Знакомьтесь, литература! От Античности до Шекспира - Константин Александрович Образцов

явить пример того,

Как надлежит в сраженье вести себя бойцу.

Вот так он и пробил себе дорогу ко дворцу».

Появление залитого кровью Данкварта на пороге пиршественного зала потрясает всех. Первым опомнился Хаген: первый удар меча он обрушил на несчастного Ортлиба, сына Этцеля и Кримхильды — и отрубленная голова ребенка падает матери на колени, — а потом, закинув за спину щит, принялся разить направо и налево всех встречных и поперечных. Свалка сделалась всеобщей; Фолькер и Данкварт становятся в дверях и сдерживают напор гуннов, рвущихся внутрь и изнутри. Кримхильда, понимая, что дела идут худо, просит о помощи пока не вступившего в схватку Дитриха Бернского — и тот, прекрасно понимая, что в начавшейся смертоубийственной брани виновна «ведьма злобная», все же выводит вместе со своими бойцами из зала и ее, и потерявшегося Этцеля, дав Гунтеру клятву буквально «верно служить до смерти». Примерно под такие же обещания из зала выпускают и Рюдегера с его бехларенцами, а оставшиеся в зале гунны все до единого погибают под ударами бургундских мечей.

Три короля и остатки их дружины оказываются осажденными в пиршественном чертоге, к которому стягивается все больше и больше гуннов. Они обречены на гибель, и чем дальше, тем больше мы будем сочувствовать не только доблестным Данкварту с Фолькером, но и братьям-королям, и даже Хагену, которого сюзерены наотрез оказались выдать ради спасения своих жизней:

Сказал могучий Гернот: «Да не попустит Бог,

Чтоб нашего вассала мы отдали в залог.

Мы тысячею братьев пожертвуем скорей,

Чем предадим хоть одного из верных нам людей».

Млад Гизельхер воскликнул: «Друзья, мы все падем,

Но с недругами счеты по-рыцарски сведем.

Пусть трус ценой измены спасает жизнь свою,

А я уж лучше с гуннами померяюсь в бою».

Обаяние героизма списывает любые грехи: предательское убийство, отрубленная голова ребенка, интриги и воровство — все пустяки в сравнении с воинской доблестью и верностью королю, которые в «Песне о Нибелунгах» представлены высшими добродетелями. Бургунды являют образец редкого достоинства перед лицом смерти, сохраняя истинно рыцарскую церемонность речи, обращенную и к врагам, и к друзьям, даже когда Кримхильда приказывает поджечь зал; короли и дружинники укрываются щитами от пылающих головней, страдают от жара и дыма, и вот как благодарит Хагена один из бойцов за совет утолить жажду кровью убитых:

Он Хагену промолвил: «Да наградит вас Бог!

Совет ваш мудрый жажду мне утолить помог.

Вам за него я буду признателен по гроб.

Быть даже лучшее вино вкуснее не могло б».

А вот пронзительный диалог с Рюдегером, который, невзирая на все клятвы верности, на заверения в дружбе, даже на почти состоявшееся родство ведет своих бойцов в атаку на бургундов:

«Ужели отвернулись от нас, маркграф, вы тоже

И не на кого больше надеяться нам здесь?

Нет, я не верю, что презреть могли вы долг и честь».

Но Рюдегер печально промолвил королю:

«Поклялся я Кримхильде, что с вами в бой вступлю,

А госпожу не вправе обманывать слуга.

Обороняйтесь, витязи, коль жизнь вам дорога».

Сражавшиеся по разные стороны Диомед и Главк в «Илиаде», случайно узнав, что некогда дружили домами их деды, немедленно воткнули копья в песок, обменялись доспехами и впредь избегали встречи на поле боя. В «Песне о Нибелунгах» ничто — ни данное слово, ни дружба, ни любовь, ни родство не выше преданности господину. Ни даже жизнь — и злосчастный герой Рюдегер падает замертво рядом со сраженным им не менее героическим Гернотом.

Последний бой бургунды принимают с дружинниками Дитриха Бернского; воинственно-романтическое восхищение битвой и смертью, свойственное поэзии «Песни о Нибелунгах», достигает своего художественного апогея:

«Не видел мир поныне второй такой резни.

Трещали, разрываясь, подщитные ремни,

И со щитов каменья летели в кровь и грязь,

И дико лязгали мечи, о панцири щербясь.

В ряды бургундов бернцы врубались вновь и вновь.

Из рассечённых шлемов ключом хлестала кровь.

Блестящие кольчуги на витязях рвались.

Куски мечей изломанных, свистя, взлетали ввысь».

Хильдебранд, старый дружинник Дитриха, убивает отважного Фолькера; погибли Данкварт и Гизельхер. Сам Дитрих, верный долгу вассала, захватил в плен измученного непрерывным боем Хагена, а потом повалил и связал самого короля Гунтера, которому буквально накануне обещал вечную верность, если тот выпустит его с дружиной из зала.

Сцена из оперы «Гибель богов». Фоторепродукция с картины Фердинанда Лике, 1896 г.

Трагическая развязка поэмы достойна ее корней, уходящих в характерное для германского эпоса упоение смертью. Кримхильда, в финале превратившаяся в совершеннейшую Медею, требует от Хагена открыть место, где он скрыл клад нибелунгов — свадебный подарок ее знаменитого мужа, убитого четверть века назад. Хаген противится, и Кримхильда приносит ему отрубленную голову своего брата Гунтера, тем самым освобождая вассала от клятвы верности сюзерену. Но и это не может сломить упорство Хагена, которого в последних нескольких авентюрах именуют исключительно храбрецом:

«Напрасно ты ликуешь, что верх взяла в борьбе.

Знай: я поставил на своем благодаря тебе.

Погиб державный Гунтер, король моей страны.

Млад Гизельхер и Гернот врагами сражены.

Где клад — про это знаем лишь я да Царь Небес.

Его ты, ведьма, не найдешь — он навсегда исчез».

Что ж, в таком случае Кримхильда готова удовольствоваться тем, что вернет себе хотя бы меч Зигфрида и воздаст им убийце мужа — и ударом Бальмунга она сносит Хагену голову.

Показательна реакция Этцеля, который скорбит и льет слезы о смерти Хагена, называя его «храбрейший меж мужами», и вовсе не думает мстить за супругу, когда старый Хильдебранд в сердцах убивает Кримхильду, чей гнев и злопамятность наделали столько бед. В финале и Этцель, и Дитрих, и Хильдебранд рыдают, оплакивая павших.

Листы из от «Оксфордской» рукописи Кентерберийских рассказов, 1440 г.

Как известно, смерть эпического героя есть мера его величия. Победитель дракона и покоритель сказочных нибелунгов Зигфрид бесславно погиб, убитый предательским ударом в спину; беспринципный убийца Хаген хотя