Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934 - Олег Кен

Согласно приложению к данному пункту протокола Политбюро, основная часть выделяемых на закупки средств направлялась не на приобретение бумаги (как это было в 20-х гг.), а на закупки ферросплавов, электрооборудования, моторов. Лишь десятая часть средств отпускалась на приобретение продукции сельского хозяйства[1010].

Период оживления двусторонних торговых связей был кратким. Поскольку дополнительный нажим на НКВТ со стороны НКИД явно не нашел бы поддержки со стороны Политбюро, руководство внешнеполитического ведомства настоятельно рекомендовало полпреду в Хельсинки при встречах с представителями финских политических и деловых кругов отрицать взаимосвязь между ратификацией подписанного в январе пакта и советскими заказами. Майский должен был подчеркивать, что, «помимо коммерческих условий», советской стороной будет учитываться и «атмосфера в наших отношениях»[1011].

8 апреля 1932 г.

3. – О Финляндии (т. Розенгольц).

Принять предложение Наркомвнешторга: т. Краевскому принять предложение финнов о встрече с ними и шведами для переговоров об организации лесного экспорта; добиваться, чтобы время встречи было до конференции Лиги Наций по лесу; при ведении переговоров придерживаться прежних директив Политбюро.

Выписка послана: т. Розенгольцу.

Протокол № 95 (особый) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 8.4.1932. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 11. Л. 81.

В начале 1931 г. Политбюро дважды рассматривало вопросы советского экспорта леса[1012]. На протяжении зимы 1931–1932 г. контакты между представителями «Экспортлеса» и представителями шведских и финских экспортеров продолжались. К прежним причинам, вынуждавшим советскую сторону искать компромисс со своими основными конкурентами на европейском рынке, добавилась еще одна. Если шведские и финские фирмы, несмотря на кризисную ситуацию на рынке, смогли, благодаря снижению себестоимости и повышению качества продукции, несколько увеличить объемы продаж, то советская лесная торговля с трудом удерживала достигнутый в 1930–1931 гг. уровень[1013]. Удержание позиций при помощи демпинговых методов к весне 1932 г. становилось для СССР экономически бессмысленным. Попытки добиться повышения качества товаров «Экспортлеса» при сохранении на них низких цен не удались. Исполняя принятое 12 августа 1931 г. постановление СНК № 687 о штрафах за экспорт недоброкачественных товаров, приемщики «Экспортлеса» браковали иногда до 60 % продукции[1014]; это, впрочем, не гарантировало высокого качества проходивших контроль партий товара[1015]. Тем не менее, на протяжении зимы-весны 1932 г. НКВТ и «Экспортлес» продолжали придерживаться рекомендованной ими Политбюро еще в декабре 1931 г. тактики: затягивание переговоров, но не доведение до их срыва, при форсированной продаже на европейском рынке[1016].

Судя по имеющейся фрагментарной информации, переговорные позиции шведских и финских фирм (при некоторых различиях между ними по ряду вопросов) и советской стороны с весны 1931 г. существенных изменений не претерпели. Это объясняет ссылку на сохранение в силе «прежних директив Политбюро»[1017]. Детальное содержание сделанных со стороны шведских и финских фирм «Экспортлесу» предложений (о квотах, политике цен и способах контроля) неизвестно. Скорее всего, они были близки к тем, которые рассматривались на Политбюро 1 июня 1932 г.[1018]

13 апреля 1932 г.

Опросом членов Политбюро

50/28. – О задолженности НКПС.

Принять предложение Рудзутака (см. приложение).

Выписки посланы: т.т. Розенгольцу, Калмановичу, Андрееву, Литвинову.

Приложение к п. 50/28-опр. (О.П.) пр. ПБ № 96

Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) 13.IV.1932 г.

По вопросу задолженности НКПС иностранным железным дорогам за международные грузовые перевозки.

1. Обязать Госбанк и НКПС в трехдневный срок ликвидировать задолженность германским и литовским железным дорогам за январь и февраль месяцы 1932 г. в сумме 522.434 доллара и польским дорогам задолженность за январь, февраль и март месяцы 1932 г. – 339.397 долларов, а всего 861.831 доллар или 1.700 тыс. рублей (округленно).

2. Добиться отсрочки платежей за апрель 1932 г.

3. Обеспечить увеличение валютного плана расходов НКПС на апрель 1932 г.

Протокол № 96 (особый) заседания Политбюро ЦК ВКП от 16.4.1932. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 11. Л. 95, 103.

Проблема задолженности СССР за транзитные перевозки (главным образом, хлебных и лесных продуктов) в 1931–1932 гг. заняла существенное место в отношениях СССР с соседними странами Северо-Восточной Европы и была связана с политическими расчетами Москвы на поддержание сотрудничества с Берлином и Вильнюсом, скомпрометированного успешным ходом советско-польских переговоров о пакте ненападения. В начале декабря 1931 г. на сессии советско-германской Специальной Комиссии в Берлине советская сторона выдвинула «большую программу» развития железнодорожных перевозок. Немцам предлагалось «специальной тарифной политикой создать для нас возможность сделать основным направлением для наших хлебных и лесных грузов штеттинское направление и направление на Восточную Пруссию по советско-литовско-германскому сообщению»[1019]. «Необходимо, однако, признать, – констатировал полпред Хинчук, – что технически эта комбинация трудно осуществима, во-первых, потому что польское направление более коротко, во-вторых, польские жел[езно-] дор[ожные] тарифы чрезвычайно низки и железные дороги существуют на государственные субсидии, в-третьих, потому что при направлении грузов в Центральную Германию через Восточную Пруссию их надо вести через польский Коридор, в котором поляки могут устанавливать транзитные тарифы по своему усмотрению»[1020]. В финансовом выражении советский железнодорожный план предполагал поэтому предоставление Германией «громадных скидок, доходящих по отдельным грузам едва ли не до 80 %»[1021]. Политический соблазн для немецких националистических кругов был, однако, силен. В беседе с заместителем наркома внешней торговли Вейцером и заместителем заведующего Экономическо-правовым отделом НКИД Розенблюмом министр Г. Тревиранус (годом ранее прославившийся своей речью о необходимости изменения польской границы на западе) высказался «в принципе в пользу подобной комбинации»[1022]. «Очень положительно» отнесся к советскому плану и председатель Рейхсбанка Дорнмюллер[1023] На заседании Специальной Комиссии немецкие представители высказали сомнения в способности переживающей кризис Германии предоставить крупные тарифные скидки, предусмотренные в предложениях СССР. Дискуссия была фактически прервана заявлением представителя МИД Шлесингера о том, что до ликвидации задолженности СССР германским железным дорогам прогресс в этом направлении невозможен[1024].

В ноябре 1931 г. официальной нотой ликвидировать задолженность по перевозкам потребовало польское правительство. Просроченные платежи за 1931 г. были внесены без специального постановления Политбюро, однако в первом квартале 1932 г. проблема своевременной оплаты транзита обострилась и потребовала обращения заместителя председателя СНК СССР Я. Рудзутака в «инстанцию». В апреле-мае 1932 г. ситуация повторилась, и по инициативе НКИД вопрос был вновь поставлен перед руководством ЦК ВКП(б)[1025].

19 апреля 1932 г.

Опросом членов Политбюро

30/7. – О Финляндии.

Принять следующее предложение НКИД:

«Не уступать в вопросе о свидетелях, а чтобы облегчить положение Коскинена, которого давят враждебные нам финские группы, предложить ему в той статье, где говорится о праве каждой страны приглашать экспертов, сказать, что кроме экспертов, в случае согласия обоих сторон, могут быть приглашены и другие лица».

Выписка послана: т. Крестиискому.

Протокол № 97 (особый) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 23.4.1932. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 11. Л. 108.

На протяжении 1920-х – 1930-х гг. СССР последовательно отказывался от признания в своих отношениях с иностранными государствами каких-либо арбитражных процедур. Необходимость его замены иными механизмами разрешения конфликтов, связанных с реализацией двусторонних договоров и соглашений, привела к выдвижению идеи согласительных комиссий, действующих на основе соответствующих конвенций. Вопрос о ведении переговоров о подписании таких соглашений с соседними государствами (прежде всего – с Польшей) начал обсуждаться вскоре после подписания Московского протокола 9 февраля 1929 г. Коллегия НКИД признала тогда «отсутствие политической заинтересованности Союза в заключении согласительных конвенций с иностранным государством» и дала общую директиву «в случае предложения иностранного государства заключить с нами согласительную конвенцию, по возможности, уклоняться от него»[1026]. «Коллегия исходила при этом из того основного положения, что при отношении к нам капиталистического мира и при характере возникающих с ним конфликтов согласительные комиссии лишь в редких случаях будут приходить к удовлетворительным результатам. По всей вероятности, в большинстве случаев обе стороны будут оставаться на своих позициях. Поскольку к заседаниям согласительных комиссий будет неизбежно привлекаться внимание широких общественных кругов за границей, неудачи этих комиссий будут широко использоваться для враждебных выступлений против нас». Кроме того, руководители Наркоминдела опасались, что «мало кто из западных государств пойдет на такую конвенцию с нами, как Германия»: «Почти все будут, конечно, настаивать на включении в согласительные комиссии нейтральных председателей, что если не юридически, то политически придаст согласительным комиссиям характер арбитражных комиссий»[1027]. Б.С. Стомоняков, являвшийся одним из наиболее решительных противников заключения СССР согласительных конвенций, считал их «неприятными и дорогостоящими», ибо «количество спорных вопросов, возникающих из неправильного применения договоров или их нарушения, в которых мы (т. е. СССР) заинтересованы, крайне невелико. Зато другая сторона заинтересована во многих таких делах, поскольку наш аппарат дает больше оснований для жалоб на нарушение договоров или прав граждан».