Эйнемида II. Право слабого. - Антон Чигинёв

Не надо сгоряча! – Ансар подвернулся на дороге к палатке, видно, уже прослышал. – Созови командиров, мы же на войне! Нельзя...

– Уходи, Ансар, – Энекл не удостоил мидонянина даже взглядом. Слова падали точно тяжёлые камни. – Оставайся в палатке, пока не закончится. Это не твоё дело, тебя не должны тут видеть.

– Но что ты будешь делать? Энекл, прошу, так нельзя...

– Что я буду делать? – бесстрастно ответил лохаг. – Тэйхэкай эдэтэа!

От яростного рыка, казалось, на мгновение испуганно прекратился даже бесконечный дождь. Точно по волшебству, на улицу выбежали гоплиты с оружием. Где-то среди эйнемских палаток, забил медный колокол.

– Уходи, Ансар, –сказал Энекл. – А вы, парни, за мной. Нам кое с кем здесь нужно поговорить.

Разъярённо-радостный рёв был ответом. Эйнемы спешно хватали копья, надевали шлемы, поправляли щиты, выстраиваясь подле своего предводителя. В других частях лагеря поднялась суматоха, воины выскакивали из палаток с оружием наголо, решив, что напали враги.

– Энекл... – отчаяный призыв Ансара пропал втуне. Эйнемский отряд боевым строем двинулся вперёд.

Их встретили возле тасимелехова шатра: телохранители в доброй чешуйчатой броне и бедолаги-ополченцы с Нижнего Закара с копьями и лёгкими тростниковыми щитами. Все они выстроились в несколько рядов, не слишком умело изображая эйнемскую фалангу. Вперёд выбежал круглолицый невысокий толстячок в командирском доспехе – Итумал, начальник пехоты и верный пёс Тасимелеха, ещё с тех времён, когда тот был лугалем.

– Что происходит?! – возопил он. – Эйнем, ты с ума сошёл?!

– Прочь с дороги! Иначе прольётся кровь!

– Ты что делаешь?! Это ведь бунт! С тебя кожу снимут! – Итумал угрожающе взмахнул топориком на длинном древке. Вокруг уже начинали собираться вооружённые воины, мелькнул в толпе чёрный бурнус Бадгу, показался Равхар, окружённый молчаливыми чернобородыми гутами, сжимающими в руках страшные боевые топоры.

– Наставить копья! – скомандовал Энекл, и эйнемский строй вмиг ощетинился крепкими ясеневыми древками со смертоносными жалами на концах.

– Немедленно прекратить бесчинство! Что ты творишь, дурак?! – при виде Тасимелеха, высунувшегося из-за спин своих воинов, Энекл зарычал и перехватил копьё, прикидывая, не получится ли достать ублюдка броском. Хотя нет, не стоит: хочется почувствовать, как остриё входит в его заплывшее жиром тело.

– Ты убил моего человека, – прорычал Энекл, присовокупив грязное ругательство нинуртских бродяг и ночных грабителей. – Теперь я убью тебя!

– Что ты несёшь, напился дурной воды?! – вытаращился Тасимелех. – Какого человека?!

– Его звали Амфотер, вчера ты хотел его задушить. Задушил. Доволен? А сейчас будешь за это платить.

– Это чушь, я никого не душил! Какой Амфотер?

– Лжёшь, – отрезал Энекл, наставляя щит.

– Довольно! – гневно взревел Тасимелех. – Бросайте оружие, сброд, немедля!

Никто из эйнемов не сдвинулся с места, воины на флангах и в тылу развернулись, превращая строй в ощетинившегося со всех сторон ежа.

– Я в этом не участвую, – громко сказал Бадгу, скрестив руки на груди. Равхар нерешительно оглянулся на гутов и воскликнул:

– Давайте образумимся! Нам надо воевать с врагами, а не друг с другом!

– Этот человек умрёт, – твёрдо сказал Энекл и коротко скомандовал. – Аваэ!

Фаланга тронулась с места, надвигаясь на испуганно озирающихся мидонийских ополченцев. Итумал, облизнув пересохшие губы, затерялся среди своих воинов. До строя мидонийцев осталось три шага, грозно взметнулись копья, как вдруг по лесу пролетел жуткий, трубный рёв.

Болото взбурлило, и из-под обманчиво спокойной трясины на удивлённо озирающихся мидонийцев рванулись твари, каких Энекл не смог бы вообразить даже в самом кошмарном сне. Огромные, бесформеные, покрытые панцирями, все в зелёно-коричневой болотной тине, точно сама трясина ожила и набросилась на незванных пришельцев.

– Граззги, – завопил кто-то из каннаарцев, и тут же раздался голос Ансара. – На нас напали! К оружию!

Страшные твари достигли ближайших палаток и над лагерем пронёсся вопль ужаса. Чудовища сминали не успевших опомниться людей, точно давильный пресс, огромные лапы отбрасывали пытающихся сопротивляться, словно то были не воины в доспехах, а тряпичные куклы. Пожалуй, более жуткого зрелища Энеклу не доводилось видеть даже в Цсерехе.

Раздался новый вой, и из древних развалин, прямо посреди лагеря, хлынула волна потрясающих оружием дикарей. Лес изрыгнул сонмы их собратьев, с отчаянным визгом бросившихся в атаку, а позади, за деревьями, грузно ворочалось нечто огромное. Энекл с ужасом понял, что из-за устроенного им переполоха границы лагеря совершенно беззащитны.

– Тасимелех! – взревел он. – Ссоры потом. Ты начальник – командуй!

Но предводитель царского войска словно не слышал, стеклянными глазами таращась на заполонивших его лагерь врагов. Для него битва закончилась не начавшись

– Гарпия, – выругался Энекл и зычно гаркнул. – Сплотить ряды! Бадгу, Равхар – к болоту! Итумал – за мной!

Этот миг всегда самый важный: услышат ли, повинуются чужаку, которого никто не назначал командиром? С другой стороны, когда люди растеряны и напуганы, им нужен тот, кто отдаст хоть какой-то приказ, а исполнив первый, исполнят и остальные. Лишь бы повиновался хоть один. Первый последователь превращает обычного крикуна в предводителя.

Бадгу понял всё мгновенно: он кивнул своим, и командиры застрельщиков бросились собирать подчинённых. Следом принялся раздавать приказы и Равхар. Дрались уже в самом лагере, нужно спешно сколотить, кого можно, в кулак, а дальше... Видно будет. Но нужно время.

– Итумал, – обернулся Энекл к командиру мидонян, не обращая внимания на наставленные копья ополченцев. – Все ссоры потом. Мы должны спасти себя и людей. Ты со мной? – мидонянин на мгновение задумался и судорожно кивнул. Большего Энеклу не требовалось.

– Фаланга, кругом! Метонисский контрмарш! Аваэ! – скомандовал он, и его бойцы, сквозь царящую в лагере суматоху, двинулись к развалинам, откуда валили и валили толпы врагов. Воины Итумала пошли за ними.

Первые визжащие дикари налетели на стену эйнемских щитов, и это был совсем не тот враг, что бился с ними прежде. Вроде те же ти-ю, с каменным оружием, полуголые, в перьях, но такой бешеной ярости и презрения к смерти раньше за ними не водилось. Безумие заменило им оружие, они вцеплялись в эйнемские щиты, не обращая внимание на пробившие тело копья, и пытались вырвать бойцов из строя. Они не боялись, не отступали и продолжали биться, даже получив тяжёлую рану. Трое-четверо дикарей за одного эйнема, но это плохой размен: врагов намного больше. В глазах ти-ю полыхал бешеный зелёный огонь.

Хвала богам, опомнились и остальные. Бадгу напал