Эйнемида II. Право слабого. - Антон Чигинёв

и достойна править герийцами. Я не прошу прощения, но хочу, чтобы ты это знала. Я буду молить Бранелюбивого за тебя.

Кинана оценивающе посмотрела в лицо Аркиппа бледное, с заострёнными чертами, чем-то похожее на её собственное. Лицо, которое обещала себе не забывать. Из-за него она стала пленницей в своём дворце, из-за него погибла Нейя... Он добровольно остался в обречённой крепости и доблестно сражался у ворот. Царица осознала, что пытается найти в себе остатки ненависти. Ищет, и не находит.

– Я не держу на тебя зла, – сказала она. – Ты делал то, что велела твоя совесть. Между нами мир, тагмат. Служи Герии с честью и гордостью.

– Я буду служить Герии... И тебе, – Аркипп улыбнулся кончиками губ. – Ведь ты сейчас убьёшь варвара и будешь нашей царицей до глубокой старости.

– Клянусь палицей Даяры, твои слова бы богам на колени! – рассмеялась Кинана. – Ну а ты, Эол? Было честью сражаться вместе. Желаю тебе догнать товарища в чинах, лучшие времена придут, не так ли?

– Храни тебя боги, госпожа... – Эол хотел добавить что-то ещё, но предательский ком запечатал горло. На руке молодого человека блеснул подаренный Кинаной браслет.

Улыбнувшись бывшим стражникам, Кинана направилась к воротам, где её поджидали Белен и командиры, пережившие оба штурма – четверо из пятнядцати. Бывший лохаг, ныне пентикост-тагмат Каллиник держал копьё, а его товарищ Эльпинид – овальный щит-туреос. Они донесут тяжёлое оружие до места поединка, сберегая царице каплю сил, ту самую, которой может не хватить для победы. Если кто-то ещё верит в эту победу.

– Ты сменила шлем, – сказал Белен вместо приветствия. Глухой шлем с пышным гребнем царица оставила на столе, предпочтя бронзовую каску всадника, с козырьком и нащёчниками, но открытым лицом.

– В этом лучше обзор.

– Он хуже защищает.

– Если варвар меня достанет, броня не спасёт. Я должна его видеть.

– Ладно, как знаешь. Ты готова?

– Да.

– Ну что ж, – вздохнул Белен, осторожно надевая на перевязанную голову поблёскивающий на неярком осеннем солнце шлем. – Тогда пошли, и да пребудут с нами боги.

Они вышли из крепости, направляясь к поджидающим на расстоянии броска дротика гисерам.

– Он старше, постарайся его измотать, – наставлял Белен по дороге. – Закрывайся щитом, отходи, пусть старается, тратит силы. Жди. Одного хорошего удара достаточно...

– Думаешь, у меня есть надежда, – хмыкнула Кинана.

– Даже не смей думать иначе! На бой с такими мыслями не идут! Всё получится, один хороший удар – и готово. Ты вон вождю Телевсату или как там его голову напополам разрубила. Разрубишь и этому, главное верь в себя. Поняла?

– Да. Поняла. Один удар, и всё. Несложно.

Гисеры уже были на месте. Тоже шестеро, похожие в своих безликих шлемах, точно близнецы – разнились лишь цвета ярких одежд да отделка доспехов. Седьмого Кинана узнала не сразу, узнав же, моргнула. Диена, но боги, в каком виде! Растрёпаная, простоволосая, в грязно-серо-коричневых лохмотьях и железном ошейнике. Затравленный взгляд, брошенный несчастной на соотечественников, заставил Кинану почувствовать болезненный укол совести. Не отвести глаз казалось сложнее, чем держать на спине небесный свод.

Лишь один из гисеров не надел шлема. Он безоружным вышел навстречу герийцам. Отдав Белену свой меч – изогнутый копис, остро заточенный по внутренней кромке – Кинана тоже вышла вперёд.

– Я не хочу тебя убивать, – сообщил Ангвеземест. – Ты мне понравилась. Сильная, смелая, гордая – такие рожают мужей. Жалко, если умрёшь без толку.

– Не хочешь, так не убивай, – пожала плечами Кинана. – Забирай своё войско и уходи, все останутся живы.

– Ты же понимаешь, что я так сделать не могу. Женщины! К чему сотрясать воздух бессмысленными словами, а? Но у меня есть мысль получше. Я предлагал тебе стать моей наложницей. Клянусь моим клинком, я бы с радостью отведал твоей любви, но, конечно, такие как ты в наложницы не годятся. Поэтому, я предлагаю тебе стать не наложницей, а женой. Нет, не моей. У меня уже есть жена, да и староват я для тебя, а вот мой сын, Велевойс, ему как раз сравнялось восемнадцать зим. Видела б ты его: силён как медведь, быстр как олень, умён как лисица – будет великим вождём, лучше, чем я. А красавец – наши девушки всю руту в лесах пообрывали, приворотные зелья варят, да всё без толку. Вот какой тебе нужен муж! Едем со мной! Будешь женой великого вождя. Земель у меня много, воинов много – всё ему достанется. В сундуках полно золота, камней, тканей, мехов – ни в чём недостатка знать не будешь, а чего не хватит, пошлём гонца к морским кланам, те всё достанут, только плати. Поедешь со мной, будешь жить долго, с добрым мужем, вся в золоте да мехах, а твои воины – мой свадебный подарок, пускай уходят с оружием куда хотят. Что скажешь?

– Твоё предложение оскорбительно, Ангвеземест. Ты разве не знаешь, что у меня есть муж? Разве ты не пил и не ел на моей свадьбе? Как ты можешь предлагать такое? Или в ваших горах совсем не знают пристойности?

– Твой муж... – вождь презрительно скривился. – Послушай, мы оба знаем, кто твой муж, он слаб и недостоин имени своего отца. Ты думаешь, мы слепые? Думаешь, не знаем, что ты его ненавидишь? Думаешь не знаем, что его мать отняла у тебя власть? Нет, царица, мы не слепые, мы всё видим и знаем. Ничего ты ему не должна, кроме мести. А раз надо мстить, посмотри, – он указал рукой назад, на многотысячный гисерский лагерь, – вот тебе войско. Пойдёшь с нами, заставишь сопляка и его мать за всё ответить, вернёшь своё, накажешь врагов. Вы с Велевойсом сядете у герозов, я буду править гисерами, а вместе герозы и гисеры – сила! Кто устоит против нас? Все склонятся перед нами, перед Велевойсом и тобой. Хочешь отомстить? Хочешь стать великой? Или хочешь умереть? Выбирай.

Жизнь или смерть. Боги, как же хочется жить! Богатство, войско, муж – Кинана коротко взглянула на бугрящиеся мышцы Ангвеземеста – если этот Велевойс удался в отца, Аминта подле него покажется комнатной собачкой рядом с могучим волкодавом. Я ничем не обязана этим людям! Они меня предали! Прийти с гисерским войском, отомстить врагам, сесть на престол отца... Царский венец, красавец-муж, счастье и слава... Война,