Фрейд - Питер Гай

Тем не менее работа Фрейда над этим случаем была не лишена оттенка тревоги. Она проходила в разгар жестокой битвы с Адлером, которая, как признавался мэтр Юнгу, далась ему тяжело, «поскольку разбередила раны, оставшиеся от отношений с Флиссом». Адлер потревожил спокойствие основателя психоанализа во время «работы над паранойей» – очерком о Шребере. «На этот раз я не уверен, удастся ли мне освободить ее от собственных комплексов». Подозрения основателя психоанализа насчет невидимых связей были вполне обоснованными, хотя эти связи являлись не совсем такими, какими их видел Фрейд. Он винил свои воспоминания о Флиссе в том, что они мешают ему работать над случаем Шребера, однако эти воспоминания были также причиной его необыкновенной сосредоточенности на данной работе. Изучать Шребера означало вспоминать Флисса, но воспоминания о Флиссе помогали понимать Шребера. Разве оба они не были жертвами паранойи? Вне всяких сомнений, это в высшей степени тенденциозное толкование психической эволюции Флисса. Оправданно или нет, но Фрейд использовал случай Шребера для того, чтобы вновь воспроизвести и проанализировать то, что он называл (дружеский реверанс в сторону мэтра, который изобрел сей термин) своими комплексами.

Юнг, впоследствии утверждавший, что именно он привлек внимание к Шреберу, сначала приветствовал статью Фрейда как милую и забавную, блестяще написанную. Но это было в 1911 году, когда Юнг все еще называл себя преданным сыном основателя психоанализа. Позже он объявил, что чрезвычайно недоволен тем, как Фрейд проанализировал Шребера. Это неудивительно: составленная мэтром история болезни Даниеля Пауля Шребера подкрепляет психоаналитические теории, особенно о сексуальности, и, таким образом, подобно предшествующей статье о Леонардо, содержит явную критику зарождавшейся психологической системы Юнга. «Этот отрывок в вашем анализе Шребера, где вы затрагиваете проблему либидо, – писал Юнг Фрейду в конце 1911 года, – был одним из пунктов, в котором нить моих рассуждений пересеклась с вашей». Месяц спустя Юнг выразил свое недовольство более резко: случай Шребера пробудил в нем «расходящееся эхо» и возродил все его старые сомнения о применимости фрейдовской теории либидо к больным психозом.

В своих «Воспоминаниях» Даниель Пауль Шребер подробно изложил претенциозную теорию мироздания, а также сложную теологию и приписал себе особую миссию, требующую перемены пола. С необычной откровенностью, на которую счел необходимым обратить внимание Фрейд, Шребер не отрицал свой бред, и судьи, вернувшие ему свободу, суммировали заявления своего бывшего коллеги так: «Он считает себя призванным спасти мир и возвратить ему утраченное блаженство» (психическое состояние, которое Фрейд открыто связывал со сладострастными чувствами). «Но сделать это он сможет только тогда, когда перед этим из мужчины превратится в женщину»[145]. Улыбка, которую могла вызвать такая необычная программа, полностью перечеркивалась страданиями, выпавшими на долю Шребера. Есть что-то бесчувственное в том, как Фрейд и его корреспонденты обменивались забавными «шреберизмами». Сам Даниель Пауль Шребер испытывал сильнейшие душевные муки. Его преследовали тревоги относительно состояния здоровья, пугающие физические симптомы, страх смерти и пыток. Временами ему казалось, что у него отсутствуют важные части тела, которые затем чудесным образом к нему возвращались. Шребера посещали неприятные слуховые галлюцинации: голоса называли его «мисс Шребер» или выражали удивление таким председателем судебной коллегии, «который позволяет себя е…»[146]. Иногда он много часов пребывал в ступоре. Желание умереть стало для него привычным. У Шребера были загадочные видения, во время которых он общался с Богом и с демонами. Мания преследования, классический симптом паранойи, также не давала ему покоя: чаще всего за ним крался доктор Флехсиг, его лечащий врач из психиатрической клиники Лейпцига, – Шребер называл его душегубом. Все, в том числе Бог, ополчились против него. Бог, которого воображал Шребер, был очень странным, таким же ограниченным в своих действиях, как самый обычный, несовершенный человек. Он не понимал людей, принимал Шребера за идиота и побуждал его опорожнять кишечник, постоянно спрашивая: «Почему вы не какали?»

Фрейд не упустил представившиеся ему великолепные возможности для толкования каждой страницы «Воспоминаний». Откровенная чувственность Шребера, анальная и генитальная, его исполненные тайного смысла неологизмы, его явная женственность – все это были необыкновенно информативные ключи к пониманию психики этого человека. На протяжении нескольких десятилетий мэтр настаивал на том, что самые безумные идеи самых тяжелых пациентов с психозом представляют собой сообщения, обладающие своей извращенной рациональностью. Верный этому убеждению, Фрейд решил не отбрасывать признания Шребера, а истолковать их. Основатель психоанализа воспринимал его систему мироздания как согласованный набор метаморфоз, предназначенный для того, чтобы сделать непереносимое переносимым: Даниель Пауль Шребер наделял своих врагов, будь то Бог или доктор Флехсиг, такой злобной силой потому, что они были для него очень важны. Другими словами, Шребер стал так сильно ненавидеть их потому, что раньше так сильно любил. Для Фрейда паранойя была психическим заболеванием, в котором с непревзойденной яркостью проявлялись такие средства психологической защиты, как инверсия и – в еще большей степени – проекция[147]. «Ядром конфликта при паранойе, – как сформулировал Фрейд в истории болезни Шребера, – является гомосексуальная фантазия-желание о любви к мужчине». Параноик превращает заявление «Я люблю его» в противоположное – «Я ненавижу его»; это и есть инверсия. Затем больной заявляет: «Я его ненавижу, потому что он преследует меня»; это проекция. Самого себя основатель психоанализа не считал параноиком. Он говорил Ференци, что ему удалось поставить гомоэротические эмоции на службу своему эго. Однако мэтр чувствовал, что удивительная трансформация любви Шребера в ненависть в определенной степени применима и к нему.

Тем не менее история болезни Шребера и другие исследования Фрейда, посвященные паранойе, были не автобиографией, а наукой. В его письмах того периода есть масса свидетельств, что смелое предположение о механизме действия паранойи требует дальнейшей эмпирической работы с пациентами, прежде чем ее можно будет подтвердить. Но основатель психоанализа не сомневался, что общая гипотеза правильно описывает фатальную последовательность. Согласно схеме Фрейда, параноик реконструирует мир для того, чтобы выжить – в буквальном смысле слова. Эта переделка – чрезвычайно тяжелая работа – включает регрессию к нарциссизму, относительно примитивной стадии детской сексуальности, к которой Фрейд впервые привлек внимание несколькими месяцами раньше, в работе о Леонардо да Винчи. Теперь он решил описать ее более подробно. Пройдя первую стадию эротического развития, неопределенного аутоэротизма, ребенок сосредоточивает сексуальные желания на определенном объекте. Но сначала он выбирает себя, собственное тело, и лишь затем переходит к выбору объектом другого человека.

Фрейд постепенно приходил к выводу, что промежуточная нарциссическая стадия является важным этапом на пути к гетеросексуальной любви. Он утверждал, что главные этапы включают в себя примитивную оральную фазу, за которой следует анальная, потом фаллическая и позже генитальная. Путь это долгий, иногда непреодолимый… По всей видимости, многим людям так и не удается полностью освободиться от детской, нарциссической самововлеченности, которую они уносят с собой во взрослую сексуальную жизнь. Такие люди – Фрейд уделял им особое внимание – могут выбрать собственные гениталии в качестве объекта любви, а затем перейти к любви к другим людям, наделенным такими же гениталиями, как у них. Эта нарциссическая фиксация, как назвал ее основатель психоанализа, обусловливает и открытую гомосексуальность во взрослой жизни, и сублимацию гомосексуальных наклонностей в пассионарной дружбе или, на более поздней стадии, в любви к человечеству. Но путь созревания не просто, повторял мэтр, долгий и, возможно, непреодолимый. Он также извилистый и временами поворачивает назад: те, чье сексуальное развитие принимает гомоэротическое направление, могут захлебнуться в волнах чувственного возбуждения и ощутить необходимость вернуться к более ранней и, как они полагают, менее опасной стадии сексуальной целостности – нарциссизму.

У параноиков психоаналитик видит наиболее драматичные примеры подобной регрессии. Они пытаются защитить себя, серьезно искажая ощущения и чувства самыми невероятными фантазиями. Шребера, например, преследовало видение о близком конце света. Фрейд утверждал, что такие пугающие мысли не редкость у страдающих паранойей. Лишив своей любви других людей и мир в целом, они проецируют свою «внутреннюю катастрофу» вовне и приходят к убеждению, что конец света неминуем. Именно на этой стадии начинается великая работа по реконструкции: мир уничтожен, и «параноик создает его заново, пусть и не прекраснее прежнего, но, по крайней мере, такой, что он снова может в нем жить. Он создает его благодаря работе своего бреда». Фактически «то, что мы считаем продуктом болезни, бредовым образованием, в действительности представляет собой попытку исцеления, реконструкцию».