Загадать желание - Ольга Кай

Я вздрогнула, остановилась, не сразу сообразив, что вижу перед собой не человека, а одного из тех призраков, которые напали на меня у калитки института, но Виктор больно дернул меня за руку, увлекая вперед.

Ящерицы все так же держались на расстоянии, а серые фигуры, которые в сумерках можно было принять за людей, постепенно собирались у тротуаров и тоже шли за нами. Медленно, отставая. Но впереди, у стен уснувших домов и под деревьями, нас ждали другие. Такие же безжизненные тени. Я видела их просительно вытянутые руки, ощущала чужую горечь и злобу. В тишине заброшенного города все отчетливей слышался шепот:

– Отдай. Отдай…

Улица изогнулась. Ботсад остался позади. Теперь по обе стороны – невысокие дома, и в каждой тени, в каждой арке – застывшие в ожидании фигуры.

– Отдай, – шелестели голоса.

– Отдай! – требовали.

– Живая! – негодовали. – Поделись!

Здание автовокзала у перекрестка. Серая толпа на улице. Вчерашняя девушка-самоубийца и мужчина с пистолетом в опущенной руке. Ватага мальчишек-школьников, женщина с коляской. Взгляд, полный укора и зависти.

– Живая! Поделись!

Я все думала спросить у Виктора – а слышит ли он эти голоса? И молчала.

Небо неумолимо темнело. Бледный рог месяца вынырнул из-за туч и спрятался. Сумерки сгущались, тени становились смелее. Живое тепло притягивало их, звало, выталкивало из-под деревьев, из-под карнизов на открытую слабому свету дорогу. Ящериц они больше не боялись. Холодной волной следовали попятам, обходили, пытаясь окружить, и пояс Всемила, потускневший, словно вывалянный в пыли, уже не отзывался искрами.

Мы пошли быстрее. Я едва успевала сматывать нить. Может, и побежала бы, но спутник, вцепившись в мой локоть, не давал вырваться вперед. Видно, считал, что спешить ни к чему.

Он ошибся.

Серые преградили нам путь на проспекте. Колдун отмахнулся от первых двух – и тут же навалились другие. Холодные руки хватали за одежду, прижимались к коже, забирая тепло. Я отбивалась, забыв про Виктора, но серых оказалось чересчур много. Меня повалили на асфальт, словно спрятали в леденящем коконе.

– Живая! Отдай! – слышалось отовсюду.

Я сообразила обнять сумку, закрыть ею лицо, но вытащить топор или спички не получалось.

– Отдай! Отдай! – в голосах слышалась злая радость. Холод сковывал, тело становилось слабым, вялым. Ужас уступал место безразличию.

– Отдай!

Что отдать? Путь берут что угодно, не жалко.

Сопротивляться? Нет. Прижаться к асфальту и лежать, слушая заунывную колыбельную мертвого города…

Гул убаюкивал, чужие руки замерли, опасаясь упустить хоть капельку тепла. Множество ног перед моими глазами – в туфлях, босоножках, грубых сапогах и пляжных вьетнамках – слились в одну грязно-серую массу, и на их фоне ярким пятном появилась малюсенькая фигурка в синем платье.

Тряпичная кукла, после знакомства с Виктором потерявшая свой скромный и опрятный вид, неуклюже переваливаясь, протопала мимо моего лица. Остановилась. Ее нарисованные глаза над улыбающимся ртом смотрели на меня. Или только так казалось? Потом кукла подняла голову.

В тот же миг серые заметили новую жертву. Оставив нас с Виктором лежать на земле, с радостным вздохом набросились на куклу, не умевшую защитить от них свою маленькую жизнь. Мгновение – и жадные призраки заброшенного города скрыли под своими телами скромный подарок колдуньи Василины.

Виктор опомнился первым, сцапал мою руку и рявкнул:

– Вставай!

Бежала я из последних сил. Арисова сумка здорово мешала, колдун двигался все медленней, то и дело повисая на моей руке. Над решительно сжатыми губами Виктора темнели ручейки крови.

– Скорее! – прикрикнула я.

Колдун только рыкнул, но ускорил шаг. Проспект заканчивался. Вот киоск, в котором я пыталась достать карту. Вот знакомые витрины. Уже совсем недалеко! Я упала, услышала, как зло ругается Виктор: он тоже не удержался на ногах. И сразу от тротуаров тени поплыли к нам.

– Живые! – шипели голоса. – Живые!

Силуэты вытягивались, изгибались, меняя очертания…

– Не смотри! – колдун больно дернул меня за руку. – Не смотри! Не слушай их! Вперед!

Сам подняться он не смог – все силы его уходили на то, чтобы не выпустить моего запястья. Пришлось помочь ему и буквально волочь за собой по разбитому асфальту.

Сквозь туман, встающий стеной перед нами, виднелась незнакомая улица: вымощенная булыжниками дорога уходила вдаль, и окна домов светились уютным желтоватым светом. Нить, соединявшая меня с теми, кто остался у башни, все так же висела в воздухе, слегка натянутая, и обрывалась, исчезая на границе Иванцово и того, другого города.

– Не обращай внимания! – крикнул колдун. – Иди!

Чужой город пропал, сменился степью, степь подернулась рябью – и вот перед нами темные горы, гребень острых вершин поднимается к небу.

– Вперед! Скорее!

Я подергала за нитку и едва не вскрикнула, почувствовав, что мне отвечают. Зажмурилась. Шагнула.

Крылья – огромные, пылающие – раскрылись за спиной, рывком подняв вверх. Запахло горелым. Колдун, зашипев от боли, крепче ухватился за меня, сдавил ребра, мешая дышать. Внизу проплыла чернота оврага, показался мост. Человеческая фигура отсюда виделась маленькой, но в руках стоящего на мосту голубоватым мячиком лежал клубок, и натянутая нить соединяла меня с ним.

Камни приближались. В тот миг, когда ноги коснулись опоры, крылья пропали. Я не удержала равновесия, и мы упали. Колдун ударился спиной о бордюр и, наконец, разжал руки.

Я откатилась в сторону, попыталась встать, но не смогла даже поднять голову. И прижалась щекой к холодному камню.

Руки Ариса перевернули меня на спину, лицом к усыпанному звездами небу:

– Женька!

Улыбаюсь.

Я все-таки вернулась.

Глава 7. В башне колдуна

Человек, которого Василина, а вернее – ее кукла, назвала Виктором, приходил в себя, но подниматься не спешил. Всемил подошел к нему и связал руки бечевкой.

– Думаешь, меня это удержит? – Виктор удивленно приподнял брови.

– Думаю, да.

Лежать на камнях мне недолго пришлось: Горыныч поставил на ноги и, придерживая за плечи, чтобы не упала, вглядывался в мое лицо, а потом обнял крепко, до хруста в костях, что на мгновение стало нечем дышать. И не отпускал, пока Всемил не подошел к нам, чтобы забрать свой пояс. Огненный сам развязал узел, и в его руках алый шелк стал ярче, а в золотом шитье засияли искры.

– Нашла? – спросил.

Мамочки, а про шар-то я и забыла! Схватилась за сумку и, нащупав округлую поверхность, вздохнула с облегчением: целый. Бережно вынула свою добычу, таинственно мерцающую серебром.

– Нашла, – и затаила дыхание.

Арис взял шар из моих рук, заглянул в него, повертел.

– На него уже загадывали желание.

Значит, правда…

– Может, он нам пригодится, – глаза пекло от подступивших слез, я смотрела, как Арис заворачивает шар в лоскуты, оставшиеся от его новой рубашки после полета в лапах змея. – Если на него еще раз загадать желание… Или лучше разбить?

Огненный улыбнулся.

– Хочешь попробовать?

Пальцы Горыныча сильнее сдавили мне плечо.

– Даже не думай, – негромко предупредил он.

– Тогда предлагаю продолжить разговор в более приятной обстановке, – Всемил сделал приглашающий жест рукой, глядя на пленника. Тот с трудом поднялся, цепляясь за каменную ограду, и, пошатываясь, пошел к башне. Я провожала его взглядом, вздрогнула, когда два силуэта скрылись в черноте за приоткрытой дверью. И ахнула испуганно, почувствовав, что ноги оторвались от земли. Сперва решила, что падаю… Оказалось, меня подняли на руки.

Возражать не было ни сил, ни желания. Только зажмурилась, уткнулась лицом в ворот Арисовой рубашки, когда проходили под высокой аркой, ныряя в темноту.

Под каменным потолком сияла, переливаясь радугой, гроздь перламутровых шариков, освещая широкое помещение со столиком, креслицами и накрытой дорогим покрывалом кроватью. Лечь бы прямо на винно-красный шелк и заснуть… Я устроилась в изголовье, прислонясь к резной высокой спинке, и отвлеченно наблюдала, как Горыныч осторожно и очень медленно сматывает клубок, распутывая нить на моем запястье.

За окном чернела ночь. Тень за громоздким платяным шкафом казалась похожей на женский силуэт, и я старалась не смотреть в тот угол. Чувствовала пристальный взгляд Горыныча, но не готова была ни ответить на него, ни сделать то, чего он, без сомнения, ждал – хоть что-нибудь рассказать. Молчание становилось все невыносимей. Неизвестно, куда Всемил повел пленника, но их слышно не было, и тишина одинокой башни давила на плечи, сплетая узоры чьих-то таинственных голосов и далеких, печальных песен. Уши закрыть, что ли? Ведь не поможет…