Где живет счастье - Джоджо Мойес

– Мы не можем избавиться от нее прямо сейчас, – как-то раз, проходя мимо кабинета, услышала Виви голос Розмари. – Мы ведь сказали всем, что это ребенок Дугласа.

– Это ребенок Дугласа! – отрезал Сирил. – И только ему решать, что делать с Сюзанной. Надо сказать мальчику, чтобы взял себя в руки. Пора принимать решение.

Они сделали генеральную уборку Филмор-Хауса. Дом, скорее напоминавший храм Афины – шкафы по-прежнему ломились от платьев, а пепельницы были переполнены окурками в губной помаде, – перешел в ведение Розмари. Дуглас с Сюзанной успели прочно обосноваться в Дир-Хаусе. И Розмари, у которой уже давно чесались руки уничтожить все физические следы присутствия этой девицы в поместье, решила воспользоваться пассивностью сына, чтобы раз и навсегда покончить с этим делом.

Виви наблюдала с вершины холма за тем, как мужчины выносили из дома охапки ярких платьев, выкладывая их на центральной лужайке, в то время как женщины ползали на коленках по раскатанным коврам и, ежась от холода, восхищенно разбирали коробочки с украшениями и пакеты с дорогостоящей косметикой.

Для человека, декларировавшего полное равнодушие к собственности, у Афины оказалось слишком большое, просто непомерное количество личных вещей, и среди них не только платья, пальто и туфли, но и пластинки, картины, лампы – все это было куплено в спешке или получено в качестве подарков, а затем брошено.

– Не стесняйтесь, берите все, что хотите. Остальное – в костер и сжечь! – донесся до Виви командный голос Розмари, явно довольной тем, что удалось снова взять бразды правления в свои руки.

И Виви невольно задалась вопросом: а не испытывает ли и она такого же радостного возбуждения при мысли о кардинальном устранении всех следов пребывания Афины в доме? Да-да, прилива злобной радости, в которой она даже себе боялась признаться. Этого недостойного, низменного чувства, что привело ее сюда понаблюдать за происходящим, совсем как старую ведьму – за казнью.

– Ты ничего не хочешь взять? – крикнула Розмари, заметив Виви, медленно катившую коляску с Сюзанной.

Виви посмотрела на костюм для медового месяца, на расшитые блестками туфельки без задников, что были на Афине во время охотничьего бала, а теперь лежали в груде бесполезных вещей возле бордюра из герани.

– Нет, спасибо, – ответила она.

Родители Афины от всего отказались. Виви случайно подслушала, как папа с мамой это обсуждали. Форстеры были настолько шокированы поведением Афины, что предпочли дистанцироваться от нее, даже усопшей. Они кремировали ее тело на закрытой церемонии и не поместили объявления в «Таймс», трагическим шепотом сказала миссис Ньютон. И не захотели увидеть свою внучку. Более того, они даже не упомянули о Сюзанне.

Виви неторопливо катила коляску мимо горы пожитков, время от времени склоняясь над спящей Сюзанной, чтобы проверить, хорошо ли она защищена от порывов ветра. И неожиданно краем глаза заметила ящик с нижним бельем Афины, воздушными вещицами из шелка и кружев – вещицами, которые говорили о ночах, полных интимных секретов и неведомых удовольствий, а сейчас неряшливой кучей валялись на земле, выставленные на всеобщее обозрение. Словно после Афины не осталось ничего, что заслуживало уважительного к себе отношения.

Виви полагала, что это зрелище принесет ей тайное удовлетворение. Но столь решительное, столь поспешное уничтожение личных вещей Афины казалось ей сейчас почти непристойным. Как будто все до единого твердо вознамерились вычеркнуть ее из своей памяти. Дуглас больше о ней не говорил. Розмари и Сирил запретили упоминать ее имя. Сюзанна была слишком мала, чтобы помнить Афину: благодаря своему возрасту Сюзанна спокойно двигалась дальше, получая обожание окружавших ее незнакомцев в качестве более-менее удачной замены материнской любви. Впрочем, с другой стороны, никто толком не знал, как сильно Сюзанну любили до того.

Виви прошла мимо груды дорогих шерстяных пальто и остановилась на краю лужайки пропустить мужчину с коробкой фотографий на выброс. Впоследствии Виви так и не смогла понять, что заставило ее это сделать. Возможно, мысли о том, что у Сюзанны не оказалось корней, возможно, чувство неловкости из-за того, что все люди, когда-либо знавшие Афину, буквально горели желанием вычеркнуть ее имя из анналов истории. Возможно, дело было в этом красивом нижнем белье, разрозненном, выставленном напоказ, словно тоже замаранном ею.

Виви нагнулась, чтобы взять из коробки пачку фотографий, а также вырезку из газеты, и положила их в коляску, прикрыв сумкой. Виви не была уверена, как поступит со всем этим добром. Она не была уверена, что вообще хочет оставить фото себе. Просто ей вдруг показалось важным, что при всей щекотливости ситуации и возможности возникновения неудобных вопросов Сюзанна, когда вырастет, захочет узнать о своей матери.

– А кто моя самая красивая девочка? – Виви снова поднялась на холм, и тут Сюзанна неожиданно заплакала. Виви взяла девочку на руки и закружила. Щечки ребенка раскраснелись от ветра. – Кто моя самая красивая девочка?

– Конечно она.

Резко обернувшись, Виви обнаружила у себя за спиной Дугласа и покраснела.

– Извини, – пролепетала она. – Я не знала… Я не знала, что ты здесь.

– Не надо извиняться. – Дуглас поднял от холода воротник твидовой куртки, его уставшие глаза были обведены красными кругами. Он подошел поближе, поправил вязаный чепчик Сюзанны. – Она в порядке?

– В полном порядке, – просияла Виви. – Очень здоровенькая. Кушает все подряд. Да, моя сладенькая? – (Малышка протянула пухлую ручку и схватила Виви за длинный золотистый локон, выбившийся из-под шляпки.) – У нее все отлично. Честное слово!

– Прости, – сказал Дуглас. – Я ей совсем не уделял внимания. Вам обеим.

Виви снова покраснела:

– Тебе не за что… не за что просить прощения.

– Спасибо, – тихо произнес Дуглас и бросил взгляд в сторону лужайки, которую уже потихоньку начали приводить в порядок. – За все, что ты делаешь. Спасибо.

– О Дуглас… – Виви не знала, что сказать.

Он положил куртку на землю, и какое-то время они сидели молча. Дуглас смотрел на лужайку, на малышку, которая, уютно устроившись на коленях у Виви, неловкими пальчиками хватала травинки.

– Можно мне ее взять?

Виви отдала ему ребенка. Дуглас выглядел уже более спокойным, заметила она. Словно решил наконец выйти из добровольного заточения.

– Я не перестаю думать о том, что это моя вина, – начал он. – Быть может, если бы я был более внимательным мужем… Если бы она осталась здесь, ничего бы этого не…

– Нет, Дуглас. – Голос Виви прозвучал неожиданно резко. – Тут ты ничего не мог сделать. Ничегошеньки. – (Он уныло потупился.) – Дуглас, ты потерял ее уже давным-давно. Задолго до того, как она умерла. Ты должен знать.

– Знаю.

– И самое плохое, что ты можешь сделать, – превратить ее трагедию в свою собственную. – Виви сама удивилась своей горячности. В последнее время это давалось ей гораздо легче, подобная убедительность. Поддерживать Дугласа было для нее удовольствием. Достав из кармана погремушку, Виви добавила: – Ты нужен Сюзанне. Ты должен быть веселым. Ради нее. Чтобы показать ей, каким чудесным папочкой можешь стать. – (Дуглас презрительно фыркнул.) – И не смейся, пожалуйста. Ты единственный отец, которого она знает, и она тебя безумно любит.

Дуглас осторожно покосился на Виви:

– Нет, это она тебя безумно любит.

Виви зарделась от удовольствия:

– Я обожаю Сюзанну. Ее невозможно не любить.

Они следили за сухопарой фигурой Розмари, которая лавировала между оставшимися кипами с барахлом на лужайке, с военной четкостью отдавая распоряжения. Она махнула рукой в сторону костра, который разожгли невдалеке. Столб дыма словно служил неопровержимым доказательством того, что Афина уже больше не является официальной владелицей этого дома. И когда серый дым стал гуще, Виви почувствовала, как рука Дугласа осторожно подползла по траве к ее руке, и в ответ ободряюще сжала его ладонь.

– И что теперь с ней будет? – спросила Виви.

Посмотрев на сидевшее между ними дитя, Дуглас тяжело вздохнул:

– Без понятия. Но одному мне с ней точно не справиться.

– Да, не справиться.

И тут у Виви в груди что-то шевельнулось, некий намек на уверенность, доселе ей неведомую. Ощущение своей незаменимости, возникшее, наверное, впервые в жизни.

– Я останусь здесь, – сказала Виви. – На столько, на сколько потребуется.

И тогда он посмотрел на Виви так, словно его глаза – слишком умудренные жизнью для такого молодого человека – видели ее впервые. Он перевел взгляд на их сплетенные пальцы, едва заметно покачал головой с таким видом, будто что-то упустил и теперь корил себя за это. По крайней мере, Виви именно так нравилось вспоминать этот момент.

У нее перехватило дыхание, когда Дуглас погладил ее по щеке свободной рукой, как гладил до того щечку Сюзанны. Виви накрыла его ладонь своей рукой и улыбнулась милой, доброй улыбкой, точно пытаясь исключительно силой воли передать ему немного мужества. Поэтому, когда их губы встретились, это не стало для Виви сюрпризом. Да-да, не стало сюрпризом, несмотря на незаживающую рану в душе.