Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934 - Олег Кен

Упомянутые в постановлении Политбюро переговоры с Эстонией о заключении пакта о ненападении формально начались 8 декабря 1931 г. 1 января

1932 г. М.М. Литвинов принял, эстонского посланника Ю. Сельямаа, который вручил ему проект пакта, оказавшийся копией польского документа[981]. Через день после начала советско-латвийских переговоров в Риге эстонская сторона предложила Литвинову поручить Стомонякову ведение переговоров в Риге и о советско-эстонском пакте. Нарком отклонил это предложение, заявив, что СССР намерено вести переговоры с каждым государством в отдельности[982]. До 23 января переговоры о пакте с Эстонией велись Литвиновым (с 20 января в них стал принимать участие Крестинский); после отъезда Литвинова в Женеву переговоры продолжил Крестинский.

В ходе переговоров с Латвией Стомонякову пришлось столкнуться с серьезным противодействием эстонской дипломатии. В ряде случаев, как сообщал заведующий 1 Западным отделом Ф.Ф. Раскольникову, латыши были готовы пойти на уступки, но «их тянули за фалды эстонцы»[983]. Давление, оказанное МИД Эстонии на Ригу через своего поверенного в делах Мелдера, превзошло все ожидания. Когда была определена дата подписания советско-латвийского пакта (28 января), Мелдер добился приема у министра иностранных дел Зариныша, а затем и у президента Квесиса и убедил их повременить, поскольку в текстах пакта и протоколов имелись предложения, не устраивавшие союзницу Латвии Эстонию. Полпредству СССР пришлось приложить немало усилий, чтобы добиться скорейшего созыва заседания Иностранной комиссии сейма Латвии, которая высказалась за скорейшее подписание пакта. Б.С. Стомоняков был склонен объяснять действия эстонской дипломатии влиянием Польши, стремившейся затягиванием переговоров избежать изолированного положения Румынии и приобрести тем самым дополнительный козырь в советско-румынских переговорах[984].

Вопреки формулировке рассматриваемого постановления Политбюро, создающей впечатление, что переговоры с Эстонией предполагалось возложить на советского уполномоченного в Риге, нет никаких свидетельств, что в конце января 1932 г. в Москве действительно склонялись к переносу советско-эстонских переговоров из столицы СССР в Латвию. Подобные предложения поступали лишь из Таллина и неизменно отклонялись НКИД. Указание на откладывание дальнейших переговоров отражало, с одной стороны, ранее высказывавшуюся уверенность в том, что до тех пор, пока не прояснится ситуация на советско-польских переговорах о пакте, эстонцы будут затягивать дело. С другой стороны, парафирование 25 января 1932 г. договора о ненападении между СССР и Польшей и происшедшее несколькими днями ранее подписание аналогичного советско-финляндского договора затрудняло положение Эстонии.

Протоколы Политбюро не содержат указаний на рассмотрение в первой декаде февраля 1932 г. вопроса о переговорах с Эстонией. Тем не менее, НКИД, скорее всего, обращался в «инстанцию» с просьбой санкционировать новую советскую инициативу – предложение Таллину подписать пакт, положения которого были бы идентичны условиям советско-латвийского пакта. Во всяком случае, выступив с заявлением на этот счет, Н.Н. Крестинский объяснил эстонскому посланнику Ю. Сельямаа 11 февраля, что оно исходит от советского «правительства»[985].

8 февраля 1932 г.

14. – О приезде финских промышленников (т.т. Крестинский, Розенгольц).

а) Не возражать против приезда финских промышленников к 20 февраля.

б) Для приема финских промышленников создать комиссию в составе т.т. Розенгольца (председатель), Стомонякова и Микояна.

Выписки посланы: т.т. Крестинскому, Розенгольцу, Микояну, Стомонякову.

Протокол № 87 (особый) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 8.2.1932. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 11. Л. 174.

Вопрос был внесен в Политбюро 5 февраля Н.Н. Крестинским, согласовавшим свою позицию с Розенгольцем. Руководители дипломатического и внешнеторгового ведомств предлагали разрешить приезд финской промышленной делегации, исходя из того, что отклонение настойчивых просьб финского правительства и хозяйственных кругов Финляндии является политически неудобным. Выдвижение этого предложения и его принятие Политбюро вызывалось потребностью закрепить сдвиг, наметившийся в советско-финляндских отношениях в результате быстрого подписания пакта о ненападении 21 января 1932, и «очистить» их общую атмосферу, а также выполнить данные ранее обещания возобновить переговоры о торговом договоре между двумя странами.

В утвержденных М.М. Литвиновым 28 декабря 1931 г. инструкциях для ведения переговоров о пакте ненападения отмечалось, что ради их убыстрения необходимо дать понять финнам: подписание облегчит заключение торгового договора и повлечет возобновление выдачи заказов[986]. Полпред И.М. Майский полагал, что ради успеха переговоров о пакте следует «пустить в ход и более веские экономические аргументы» – «после подписания разрешить приезд в СССР финской промышленной делегации» и таким образом показать перспективы получения Финляндией заказов после ратификации пакта ненападения; приступить к переговорам о торговом договоре, а после ратификации – расширить выдачу заказов и приступить к закупкам молочных продуктов в Выборгском районе[987]. Вопрос о желательности приезда в СССР такой делегации был поставлен перед НКИД 21 ноября 1931 г. поверенным в делах Р. Хаккарайненом. Однако финский дипломат услышал тогда в ответ, что, поскольку финские промышленные и финансовые круги ничего не сделали для обуздания тех крайних элементов в Финляндии, которые создали нетерпимую ситуацию в двусторонних отношениях, такая поездка вряд ли уместна. При этом помощник заведующего 1-го Западного отдела И. Морштын выразил согласие на частный визит в СССР Р. Рюти и председателя союза финских промышленников Вильянена. 25 ноября руководитель МИД Юрье-Коскинен повторил полпреду предложения Хаккарайнена. После двухнедельной паузы Майский передал ответ Москвы о желательности выждать подходящий момент. Вместе с тем, руководящие советские инстанции согласились с настояниями Майского об организации визита в Москву Рюти и его встреч с возглавлявшим Госбанк СССР Калмановичем. Принципиальное согласие на приезд Рюти было дано в середине января 1932 г., однако по ряду причин эта поездка была отменена. Когда же стало известно о готовности целой финской делегации выехать уже 31 января, полпреду было поручено передать, что эта дата не устраивает советскую сторону.

По каким причинам Политбюро перенесло дату приезда делегации с начала марта, как предлагалось НКИД и НКВТ, на более ранний срок[988], неизвестно. Вероятно, в этом случае, как и в отношении визита Рюти основное значение имели внутренние обстоятельства и планы советских руководителей.

Делегация финских промышленников во главе с директором-распорядителем Союза предпринимателей деревообрабатывающей промышленности А. Хакцелем прибыла в СССР 21 февраля 1932 г. В ее состав входили директор-распорядитель Союза промышленности Финляндии В.М.Ю. Вильянен, представители металлической и бумажной промышленности (Р. Лавониус, В. Линд), советник земледелия, председатель сельскохозяйственных кооперативов Выборгского района Э. Пуллинен и профессор К.Л. Ютила. Делегация провела три дня в Ленинграде и семь дней в Москве. В пространном отчете о результатах поездки делегации отмечалось, что русские крайне заинтересованы в быстрейшей ратификации договора о ненападении, однако в экономической области готовы пойти лишь на незначительные уступки. Переговоры в Ленинграде с представителями наркомата внешней торговли Трояновским и наркомата водного транспорта Я.П. Бронштейном (которого Хакцель принял за двоюродного брата Троцкого; хотя Бронштейн был хорошо известен в финских деловых кругах, поскольку ему неоднократно приходилось улаживать в Финляндии вопросы, связанные с рекламациями на качество товаров, перевезенных советским торговым флотом) ни к чему не привели. Между тем, «превращенный большевиками за последние три года в мощный индустриальный центр» Ленинград жил на голодном пайке и потому являлся потенциальным потребителем огромного количества финского продовольствия. Пребывание делегации в Ленинграде было, судя по отчету, скомкано: на Путиловский завод, несмотря на предварительную договоренность, финнов не пустили (на заводе закончились запасы стали, и он был остановлен).

В Москве Хакцель дважды обстоятельно беседовал с А.П. Розенгольцем. Нарком настоятельно подчеркивал наличие взаимосвязи между ратификацией эдускунтой недавно подписанного пакта и развитием экономических отношений двух стран. Состоялась встреча и с наркомом снабжения А.И. Микояном. «В ходе переговоров с финской делегацией, – резюмировал Б.С. Стомоняков итоги ее визита, – НКВТ и председатели импортных объединений наметили номенклатуру возможных заказов», представители деловых кругов убедились в том, что советская сторона крайне заинтересована в приобретении судов, моторов, портового оборудования, металла, оборудования для лесопереработки и других товаров[989]. Результаты визита финской делегации оказались, однако, невелики. Условиями выдачи заказов советские хозяйственники поставили обеспечение «соответствующего» экспорта из СССР в Финляндию и «подходящие цены и кредитные условия для наших закупок», в частности, продление срока государственных гарантий. О масштабах советских заказов во время визита речь не заходила[990]. Месяц спустя проблема предоставления кредитов стала предметом обсуждения главы Банка Финляндии Р. Рюти и И.М. Майского. Рюти пообещал «попробовать» добиться изменения «слишком строгих правил в отношении сроков кредитования»[991].