Европейские поэты Возрождения - Коллектив авторов

Питер ван дер Хейден (раб. 1530–1572). Кухня тощих. С композиции Питера Брейгеля Старшего. Гравюра на меди.

БАЛЬТАСАР ДЕ АЛЬКАСАР

УЖИН

В Хаэне у нас проживаетНекто дои Лоле де Coca.Мы коснулись такого вопроса,Что смешней, Инес, не бывает.

У него португалец лакеемСлужил, да и вдруг исчез…Но поужинаем, Инес,Поболтать и после успеем.

Хочется есть до зарезу,И хорошая ты хозяйка.Уж в чашах вино, давай-ка,Пора начинать трапезу.

Молодого вина — избыток,Его я благословлю;Я набожен и люблюКрестить благородный напиток.

Приступим-ка чин по чину:Подай мне бурдюк, сестрица,Мне красное это сгодится —За каплю дашь по флорину.

Откуда его приносят?Ах да… из таверны «Башня»:По десятке за четверть. Не страшно,Дешевле у нас не просят.

Богом клянусь, что редкоПриятней таверну найдешь;А в общем, сладко живешь,Когда таверна — соседка.

Старо оно или ново,Не знаю даже примерно,Но дивное, право слово,Изобретенье — таверна.

Туда прихожу, алкая:На выбор — разные вина;Отмерят, нальют, опрокину,Плачу — и пошел, напевая.

Можно хвалить бы вечноБлаженство, Инес, такое,В одном лишь вижу плохое —Что слишком оно быстротечно.

Что нам теперь подадут?Салат и закуски съели.Госпожа колбаса? Неужели?Приветствую ваш дебют!

В каком же соку и силе!Как стянута! Как дородна!Сдается, Инес, ей угодно,Чтоб тотчас мы к ней приступили.

Входи, кровяная, ну-тка,Дорожка узка, осторожно…Воду в вино? Невозможно!Инес, не обидь желудка!

Налей вина постарее,Чтоб кушаньям вкусу придать;Храни тебя бог, не сыскатьМне ученицы мудрее.

Еще колбасы подай-ка,Такую бросать не дело.Во рту прямо все сгорело —С лучком, с чесночком, негодяйка!

В ней есть и орешки — славно!Чем только она не набита!Проперчена тоже сердито.Готовишь, сестрица, исправно.

Чувства во мне закипаютОт такого блаженства. А ты?Впрочем, твои чертыУдовольствие выражают.

Я рад, хоть шумит в голове,Но… не думай, что я шучу:Ты одну ведь зажгла свечу,Почему ж их сделалось две?

Впрочем, там, где питье и еда,Вопросов не задают:Когда так здорово пьют,Размножаются свечи всегда.

Попробуем тот кувшин:Небесный в нем, знаю, ликер;Лучшим он даст отпорИз самых отборных вин.

Нежен-то как, прозрачен!Приятно как горьковат!Пряный какой аромат!Ну до чего ж удачен!

Но на сцену выходит сыр(Колбасу мы съели, бедняжку)И, кажется, требует чашку,Чтобы закончить пир.

Сыр овечий, как ты хорош!Пою тебе гимн хвалебный;А вкус у маслин — волшебный.Что, сестрица, их не берешь?

Теперь, Инес, как обычно;Бурдюк — и глоточков пять.Ну, пора со стола убирать,Мы поужинали отлично.

И поскольку с тобой на дивоМы поели, вернуться сразуБудет, Инес, справедливоК прерванному рассказу.

Так слушай: тому лакеюВздумалось вдруг простудиться…Бьет одиннадцать, время ложиться;Досказать и завтра успею.

САН XУAН ДЕ ЛА КРУС

* * *

В ночи благословенной,Смятенная, по ходу потайному,—О, миг столь вожделенный! —Тая любви истому,Когда все стихло, вышла я из дому.

В поспешности смятеннойОдна во тьме по ходу винтовому,—О, миг столь вожделенный! —По холоду ночному,Когда все стихло, вышла я из дому.Полна огня и дрояш,

Чужим глазам невидима я стала.Мой взор затмился тоже.Светить мне продолжалоЛишь пламя, что во мне не угасало.

Оно надежней было,Чем солнце, что юдоль мне освещало.А я к тому спешила,Кого давно я зналаИ вот в безлюдном месте повстречала.

О, ночь, как утро мая!О, ночь, моя благая проводница!О, ночь, когда смогла яС любимым обручиться,В любимого смогла преобразиться!

Был цвет любви взлелеянЛишь для него, за что воздал он щедро,И на груди моей онУснул под сенью кедра,А нас ласкали нежно крылья ветра.

Там у стены зубчатойЯ волосы его перебирала.Благоуханье мяты,Пьянившее сначала,И мысль мою, и чувства оборвало.

Исчезли все дороги.Был предо мною только образ милый.Все кончилось. Тревоги,Что некогда томили,Забытыми остались среди лилий.

ОГОНЬ ЛЮБВИ НЕТЛЕННОЙ

Песнь о единении души с божественной любовью

Огонь любви нетленной!Владей душой моею,Томи ее. Отрадны мне страданья.Не угасая денноИ нощно, поскорееСожги препону нашему свиданью!

О сладостные раны!Для вас открыт я настежь.О добрая рука! Ты указуешьДуше эдем желанный.Мой каждый долг ты платишь,И даже смерть ты в жизнь преобразуешь.

Светильник мой! Ты недраСознанья озаряешь,И верен путь мой в озаренье этом.О столп огня! Ты щедроИ чутко одаряешьИзбранника своим огнем и светом.

Небес посланец дивный,Предвестник благодати!Лишь ты живешь в груди моей смятенной.На голос твой призывныйЯ в трепете объятийСтупаю, полн любви неизреченной.

ФРАНСИСКО Д Е ЛА ТОРРЕ

ЛАНЬ

Страдающая лань с открытой раной,испачканной землею и травой,ты ищешь воду чистого истокаи дышишь сдавленно, клонясь главойна грудь, залитую струей багряной;красу твою унизить — много ль прока!Стократ рука жестока,спешащая проткнутьбелеющую грудь,—рука, которой боль твоя — услада,когда твой нежный друг, твоя отрада,вовеки не поднимется с земли —застывшая громада,чью грудь ножи охотничьи нашли.

Вернись, вернись в долину, к той поляне,где друг твой гиб, чтоб ты спаслась в лесу,не знал он, что и ты — над бездной черной.Ты принесешь ему свою красу,чтобы забыться в роковом тумане,что наслан грубою рукой проворной.Уже на круче горнойвовек не зазвучитпривольный гул копыт,вам отказали небеса в защите,и звезды были глухи к вам в зените,дозволив, чтобы злой простолюдинтворил кровопролитье,гоня безвинных средь немых равнин.

Нo — право! — не кропи кровавым сокомтраву из раненой твоей груди,страданьем и любовью истомленной.Ты, бегом изнуренная, придик ручью, чтоб сломленный твой дух потокомомыть, что рассекает дол зеленый.Олень окровавленный,чью жизнь затмила мгла,чтоб ты спастись могла,—признайся, не был он любим тобою,и раз он пал, чтоб ты была живою —живи и тем ему любезной будь,чтобы тоской слепоюи острой болью не терзало грудь.

Где дни, когда на солнечных полянах,как нежные в разлуке голубки,вы порозну в лесной глуши бродили,пушистым лбом касаясь у рекифиалок, мирта, сочных трав и лилий!Увы, навек уплылите дни, когда ваш зовбыл тяготой лугов,печаля дол, богатый и счастливый,где Тахо, ясный и неторопливый,бежал, призывы трубные ловив,доколе мглой тоскливойсмерть не затмила благодатных нив.

Уже недвижимо оленя тело,в нем ужас воплощен, хотя оноеще вчера чащобу украшало.И ты, чье сердце ужаса полно,в агонии смыкаешь взор устало,затмение настало,уже вас смерть свела,и дивные тела —желанная добыча алчной страсти —любовью вечной венчаны в несчастье,ее венец — награда беглецам,в ее верховной властии в смерти дать победу двум сердцам.

Напев, чей замысел словами стал,о лани, павшей от жестоких жалловца, чье сердце не смягчила жалость,среди лесов и скал,—лети, напев, а мне рыдать осталось:был славы свет, но мрак его застлал!

АЛОНСО ДЕ ЭРСИЛЬЯ