– Аой! - Антон Юртовой

я также чем

привлечь не против,

но мне бы – всем,

что – да́рят годы.

Теснятся груди уж

и в новом лифчике,

и всей фигурою

я не обижена.

Причёска пышная,

в витках и – с ры́жинкой.

Она колышется,

зовёт приблизиться…

И ушки тоже

вполне приманчивые;

в разлёте брови –

как озадаченные…

И уж, без всякого, —

в цене отменнейшей

мои глаза,

мечтой подсвеченные.

Зрачки с добринками,

с лукавой каринкой;

и в тьме – искристые,

желаньем занятые…

Но что – без главного?

Лица не видно!

Не жить мне с маскою!

Мне в ней – обрыдло!

И как нарочно

она некстати

там, где проходишь

и – чьи-то взгляды…

А тут ещё очки

врачи навесили.

Как будто б – слёзы скрыть…

(Шучу невесело).

Раздолья вовсе нет

моим ресницам!

Доколе же запрет

ещё продлится?

Таю́ надежду:

всё, что обыденно,

пускай как прежде

сочтут – увиденным.

Открыться жаждаю! —

мне б отневеститься

вовсю́,

           с уда́чею —

с любовью встретиться…

Лунная симфония

Бесконечные вспышки огней.

Я брожу одиноко, как в сказке,

мимо тёмных стволов

                                  тополей.

Я плыву мимо их оголённых

                                            вершин,

улетаю за грань

                      голубых

                                  облаков,

за прильнувшие к ним

силуэты

         просвеченных

                       стылыми зорями

                                                 высей,

                                                       пустот

                                                             и глубин.

Я живу. Я люблю.

Я взволнован и счастлив без меры.

На ладони своей ещё чувствую я

                                              твою руку

                                                           тугую.

Я вдыхаю ещё запах кос твоих

                                             пепельно-серых.

Я люблю этот холод

                               осенних

                                          безлюдных

                                                       ночей

и над миром уснувшим

                                     задумчивость

                                                         лунную.

Тишина надо мною

                              созревшею грушей висит!

Тишина в моём сердце

                                  набатом стозвонным

                                                                   гудит!

Это мне улыбается гордое,

                                         смелое время.

Это мне говорит свою тайну

                                             звезда

                               из далёких окраин

                                                         вселенной.

Чу! Я слышу, как гибнет покой!

Тихо льётся симфония

                                 звуков и красок,

                                               словно снег

                                                            молодой.

И огней бесконечная пляска.

И брожу я один будто в сказке

мимо тёмных стволов

                                   тополей…

                                   – Аой!

Другое

Серебристая дымка

юных снов и мечтаний

зазывала меня

в бесконечную высь.

В жизни выпало мне

воли будто б немало,

но хотела душа

над собою взнестись.

Исходил я дороги,

по которым согласно,

беззаботно и шумно

ровесники шли.

И вот понял сейчас,

что искал я напрасно

перекрёсток большой,

остановку в пути.

Было трудно порой,

неуютно, немило

в одиночку брести

без надёжных примет.

Сам себе я тогда

становился постылым,

убежать бы хотел

от того, что имел.

Не влекла меня детства

приятная сладость

под манящие тени

золотого шатра:

слишком скоро была там

оставлена радость,

слишком много постиг я

утрат.

Знаю, прелесть тех дней

не иссякнет вовеки

в истомившейся думой,

неспокойной душе, —

как нельзя ручейку

дважды течь

                 в ту же реку,

так и детство моё

не вернуть уже мне.

Помню кронистой липы

медвяное цветенье,

без конца васильки

на июньском лугу,

тёплый воздух вечерний,

разудалое пенье,

шумный говор и смех

в молодёжном кругу,

и просторных полей

красоту неземную,

перелесков и рощ

отуманенный вид,

и улыбку девчонки

так приятно

                простую,

когда только тебя

она ей одари́т

Всё то было кругом,

но искал я другого.

Я не знал, что ищу

и найду ли когда.

То была ли мечта?

Созерцанье немое?

Безрассудный расчёт?

Иль – одна пустота?

Не печальный, но скучный,

как свечи отраженье,

искушаемый тайной,

я бродил по земле.

Сколько грусти обрёл

я в своих размышленьях!

Сколько ярких надежд

я упрятал

               в себе!

Я прошёл пустоту,

побратался с покоем,

и мечта уже редко

прилетает ко мне;

но, как прежде, хочу

отыскать то, другое,

что нигде не терял

и не видел нигде…

               – Аой!

Отважный окоём

Тихий шорох стынет

                             над рекой

возле мо́ста, где туман густой

исплывает

             над своей

                           судьбой.

В росе ивняк и травы на откосах;

они истомлены

                    в немом оцепенении.

А солнце не торопится к восходу.

То здесь, то там поток задрёманный

как будто невзначай

                          подёрнется

                                          журчанием,

и в унисон – ленивый рыбий всплеск.

А впереди, за берегом отлогим —

                     колки берёз, дубков и клёнов

накрыты мглой;

                   и в них уже шумливо:

ко времени там

                      пересчёт пернатых.

Подале прочих

                  иволги округлые распевы;

умеренны они,

                     тревожны,

                                 глухи,

                                        мнимы;

и в них же —

                    золото

                              и радостная алость.

И зоря, взрозовев,

       уж пламенит восток,

               огнём пронзая небо,

                          забрызгивая ширь

                                   и шквалом бликов

                                                устрашая тени.

С присоньем,

                 не спеша

                      от мо́ста в стороны

                                 сама себя дорога стелет;