Красная Страна - Джо Аберкромби

Когда Темпл с трудом взобрался по ступенькам гостиницы, Ламб держал Камлинга за воротник и тащил его одной рукой к стойке, в другой был меч, и владелец отчаянно визжал: «Они просто вытащили ее! В Белый Дом, возможно, я без понятия, я ничего не делал!».

Ламб оттолкнул Камлинга ковылять прочь, и встал, дыхание рокотало в его горле. Затем он осторожно положил меч на стойку, ладони ровно перед ним, расставив пальцы, дерево блестело там, где должен был быть средний. Савиан зашел за стойку, выталкивая Камлинга плечом, взял стакан и бутылку из высокого шкафа, дунул на стакан, вынул пробку из бутылки.

— Тебе нужна рука, у тебя есть моя, — прорычал он, налив.

Ламб кивнул. — Тебе следует знать, что давать руку мне в долг может быть плохо для твоего здоровья.

Савиан кашлянул, подталкивая стакан. — Мое здоровье дерьмо.

— Что вы собираетесь делать? — спросил Темпл.

— Выпить. — И Ламб взял стакан, осушил его, белая щетина на его горле задвигалась. Савиан наклонил бутылку, чтобы налить еще.

— Ламб! — лорд Ингельштад зашел несколько неуверенно, его лицо было бледным и жилет был в пятнах. — Он сказал, ты будешь здесь!

— Кто сказал?

Ингельштад беспомощно кашлянул, бросая шляпу на стойку, несколько пучков волос остались торчать вертикально на его голове. — Странная штука. После того веселья у Маджуда, я играл в карты в заведении Папы Ринга. Совершенно потерял счет времени и у меня кончились финансы, признаю; зашел джентльмен, чтобы сказать Папе что-то, а он сказал, что забудет мой долг, если я доставлю тебе сообщение.

— Что за сообщение? — Ламб опять выпил, и Савиан снова наполнил его стакан.

Ингельштад покосился на стену. — Он сказал, что принимает в гостях твоего друга… и он бы очень хотел быть любезным хозяином… но тебе придется поцеловать грязь завтра вечером. Он сказал, ты упадешь в любом случае, так что можешь упасть с готовностью, и вы оба сможете покинуть Криз свободными людьми. Он сказал, что дает слово. Он обратил на это особое внимание. Очевидно, у тебя есть его слово.

— Ну разве я не счастливчик, — сказал Ламб.

Лорд Ингельштад покосился на Темпла, словно только сейчас обратил внимание на его необычное облачение. — Похоже, у некоторых была еще более трудная ночь, чем у меня.

— Можете доставить сообщение назад? — спросил Ламб.

— Я бы сказал, несколько минут не составят разницы для характера леди Ингельштад на этот счет. Я обречен в любом случае.

— Тогда скажите Папе Рингу, что я сохраню его слово здоровым и невредимым. И надеюсь, он сделает то же для гостя.

Аристократ зевнул, натягивая шляпу. — Загадки, загадки.

И он с важным видом вышел на улицу.

— Что ты собираешься делать? — прошептал Темпл.

— Было время, когда я пошел бы туда в атаку, не задумываясь о цене, и залил бы все кровью. — Ламб поднял стакан и посмотрел на него мгновение. — Но мой отец всегда говорил, что терпение это вид добродетели. Нужно быть реалистом. Нужно.

— Так что ты собираешься делать?

— Ждать. Думать. Готовиться. — Ламб проглотил последнюю порцию и сжал зубы на стакане. — А потом залить все кровью.

Высокие Ставки

— Подстричь? — спросил Фаукин, направляя в зеркало пустую, вежливую, профессиональную улыбку. — Или что-то более радикальное?

— Сбривай все, волосы и бороду, так близко к черепу, как сможешь.

Фаукин кивнул, словно это был бы и его выбор. В конце концов, клиент всегда знает лучше. — Значит, влажное бритье головы.

— Не хотел бы давать другому ублюдку что-то, за что можно схватить. И полагаю, немного поздно портить мой видок, а?

Фаукин выдал пустой, вежливый, профессиональный смешок и начал; гребень с трудом продирался сквозь путаницу толстых волос Ламба; звуки ножниц разрезали тишину на точные маленькие части. За окном усиливался шум растущей толпы, становился более взвинченным, и вместе с ним росло напряжение в комнате. Седые космы падали на простыню, разбрасывались по доскам привлекательными узорами, со смыслом, который невозможно ухватить.

Ламб пошевелил их ногой. — Куда все уходит, а?

— Время или волосы?

— То и другое.

— Что касается времени, я бы спрашивал философа, а не цирюльника. Что касается волос, их пометут и выбросят. Если только у кого-то нет подруги, которая сохранит их под замком…

Ламб взглянул на Мэра. Она стояла у окна, наблюдая за приготовлениями Ламба и за теми, что на улице; стройный силуэт на фоне заката. Он отверг это замечание громким фырканьем. — В один миг это часть тебя, а в следующий уже мусор.

— Мы ко всем людям относимся как к мусору, что уж говорить про их волосы.

Ламб вздохнул. — Думаю, у тебя есть на это право.

Фаукин хорошенько шлепнул бритвой по ремню. Клиенты обычно высоко ценят показуху — отраженная вспышку света на стали, изюминка драмы в процедуре.

— Осторожно, — сказала Мэр, явно не нуждающаяся сегодня в дополнительной драме. Фаукин вынужден был признать, что боялся ее значительно сильнее, чем Ламба. Северянина он знал, как жестокого убийцу, но подозревал, что в нем есть что-то вроде принципов. Насчет Мэра у него таких подозрений не было. Так что он пусто, вежливо, профессионально поклонился, прекращая заточку, заправил кожаный фартук под волосы и бороду Ламба, и начал сбривать их терпеливыми, осторожными шипящими движениями.

— Тебя не беспокоит, что они всегда отрастают обратно? — спросил Ламб. — Их не победить, разве нет?

— Разве нельзя сказать то же о любой профессии? Торговец продает вещь, чтобы продать другую. Фермер собирает зерно, чтобы посадить новое. Кузнец…

— Убей человека, и он останется мертвым, — сказал Ламб просто.

— Но… позвольте обратить внимание, не желая обидеть… убийцы редко останавливаются на одном. Лишь начни, и всегда найдется кто-то еще, кого надо убить.

Взгляд Ламба встретился в зеркале с взглядом Фаукина. — Все-таки ты философ.

— Абсолютно начинающий. — Фаукин вытер теплым полотенцем с вышивкой и продемонстрировал побритого Ламба, как есть, по-настоящему устрашающий обнаженный массив шрамов. За все его годы цирюльника, включая три в компании наемников, он никогда не обслуживал голову столь побитую, помятую, и всячески потрепанную.

— Ух. — Ламб наклонился ближе к зеркалу, пошевелил кривобокой челюстью и сморщил сломанный нос, словно убеждая себя, что это действительно его отражение. — Лицо злобного ублюдка, а?

— Я рискнул бы сказать, что лицо не более злобное, чем плащ. За ним человек и его действия, вот что считается.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});