таком случае, – Дуня не думала. Ни о проигрыше в казино. Ни о громкой судебной тяжбе. К черту все!

Прав Илья, сто, двести, тысячу раз – прав! Инопланетянка… дура… оставшаяся один на один со своей разрушенной жизнью.

Кухня все так же хранила отпечатки вчерашнего вечера, к которым присоединились знаки сегодняшнего утра. Дуня стояла на пороге и понимала, что сил собрать посуду в раковину, вымыть ее, расставить по полкам – нет. Просто нет. И видеть она ничего из этого не может: ни коньячные бокалы – его и свой, ни чашки, ни заколку, которая лежала тут же.

Вынув из ящика большой мешок для мусора, Дуня стала все методично сбрасывать туда: блюдца, ложки, еду, заколку, чашки, снифтеры, предварительно вылив жидкость в раковину.

Через краткое время кухня стала абсолютно чистой. Потом с этим же мешком Дуня пошла на разгромленный балкон.

Она не разбирала разбросанные на полу бумаги, каталоги, карандаши, ручки. Все в пакет, все в мусоропровод, все! Мышка, коврик, альбом с образцами итальянской плитки, журнал лучших ресторанных интерьеров за прошлый год, эскизы, наброски, записи, все… Все! Все! В помойку! Где оказалась она сама.

И фотоаппарат. Туда же.

Дуня вернулась на кухню за остатками камеры и увидела прикрепленный магнитом к холодильнику лист бумаги, где были записаны телефоны, адрес отделения полиции и фамилия следователя.

Ну конечно, она же обещала приехать и подписать какие-то документы. Совсем вылетело из головы. Оставив огромный мусорный пакет около входной двери, Дуня пошла одеваться для визита в полицию. В спальне ее встретила незастеленная кровать.

Посещения венеролога не входили в мои планы.

Если что – звони, не стесняйся… царица.

Его недосказанное «когда захочешь развлечься» так и осталось витать в воздухе. Дуня чувствовала себя падшей, грязной и продажной.

На глазах снова появилась влага. Зачем же… зачем же так, автостопщик? Как же он выговорил… это… после… после всего? После разговоров, прогулок, помощи с Ракитянским, после того, как она открыла перед ним дверь своего дома… вот так – наотмашь. Хлестко.

Слезы перешли в рыдания. Дуня плакала, упав на ту самую кровать, где совсем недавно изменила Илье, плакала долго, захлебываясь, до икоты, вцепившись руками в подушку.

А потом наступило оцепенение, какая-то отрешенность от действительности. Она села на кровать, оглядываясь по сторонам и пытаясь сообразить, что же собиралась сделать. Через некоторое время вспомнила: полиция.

Сборы много времени не заняли. Первое попавшееся платье, волосы в хвост, паспорт, телефон, ключи от машины, мешок, наполненный счастливым прошлым.

Дверь просто плотно закрыть. Было не страшно оставлять незапертую квартиру. Честно сказать – просто все равно. После всего, что случилось, – недосчет телевизора или тостера казался мелочью.

Мешок Дуня выбросила в мусорный бак в соседнем дворе, отделение полиции нашла без труда. Оцепенение не проходило, но с ним было даже легче. Словно поставили заморозку. На вопросы отвечала механически, подписи ставила там, где говорили. И все то время, что она была в отделении, – звонил телефон. Сначала Тобольцев. Потом Илюша. Потом снова Тобольцев. Они так и звонили, сменяя друг друга. А Дуня медленно, не понимая ни слова, читала тексты, которые должна была подписывать.

Зачем ей звонит Иван, она даже не представляла. Разве после того, что сказано, еще существуют темы для разговоров? Она не могла с ним говорить.

А с Ильей… она тоже не могла говорить… не сейчас. Чуть позже.

Когда Дуня села в машину, телефон высветил три входящих от Ильи и пять от Тобольцева. Потом звук сообщения.

«Ты была в полиции? Какие новости? От меня что-то требуется?»

Не ответила. Он продолжил:

«Что будешь делать с дверью? Нужна помощь? У меня есть хороший знакомый слесарь».

Да, дверь, конечно. Дуня отложила телефон и повернула ключ зажигания. Надо купить замок. Телефон звонил снова. Это была не гордость, не желание наказать или устроить показательное выступление, нет – просто невмоготу заставить себя взять трубку. Услышать голос. Тот самый голос, который утром… Стоп! Она едет за замком.

В замках Дуня не разбиралась, не представляла, какой именно ей нужен, но очень надеялась на помощь консультанта. И снова позвонил Илья. Игнорировать его дальше было нельзя.

– Привет.

– Ты все утро не отвечаешь. Ты где?

– Я… в магазине, – Дуня растерянно смотрела на три предложенных ей продавцом варианта.

Пауза. Илья явно чего-то ждал. Она не знала, что говорить. Долгая пауза.

– Дуня?

– Да.

– Ты в каком магазине?

– Замков.

– Замков?

– Да.

– Что ты там делаешь?

– Выбираю замок.

– Для чего?

– Для входной двери.

Снова пауза. Тянущая. Разрывающая этот глупый абсурдный разговор. И наконец:

– Дуня, что происходит?

– У меня сломался дверной замок.

– Когда?

– Вчера.

– Вчера?! А где ты спала?

– Дома.

– Со сломанной дверью?

Она промолчала.

– Дуня?

– Да.

– Что «да»?

– Со сломанной дверью.

Опять пауза. Он о чем-то думал. Дуня не думала ни о чем. Она стояла, уставившись на замки. Мальчик-консультант нетерпеливо переминался с ноги на ногу рядом.

Потом Илья заговорил, и это был хорошо ей знакомый Илья – решительный и знающий все на свете.

– Я