Красная Страна - Джо Аберкромби

И она прыгнула на него, царапая ему лицо ногтями, и возможно она бы его побила, если б он не ударил ее первым, прямо над глазом, и она отлетела в угол, ударившись лицом об пол.

— Психованная сука! — Она начала нетвердо подниматься, знакомая пульсация была в ее лице, а он трогал оцарапанную щеку, словно не мог поверить. — Зачем ты это сделала?

Потом он потряс пальцами. — Ты поранила мою ебаную руку! — И шагнул к ней, когда она попыталась встать, и пнул ее по ребрам, перебив ботинком ее дыхание.

— Я тебя ненавижу, — удалось ей прошептать, когда она закончила кашлять.

— И? — И он посмотрел на нее, как на личинку.

Она вспомнила день, когда он выбрал ее из всей комнаты, чтобы потанцевать, и ничто никогда не ощущалось так прекрасно, и внезапно она словно заново увидела всю картину, и он показался таким уродливым, мелким, тщеславным и эгоистичным сверх меры. Он просто использовал людей и отбрасывал их, и оставлял за собой след из руин. Как она могла любить его? Лишь за пару моментов, когда он заставил ее чувствовать себя на шаг над дерьмом. Остальное время было на десять шагов под.

— Ты такой маленький, — прошептала она ему. — Как я этого не замечала?

Это укололо его тщеславие, и он снова шагнул к ней, но она отыскала свой нож и вытащила его. Он увидел лезвие, и на мгновение выглядел удивленным, затем разозленным, затем начал смеяться, словно она была чертовской шуткой.

— Будто тебе хватит духу пустить его в ход! — И он медленно прошел мимо, давая ей достаточно времени чтобы ударить его, если б она хотела. Но она лишь упала на колени, кровь капала из ее носа и падала на платье. Ее лучшее платье, которое она носила три дня подряд, поскольку знала, что он приедет.

Когда головокружение прошло, она поднялась и пошла на кухню. Все дрожало, но она выносила и худшие побои, и худшее разочарование. Ни один даже бровь не поднял на ее разбитый нос. Белый Дом был такого рода местом.

— Папа Ринг сказал, что я должна накормить ту женщину.

— Суп в кастрюле, — проворчал поваренок, стоящий на коробке, чтобы смотреть в высокое маленькое окошко, где все, что он видел, это сапоги снаружи.

Так что она положила миску на поднос, с чашкой воды и понесла вниз по пахнущим сыростью ступенькам в подвал, мимо больших бочек в темноте, и бутылок на полках, сверкающих в свете факела.

Женщина в клетке расправила ноги и встала, положив туго связанные руки на перила перед ней, один глаз сверкал сквозь волосы, спутанные на лице, когда она смотрела, как Би подходит ближе. Варп[19] сидел за своим столом, притворяясь, что читает книгу, на нем было кольцо с ключами. Он любил притворяться, думал, что это делает его особенным, но даже Би, которая не интересовалась буквами, могла сказать, что он держит ее вверх ногами.

— Чего тебе? — И он скривился, словно она была личинкой в его завтраке.

— Папа Ринг велел накормить ее.

Она почти могла видеть, как его мозги шевелятся в большой жирной башке. — Зачем? Будто она пробудет здесь дольше.

— Думаешь, он говорит мне зачем? — отрезала она. — Но я вернусь и скажу Папе, что ты не дал мне…

— Ладно, тогда делай. Но я слежу за тобой. — Он наклонился ближе и дохнул на нее гнилым дыханием. — Обоими глазами.

Он отомкнул ворота, с визгом открыл, и Би, наклонившись, прошла внутрь с подносом. Женщина наблюдала за ней. Она не могла отойти далеко от перил. Клетка воняла потом, мочой и страхом — женщины и тех, кого содержали здесь до нее, и среди них ни у кого не было светлого будущего, это факт. Никакого светлого будущего где угодно в этом месте.

Би поставила поднос и подала чашку воды. Женщина жадно выпила ее, никакой гордости в ней не осталось, если и была. Гордость не длится долго в Белом Доме, и особенно здесь. Би придвинулась ближе и зашептала:

— Ты спрашивала меня о Кантлиссе. О Кантлиссе и детях.

Женщина прекратила глотать, и ее глаза блеснули на Би, яркие и дикие.

— Он продал детей Драконьему Народу. Так он сказал. — Би посмотрела через плечо, но Варп уже сидел за столом, потягивая из кувшина, и вовсе не глядя. Он бы не подумал, что Би смогла бы сделать что-то стоящее, ведь она прислуживала всю ее жизнь. Сейчас это работало на нее. Она шагнула ближе, незаметно вытащила нож и распилила веревку вокруг одного из натертых запястий женщины.

— Зачем? — прошептала та.

— Потому что Кантлисса нужно ранить. — Даже сейчас она не смогла произнести «убить», но они обе знали, что она имела в виду. — Я не могу этого сделать. — Би вжала нож рукояткой вперед в свободную руку женщины, где он был спрятан у нее за спиной. — Хотя полагаю, ты сможешь.

Папа Ринг беспокойно теребил кольцо в ухе — старая привычка еще с тех дней, когда он был бандитом в Бэдленде[20]; его нервозность усиливалась по мере того, как усиливался шум. Он играл с множеством рук, катал множество костей, крутил множество колес, и возможно шансы были на его стороне, но никогда ставки не были выше. Он размышлял, нервничает ли она, Мэр. Не было знаков этого, она стояла одна на балконе, прямая, как стрела, со светом перед ней, и эта ее упрямая гордость была видна даже на расстоянии. Но она должна была быть напугана. Должна.

В конце концов, как часто они стояли здесь, глядя через разделительную линию, планируя низвержение друг друга, любыми средствами, честными или грязными; число людей, которым они платили, удваивалось и удваивалось; ставки все росли. Сотня убийств, уловок, маневров и паутин мелких альянсов, сломанных и перезаключенных, и все пришло к этому.

Он скользнул в любимую колею мыслей — что он сделает с Мэром, когда победит. Повесить ее в назидание? Провести ее, голую и побитую, через город как свинью? Оставить ее в качестве шлюхи? Как кого угодно? Но он знал, что все это иллюзии. Он дал слово, что она уйдет, и он его сдержит. Возможно, народ на стороне улицы Мэра принимает его за низкого ублюдка, и возможно они правы, но всю свою жизнь он держал свое слово.

Оно может принести к трудностям, твое слово. Может загнать в места, где не хочешь быть, может задать загадки там, где не легко выбрать правильный путь. Но это не о том, что просто, это о том, что правильно. Слишком многие всегда делают то, что легче, к сожалению.

Грега Кантлисс, например.

Папа Ринг кисло посмотрел вбок. Тот был здесь, как всегда опоздав на три дня, неуклюже двигался по балкону Ринга, словно в нем совсем не было духу, ковыряя щепкой в зубах. Несмотря на новый костюм, он выглядел больным и старым, на его лице были свежие царапины, и от него несвеже воняло. Некоторые быстро истощаются. Но он принес то, что был должен, плюс неплохо сверху за покровительство. Вот почему он все еще дышал. В конце концов, Ринг дал свое слово.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});