Где живет счастье - Джоджо Мойес

У нее перехватило дыхание, когда Дуглас погладил ее по щеке свободной рукой, как гладил до того щечку Сюзанны. Виви накрыла его ладонь своей рукой и улыбнулась милой, доброй улыбкой, точно пытаясь исключительно силой воли передать ему немного мужества. Поэтому, когда их губы встретились, это не стало для Виви сюрпризом. Да-да, не стало сюрпризом, несмотря на незаживающую рану в душе.

– Дорогой, – сказала Виви с той решимостью, с той уверенностью, которой способна наградить преданность в любви.

У Виви все запело внутри, когда он сжал ее в объятиях, говоривших о чувстве не менее сильном, чем у Виви. Конечно, немного не похоже на сказку, но зато реально, а потому так же значительно.

Я останусь здесь.

Глава 25

Пассажиры, выходящие через ворота в зале прибытия рейса 7902 из Буэнос-Айреса компании «Бритиш эруэйз», выделялись на общем фоне на редкость привлекательной внешностью. И не то чтобы аргентинцы в общем не были красивой нацией, особенно по сравнению с испанцами, размышлял Хорхе де Маренас, однако вряд ли стоило удивляться, что сто пятьдесят участников съезда пластических хирургов – и их жены – эстетически более привлекательны, нежели остальные. Женщины – сплошь загорелые амазонки, с фигурами наподобие песочных часов и волосами цвета дорогих кожаных сумок, мужчины – все как один с густыми темными волосами и неестественно квадратной челюстью. Хорхе де Маренас был единственным, кто внешне соответствовал своему биологическому возрасту.

– Мы с Мартином Серджио решили сыграть в маленькую игру, – сообщил он Алехандро, когда они устроились на заднем сиденье такси, направляющегося в Лондон. – Надо оглянуться вокруг и определить, у кого какой размер. У женщин это нетрудно. – Хорхе поднес руки к груди, изобразив два футбольных мяча, и надул губы. – В последнее время они слишком всем увлекаются. Сначала засовывают в лифчик по чуть-чуть, а затем хотят стать похожими на Барби. Но мужчины… Мы начинаем распускать слухи, будто у самолета закончилось горючее, чтобы посмотреть, кто из них еще способен наморщить лоб. Большинство из них похожи на… – Хорхе изобразил застывшую гримасу милостивого согласия. – «Ты уверен? Но это ужасно! Мы же просто умрем!» – Хорхе от души рассмеялся и хлопнул сына по ляжке.

Долгий перелет и встреча со своим обожаемым Алехандро прибавили Хорхе словоохотливости, и он так много болтал с тех пор, как они обнялись в гулком зале прибытия, что только на окраине Лондона, в Чизике, когда такси затормозило перед выездом на автостраду, до него дошло, что сын какой-то непривычно молчаливый.

– Ну и сколько у тебя выходных? – спросил Хорхе. – Мы едем на рыбалку?

– Да, папа. Уже все забронировано.

– И куда мы отправимся?

– В одно место в часе езды от больницы. Я договорился на четверг. Ты вроде говорил, будто ваша конференция заканчивается в среду, да?

– Отлично. Buenisimo. А что собираемся ловить?

– Кумжу, – ответил Алехандро. – Я уже купил наживку в Дир-Хэмптоне. Я там живу. А еще одолжил у одного доктора парочку спиннингов. Так что тебе ничего не понадобится, кроме шляпы и болотных сапог.

– Все свое ношу с собой. – Хорхе махнул рукой в сторону багажника. – Надо же, кумжа! Ну-ка, посмотрим, даст ли она нам бой.

Он сидел, не обращая внимания на проступавшую в тумане плоскую застройку окраин Западного Лондона. Мысленно Хорхе был уже на берегу прозрачной английской реки, он даже слышал резкий свист лески, разрезающей воздух и падающей в бурные воды перед ним.

– А как там мама?

Неохотно выкинув из головы кишащие рыбой потоки воды, Хорхе вернулся с небес на грешную землю. Весь полет он только и думал о том, что стоит говорить Алехандро, а что нет.

– Ты же знаешь свою мать, – небрежно произнес он.

– А она в последнее время хоть где-нибудь бывала? Выходила с тобой из дому?

– Она… она по-прежнему немного озабочена криминальной обстановкой. И мне никак не удается убедить ее, что дела налаживаются. Она смотрит слишком много новостей по телевизору, читает «Эль гуардиан», «Нотисиас» и все такое. Что не успокаивает нервы. Милагрос теперь постоянно живет с нами. Я тебе говорил?

– Нет.

– Мне кажется, твоей маме хочется, чтобы в доме кто-нибудь был в мое отсутствие. Это позволяет ей… чувствовать себя увереннее.

– Она не захотела приехать с тобой? – Алехандро отвернулся к окну, и по его голосу трудно было сказать, жалеет он или, наоборот, рад.

– Ты же знаешь, она не особый любитель самолетов. Не волнуйся, сынок. Они с Милагрос отлично ладят.

По правде говоря, Хорхе был даже рад получить возможность отдохнуть от жены: у нее возникла навязчивая идея насчет того, что у мужа интрижка с Агостиной, секретаршей, и она постоянно упрекала его в отсутствии интереса к ней, законной супруге. И если Хорхе согласится уменьшить окружность ее талии, немного подтянуть щеки, то, возможно, она станет для него чуть привлекательнее. Хорхе ничего не пытался сказать в свое оправдание – многолетний опыт совместной жизни говорил ему, что будет только хуже, – но он оказался не в силах озвучить истинное положение дел: со временем он перестал испытывать некогда острую потребность в физическом подтверждении своих чувств. Годы работы скальпелем с целью совершенствования юных тел, формирования более пышных форм или, наоборот, отсекания лишнего, иногда в самых интимных местах, привели к тому, что женская плоть стала интересовать его лишь чисто абстрактно – как художника или скульптора.

– Она скучает по тебе, – сказал Хорхе. – И я говорю это вовсе не для того, чтобы ты почувствовал себя виноватым. Господь свидетель, ты молодой человек и должен получать удовольствие от жизни, да и вообще немножко посмотреть мир. Но она скучает по тебе. Она положила в мой чемодан немножко мате для тебя, несколько новых рубашек, а еще парочку вещей, которые ты, может, захочешь почитать. – Тут он сделал паузу. – Думаю, она была бы довольна, если бы ты почаще писал.

– Знаю, – ответил Алехандро. – Прости. У меня было… непростое время.

Хорхе бросил проницательный взгляд на сына и собрался было прощупать почву, но передумал. У них впереди четыре дня вместе и по крайней мере один день рыбалки. Если Алехандро что-то гложет, то отец это так или иначе скоро выяснит.

– Ну что, значит, Лондон? Тебе понравится отель «Лансдаун». Мы с твоей матерью останавливались там в шестидесятых, когда поженились, и зажигали вовсю. На этот раз я забронировал двухместный номер с двумя кроватями. Какой смысл жить порознь, когда мы столько месяцев не виделись? Только я и мой мальчик.

Алехандро ответил ему широкой ухмылкой, и Хорхе почувствовал прилив привычного удовольствия от компании своего красивого сына. Хорхе вспомнил, как Алехандро крепко обнял его на выходе из ворот в аэропорту и расцеловал в обе щеки – существенный прогресс по сравнению со сдержанными рукопожатиями, которыми он обменивался с отцом даже в детстве, когда возвращался домой из школы-интерната. Говорят, разлука меняет людей, подумал Хорхе. Возможно, в этом холодном климате его сыну удалось наконец немного оттаять.

– Ну что, устроим мальчишник? Сходим в лучшие рестораны, прошвырнемся по ночным клубам. Словом, поживем полной жизнью. Нам надо многое наверстать, Турко, и для этого у нас впереди еще куча времени.

Работа конференции пластических хирургов ежедневно заканчивалась в шестнадцать тридцать, и, пока другие делегаты встречались в барах, расхваливали глянцевые фото шедевров мастерства коллег, а за спиной обзывали их мясниками, Хорхе с сыном каждый вечер кружились в вихре развлечений. Они навестили приятеля Хорхе, который жил в Сент-Джонс-Вуде, в доме с оштукатуренным фасадом, сходили на шоу в Вест-Энде, хотя ни один из них не любил театр, пропустили по стаканчику в баре отеля «Савой» и выпили чая в «Рице», где Хорхе попросил официанта их сфотографировать. («Это единственное, о чем просила твоя мама», – сказал Хорхе, когда Алехандро попытался залезть под стол.) Они беседовали о медицине, о политической обстановке в Аргентине, о деньгах и общих знакомых. Немного подпив, они хлопали друг друга по спине и говорили, как классно проводят время, как здорово быть вместе и что нет ничего лучше чисто мужской компании. А затем, еще больше подпив, они становились слезливыми, сентиментальными и начинали сокрушаться, что мать Алехандро не с ними. Отец, хотя и благодарный сыну за столь нехарактерные проявления эмоций, прекрасно понимал, что основные откровения еще впереди. Алехандро сказал, что у него умер друг, и это как-то объясняло некоторые изменения его характера, а также застывшую в его глазах печаль, но никак не объясняло напряженного состояния мальчика, а также его едва заметного беспокойства, которое даже Хорхе, толстокожий, точно слон, как частенько твердила ему жена, не мог не почувствовать.