Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934 - Олег Кен

а) заявить латышам, что продлить договор в виду мирового экономического кризиса на старых условиях не можем.

б) по импорту из Латвии исходить из цифры 2 млн. рублей максимум.

Выписки посланы: т.т. Крестиискому, Розенгольцу.

Протокол № 97 (особый) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 23.4.1932. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 11. Л. 107.

Срок действия заключенного на пять лет советско-латвийского торгового договора истекал 5 ноября 1932 г. За полгода до этой даты (т. е. к 5 мая) советской стороне предстояло решить, денонсировать ли договор, в противном случае его действие автоматически продлевалось еще на один год. В силу различных причин. Москве не удалось использовать торговый договор для извлечения крупных политических выгод в Латвии, тогда как с точки зрения двусторонних связей он наносил СССР заметный экономический ущерб. На протяжении почти всего периода действия договора Советский Союз имел в торговле с Латвией отрицательный платежный баланс (что фактически предусматривалось самим договором). В 1931 г., когда доля СССР в латвийском экспорте достигла 20,2 %, дефицит составил 16,5 млн. лат[1036]. Поэтому наркому внешней торговли А.П. Розенгольцу и члену Коллегии НКИД Б.С. Стомонякову оказалось нетрудно к концу зимы придти к обоюдному мнению о желательности денонсации этого договора в принципе[1037].

В начале апреля выработка позиции СССР вступила в заключительную фазу, 8 апреля торгпреда Позднышева экстренно вызвали к Розенгольцу.

Включение в повестку дня Политбюро вопроса о судьбе торгового договора произошло по инициативе НКИД. 14 апреля Б.С. Стомоняков обратился к Сталину со специальной запиской по этому поводу. Изложенная в ней позиция Коллегии НКИД отличалась меньшей жесткостью по сравнению с высказывавшим ранее мнением Стомонякова. В качестве основной причины, заставлявшей ставить вопрос о денонсации торгового договора, называлось невыполнение СССР, в силу объективных экономических обстоятельств, своих обязательств по договору. За пять месяцев 1932 г. в Латвии было размещено заказов на 100 тыс. руб., и к концу года эта цифра могла увеличиться только втрое, составив 3 % от объема заказов, предусмотренного договором. Коллегия НКИД считала необходимым поставить перед латвийским правительством вопрос о внесении изменений в старый торговый договор, признавая при этом, что заключить с Латвией новый договор без материальных обязательств в тот момент невозможно, а иметь договорные отношения в сфере торговли – крайне желательно. Таким образом, НКИД предлагал денонсировать договор и немедленно вступить в переговоры о новом договоре. Руководители внешнеполитического ведомства полагали, что причины, по которым пятью годами ранее Политбюро согласилось пойти на заключение договора, сохраняли свое значение: «Вследствие географического положения, позиция Латвии в отношении СССР имеет огромное значение для поведения остальных прибалтийских стран, особенно в военное время. Если мы торговым договором не добились ориентации Латвии на СССР, то мы, несомненно, заключением этого договора вбили клин между Латвией и Эстонией., и помешали образованию польско-прибалтийского союза». Ход советско-латвийских переговоров о пакте ненападения подтвердил истинность этого мнения, так как Латвия не поддалась на чрезвычайно сильный нажим Эстонии, Польши и Румынии. В письме утверждалось, что торговым договором были созданы фактические гарантии против того, чтобы какое-нибудь латвийское правительство «перешло к политике авантюризма в отношении СССР». Чтобы достигнутые успехи «не пошли насмарку», НКИД предлагал в новом договоре на первый год его действия определить сумму советских заказов в 5 млн. руб., объем транзита – в 200–300 тыс. тонн. В приложенном к письму проекте предлагалось также назначить делегацию для переговоров и предусмотреть выдачу заказов в Латвии на 5 млн. руб. до 5 ноября 1932 г., когда истекал срок действия договора[1038].

Существо записки Б.С. Стомонякова в ЦК ВКП(б) было сообщено А.П. Розенгольцу и вызвало с его стороны возражения, о чем он предупредил НКИД. Накануне заседания Политбюро нарком внешней торговли направил Сталину записку, в которой оспаривался основной тезис своих коллег о целесообразности сохранения с Латвией торговых отношений на принципах денонсируемого договора. Розенгольц высказывался против пролонгации торгового договора с Латвией еще на один год (такой вариант рассматривался в НКИД) и предупреждал, что заключение нового договора явится трудным делом, так как «развращенные совершенно исключительными льготами» латыши будут с трудом идти на уступки. С экономической точки зрения, утверждал Розенгольц, полное прекращение торговли с Латвией не нанесет СССР сколько-нибудь значительного ущерба. Максимальную сумму советских заказов, которую следовало зафиксировать в новом договоре, Наркомвнешторг исчислял в 3 млн. руб. (около 8 млн. лат) (для сравнения: в 1930 г. СССР импортировал из Латвии на сумму в 14,5 млн., в 1931 г. – на 14,8 млн. рублей)[1039]. Приложенный к письму проект постановления включал следующие пункты: (1) денонсация советско-латвийского торгового договора; (2) построение нового договора на принципе нетто-баланса, при этом Латвии можно сообщить о согласии закупать продукты сельского хозяйства (не более чем на 1,5 млн. руб. в год); (3) ежегодный объем транзита в размере 300–350 тыс. тонн[1040].

Несмотря на дипломатичность первой части постановления, Политбюро по существу заняло гораздо более жесткую позицию, чем предлагал не только НКИД, но и НКВТ. Согласно принятому решению, максимальный объем советского импорта из Латвии должен был быть сокращен в семь раз по сравнению с уровнем 1930–1931 гг. и составить всего 2 млн. рублей (что было в полтора раза меньше по сравнению с предложениями НКВТ). Использованная Политбюро формула предполагала не только безусловную денонсацию договора 1927 г., но и переход от принципа согласования контингентов к нетто-балансу. Кроме этих письменных директив, на заседании Политбюро Генеральный секретарь дал указание добиваться от латвийских властей проведения мероприятий против белогвардейских организаций и газет в качестве компенсации за уступки в торговом договоре[1041].

Причины такого ужесточения линии в отношении торговых связей с Латвией можно установить лишь предположительно. На результатах обсуждения явно сказались как раздражение против Риги, как одного из главных центров антисоветской деятельности, так и кризисное положение советской внешней торговли, пытавшейся примирить интересы нормальных экономических сношений с требованиями внутренних хозяйственных органов и многочисленными ограничениями, обеспечить промышленный импорт и устранить усугубленную мировым аграрным кризисом нехватку валюты. Вместе с тем, решение Политбюро не только находилось в русле представлений А.П. Розенгольца, всегда считавшего развитие торговли с Прибалтикой коммерчески невыгодным, но и не противоречило позиции Б.С. Стомонякова и курируемого им 1 Западного отдела НКИД, что внешнеполитическая ориентация стран Прибалтики мало зависит от их экономических связей с другими государствами (Стомоняков придерживался этой оценки почти до конца 1934 г.). Дополнительную степень свободы в определении позиции по торговым отношениям Кремлю придавало и состоявшееся 5 февраля подписание советско-латвийского договора о ненападении.

Хотя угрозы денонсировать торговый договор звучали из Москвы на протяжении предшествующего года, вплоть до начала 1932 г., латвийская сторона была уверена, что этого не случится (основанием для этого представления, вероятно, были переговоры о пакте ненападения). Когда полпред А.И. Свидерский передал ноту о денонсации в МИД Латвии, то это оказалось для латвийских дипломатов полной неожиданностью. По словам Свидерского, в министерстве воцарилась паника и смущение, все чиновники, высшие и средние, переругались, искали виновных в неосведомленности[1042]. Латвийское правительство демонстративно поспешило осуществить намечавшуюся еще зимой замену посланника в Москве Сескиса шефом отдела печати МИД А. Бильманисом. Сескис был обвинен в том, что вовремя не предупредил о возможной денонсации договора.

Переговоры СССР и Латвии о новом торговом соглашении открылись в Москве в сентябре 1932 г.[1043]

4 мая 1932 г.

5. – О взаимоотношениях с Эстонией (т.т. Розенгольц, Литвинов, Стомоняков).

Принять предложения т. Розенгольца (см. приложение).

Выписки посланы: т.т. Розенгольцу, Литвинову, Зеленскому.

Приложение к п. 5 (о.п.) пр. ПБ № 89

Постановление ЦК ВКП(б) от 4 мая 1932 г. по делу Пертселя.