Рейтинговые книги
Читем онлайн Молодость - Савелий Леонов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 85 86 87 88 89 90 91 92 93 ... 152

— Обошли!..

И все задрожало, понеслось назад с колючего жнивья — на тыловые мажары и скотные гурты. А советская кавалерия и пехота занимали деревню.

— Полируй! — кричал Бачурин, танцуя на своем пегом Урагане.

Пленные станичники рассказывали потом, что сам Мамонтов едва не погиб от огня Николкиного пулемета. Раненый конь сбросил генерала под копыта и раздавил дорогой клинок.

Это была конечная глубина рейда, закат славы и начало позорного бегства донцов. Отсюда Мамонтов спешно повернул на юг и, забыв о торжественном обещании с налета взять Москву, писал заседавшему в Новочеркасске кругу:

«Везем родным и друзьям богатые подарки, донской казне — шестьдесят миллионов рублей, на украшение церквей — дорогие иконы и церковную утварь…»

Мамонтов хотел разгромить по пути Воронеж, но там бандитов встретили красноармейские части и вооруженные рабочие дружины. А вскоре белых настигли самолеты отряда Братолюбова, бомбя и засыпая с воздуха свинцом.

— Чего задумался, доброволец? — спрашивал в походе Бачурин, хлопая Николку по плечу. — Опять вспомнил про Ефимку? Не горюй — накроем! От нас и хвастун-генерал не надолго удрал!

Глава сорок первая

Ефим все дальше углублялся в лес. Чтобы скрыть следы на росистой траве, он прыгнул в ручей и долго бежал по воде, оступаясь в колдобины и цепляя ногами за корневища.

«Николка? — недоумевал Ефим, шатаясь и дрожа, как загнанная лошадь. — А может, и Степка тут? Облаву, поди, на меня устроят…»

Отправляясь из Орла на задание, Ефим знал, что Степан Жердев больше не работает председателем уездного исполкома. Где же он? Уехал куда или занялся землей? С налетом Мамонтова на Орловщину связывал Бритяк надежду злобной мести.

Но последние дни пребывания в корпусе Мамонтова явились для Ефима полным разочарованием. Он видел, как «храбрые» донцы все чаще заворачивали от пулеметов и залпового огня советской пехоты, как беспомощно шарахались под разрывами картечи и, воровато группируясь, уезжали самовластно на юг — к родным станицам. «Им бы связанных коммунистов рубить, — с недоброй усмешкой думал Ефим о мамонтовцах. — Нет, попробуйте сквозь пули и штыки достать Москву! Что? Коряво?»

В свежей утренней синеве редели белые туманы. Слышался тихий шелест подсыхающих трав и нежный перезвон спелых колосьев. На лугу мужики торопились управиться с сеном. В другом месте подростки верхами на лошадях боронили зазеленевший сорняком пар. А кое-где в желтеющей ниве уже маячили кудлатые головы первых косарей, разноцветные платки вязальщиц, доносился бодрый звон бруска о смоченную росой сталь, перекликались веселые голоса.

Ефим скрипнул зубами, в глазах зарябило мутной влагой навернувшейся слезы. Как далек он теперь от крестьянства! Он топтал хлеба, не чувствуя к ним жалости. Он прятался от людей и человеческого жилья, сторонился проезжих дорог. Леса и овраги — вот что осталось ему в звериной жизни! Но и такую жизнь могут взять на мушку.

Посылая Ефима навстречу казакам, Лауриц считался с возможностью неудачи мамонтовской авантюры. Для такого случая был предусмотрен второй вариант задания — активизация банды в Коптянской дубраве. И вот сейчас Ефим вспомнил об этом варианте. В сапоге у него, за поднарядником, лежал приказ Клепикову с приложением планов железнодорожных мостов, крупных советских хозяйств, военных и продовольственных складов, подлежащих уничтожению. Лауриц поручил передать «зеленому» атаману устный выговор за бездеятельность. Или трусил Клепиков, боясь снова угодить в трибунал, или обезлюдел совсем, что так безнадежно захирел и притих?

Ночью Ефим проник в Жердевку. Остановившись возле избы Васи Пятиалтынного, он оглянулся по сторонам и стукнул в окно.

— Эк, полуношники, — заворчал в сенях старик, шлепая босыми ногами. — Кто там?

— Открой…

Скрипнула щеколда, дверь открылась. Узнав племянника, одноглазый молча отступил в глубь сеней.

— Осподи Иисусе… негаданный гость, — шептал он испуганно. — Ну, чего стал? Проходи в избу! Не то заметят — обоим не сдобровать!

Не зажигая света, уселись на лавке. Разговаривали вполголоса. Вася Пятиалтынный, успокаиваясь, говорил:

— Бегаешь? Гляди, не добегайся… Больно прыток стал! Вылечился виндерочной и нырни в норку, отсидись до прихода генералов! Говорят, скоро…

— Степка где? — перебил Ефим.

— Чего? Степка-то? На войну подался… Ефим вскочил.

— Это верно? На фронте… а?

— Давно уж… Бросил Настьку в коммунии. С кучей детворы бросил, как цыганку. Теперь они в отъезд собираются. Бежать вздумали, ерша им в глотку! Да нешто от казаков убежишь? Они гончее зайцев, враз догонят и — на пику… либо саблей голову напрочь… Толкуй!

Ефим слушал молча, не шевелясь.

«Вот когда она в моих руках, — думал он. — Я увезу ее вместе с дочерью, и никто мне не помешает… Степки нету! Увезу, а там видно будет…»

И тут же обрывал себя, спрашивая: куда везти? Самому приходилось скрываться, быть постоянно начеку, с ужасом всматриваться в лицо каждого встречного человека — не опознали бы!

Старик нашел в печке затомившийся ужин, поставил на стол. Взял с полки звякнувшие друг о дружку бутылку и стакан.

— Ухвати-ка с дороги! Подкрепись!

Ефим съел полную миску похлебки и краюху хлеба, но от самогона отказался — без того мысли путались,

— Аринка дома?

— Аринка-то? На улице, слышь, песняка дерет!

С противоположного края деревни доносились звуки гармошки, вторя девичьей тоске. Далеко в ночную тишь уходил заливистый Аринкин голос:

Ах, дорогой мой,Ах ты, милый…За любовь— Могилку вырой!

Вылезая из-за стола, Ефим сказал;

— Передай сестре, чтобы завтра в полдень пришла за Гагаринскую рощу, к третьему роднику… а?

— Скажу. Ночевать останешься?

— Некогда мне…

Обогнув Жердевку, Ефим направился к бывшей гагаринской усадьбе. Позади замирала песня:

Рой могилку,Рой другую— За любовь моюТакую!

«Нет, я не дам уехать Насте! — твердил Ефим. — Н-нет! Не дам! Теперь у них со Степкой кончено!»

Глава сорок вторая

В окрестностях Жердевки, прячась от людского глаза, жил человек. Время было летнее, кругом волновались хлеба — надежное укрытие для бродяги.

Каждую ночь он пробирался в деревню, а под утро снова исчезал, захватив с собой кринку сметаны или каравай хлеба из крестьянского погреба, набрав с огородных грядок росистых огурцов. Никто не видел его, но все знали, что чужак обладает большой силой и ловкостью, о чем свидетельствовали сломанные двери и открытые внутренние засовы, преграждавшие доступ к съестным припасам.

Много было толков. Одни подозревали кое-кого из односельцев, подавшихся в клепиковскую шайку, другие собирались подстеречь ночных гуляк — озорных парней, бесившихся до рассвета. И странным казалось, почему ночной гость не брал ценных вещей, не трогал скотину, даже в продуктах соблюдал умеренность, точно боялся обездолить хозяев.

Сколько ни перечисляли имен досужие жердевские языки, сколько ни раскидывали мозгами бабы возле колодцев, а мужики на завалинках или в ночном у костра, — ни разу не упоминалось имя Федора Огрехова. О нем как-то забыли вовсе. Крестьяне довольно натерпелись сраму и бесчестия, которые обрушил на них бывший председатель сельсовета, примкнувший к мятежникам. Хотелось похоронить черные следы августовских событий и не вспоминать о них никогда.

А между тем Федор Огрехов вернулся сюда, в родную Жердевку, тайно ходил по ее ночным переулкам и только… на день забивался в какую-нибудь овражную нору со своим лютым, неизбывным горем. Он носил в кармане официальный документ, подписанный командиром полка Семенихиным, удостоверявший его право на семидневный отпуск по месту жительства. Но эта бумага хорошо служила на железной дороге, вдали от дома, а здесь она не могла спасти клепиковского повстанца от законного возмездия.

В первую ночь, подкравшись к собственной избе, Огрехов надеялся повидать детишек, расспросить о горемычном их житьишке, передать накопленные из армейского пайка куски сахару. Несмотря на разлитую в звездном сумраке теплынь, он дрожал, зуб не попадал на зуб. Попробовал сначала наружную дверь и, убедившись, что закрыта, перелез через самановую стену во двор, тихо постучал в маленькое окошко.

— Откройте… слышь, Варька, — позвал он обычным домашним голосом, боясь всполошить сонных ребят. — Ну, дурашные, проснитесь: отец пришел! Экось дрыхают— хоть разбери… Санька! Кто там живой? Полька…

Не дозвавшись, Огрехов снял дверку с петель и вошел в избу. Его поразила мертвая тишина и горьковатый запах тления, сопутствующий покинутому жилью. Даже мухи, как видно, не обитали больше в засиженных углах. Накрывшись шинелью, он чиркнул спичку и осветил помещение… Никого! Голые стены и лавки, голая печь. С потолка свешивается бахромой многомесячная паутина.

1 ... 85 86 87 88 89 90 91 92 93 ... 152
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Молодость - Савелий Леонов бесплатно.
Похожие на Молодость - Савелий Леонов книги

Оставить комментарий