Позолоченная луна - Джой Джордан-Лейк

— медленные, жалобные песни, как будто смычок проходил прямо по ее сердцу. Ее голова склонилась над инструментом, и слезы лились прямо на потертое дерево. Ее руки дрожали, но она продолжала играть, и ноты звучали глубже и напевней и, казалось, поднимались вверх сквозь крышу хлева, сквозь листву деревьев, сквозь туман, который сегодня распростерся над Голубыми горами.

Сол наклонился ниже к Нико, тот обхватил его и зарылся головой ему в грудь. Нико, которого он так и не смог защитить, как был должен. Чья искалеченная нога никогда не станет здоровой, никогда не перестанет болеть. Это его вина, Сола. Если бы он старался больше. Если бы он только смог.

Но все же они были здесь. В безопасности, хотя бы еще на несколько часов.

Сол крепко зажмурился.

Произнесенные слова, казалось, сплетались с жалобными нотами, это выглядело как одно целое, которое восстало из разбитого, из боли и человечности. Мне так жаль, очень жаль, этого мало, я тебя люблю.

Глава 54

Священник говорил что-то про мир, где все преисполнены радости.

Но Керри представляла себе их хижину, когда она была еще ребенком. Там мама сидела у огня, помешивая густое рагу из кролика с грибами и диким луком, которые они в тот день собрали в горах. На сосновом буфете лежал кекс, подслащенный сорго, с яблоками и корицей, нарезанный тонкими ломтиками. Близнецы шлепали в сторону огня, но отец успел придержать ногой кресло-качалку, которую он поставил у них на пути. Он прижал скрипку к подбородку, провел смычком по струнам широким движением, высоко выгнув руку, и грустный, разрывающий сердце напев вырвался из полого тела инструмента.

Близнецы, взявшись за руки и держа своих кукол из кукурузных початков, закружились под отцовскую песню.

Я просто бедный чужестранец,

Бреду сквозь тот печальный мир,

Туда, где боль, напасть и злоба

Не могут следовать за мной,

Иду, отца чтоб повстречать я…

Отец Керри бросил школу в третьем классе, чтобы работать на ферме своего отца. Но он умел держать в руках скрипку, перебирая струны на грифе, как нити на колесе прялки.

Керри очень смутно различала, кто из людей стоял рядом с ней в церкви: вот близнецы по обеим сторонам от нее и Рема справа; слева были Роберт и Элла Братчетты; а чуть позади мисс Хопсон, которая, судя по всему, отправилась в путь с Центрального вокзала спустя несколько часов после того, как получила телеграмму Керри. Их присутствие поддерживало Керри. Но она все же боялась сорваться.

Сзади стояли несколько человек из Беста — Керри была не в настроении называть его сегодня Перекресток Билтмор — и из Эшвилла: Лин Йонг, обнимавший за плечи Жень, которая с любопытством смотрела вокруг; за ними стояли Монкриф, миссис Смит и еще несколько человек из обслуги Билтмора.

Сол с Нико были надежно спрятаны — помоги им, Боже — на заброшенном кирпичном заводе в деревне, где делали кирпичи для Билтмора. Хоть у Лебланка и не было никакого резона как-то связывать Керри с итальянцами, он мог все же обнаружить Сола, осматривая фермы в окрестности жилья Братчеттов — особенно теперь, когда ферма МакГрегоров продавалась. При этой мысли Керри снова ощутила удар в живот.

Джон Кэбот тоже присутствовал в часовне. Он выжидающе пытался поймать ее взгляд. Один раз ему это удалось — на краткий, обжигающий миг. Но для нее это было слишком — такую бурю эмоций ощущала она вокруг него.

Когда она уже отводила глаза, он беззвучно сказал ей: Мне жаль. Очень жаль. Его лицо казалось отяжелевшим — даже убитым — от боли.

Он сожалеет о смерти ее отца, об их с близнецами потере? Или о том, что он был с Вандербильтом и МакНейми, когда они приехали на ферму с контрактом о продаже? Или о том, что целовал ее под снегопадом несколько недель назад и с тех пор держался поодаль?

Их глаза снова встретились. И, прежде чем она успела отвести взгляд, он поднял два пальца правой руки и прижал к левой стороне груди.

И впервые за сегодняшний день она ощутила, что на сердце у нее стало немного легче, что тяжесть, которая готова была раздавить его, чуть-чуть поднялась.

Рядом с ним стояли Чарльз МакНейми и Джордж Вандербильт.

Пришли из милости и ради общественного мнения, подумала Керри. И, может, чтобы убедиться, что продаже земли ничто не помешает.

Что, возможно, было не совсем честно. Хотя, вполне вероятно, она просто поддалась эмоциям.

Керри не хотелось встречаться с ними взглядом.

Хорошо хоть Мэдисон Грант не посмел сегодня явиться сюда. Нож из ее ботинка, похоже, произвел на него впечатление.

В дальнем углу маленькой часовни стоял Дирг Тейт. Низко опустив голову.

Керри глубоко вздохнула. И снова постаралась сосредоточиться на службе.

— Потому что Джонни МакГрегор, — говорил священник, — был человеком, поступки которого могли быть небезупречны в каждый отдельный день его жизни.

Рема пробормотала, только слегка понизив голос:

— Ну, это еще очень мягко сказано.

— Но чей путь, благодаря Господу нашему, все же привел его к мудрости раскаяния. К смелости принять перемены. К милости возвращения домой.

Керри пыталась проглотить встающий у нее в горле крик протеста, что этот человек изменился слишком поздно, чтобы как-то исправить весь созданный им хаос. Слишком поздно, чтобы вернуть из мертвых ее мать, которую он довел до смерти.

Она знала, что сможет вспомнить все погребальные речи позже, сможет повторить их, как запись на грампластинке. Сейчас же она была глуха и нема.

Она обернулась в сторону запевшего псалмы хора. Некоторые хористы плакали. Керри подумала, что они плачут не по Джонни Маку, а из-за странного, страшного проявления несовершенства этого мира.

Священник отступил в сторону, звуки нарастали, отдельные ноты сливались в гармонии.

Там есть земля, светлее дня,

Кто верит, видит вдалеке…

Служба заканчивалась, люди, закоченев, поднимались, дослушивая последние слова.

И дух не должен наш скорбеть…

Мы встретим всех на берегах…

На этом все закончилось. Оба Братчетта обняли ее и отошли в сторону, давая дорогу прочим скорбящим.

Керри, Рема и близнецы стояли у соснового гроба, пожимая руки. На крышке гроба они поставили фотографию ее отца с Робертом Братчеттом, их юные лица улыбались камере, форма Конфедерации была чистенькой и выглаженной, пуговицы сияли. Рядом стояло единственное уцелевшее изображение Мисси Мюррей МакГрегор, рисунок Джонни Мака, где она улыбалась доверчиво и с надеждой, окруженная курами, яйцами, цыплятами и петухом.