Эйнемида II. Право слабого. - Антон Чигинёв

люди увидели новый день, сдавайся. Я буду милостив.

– Конечно, раз начальник боится поединка, воинам ничего не остаётся, кроме как гибнуть со славой. Я знала, что ты варвар и лжец, но не думала, что ты ещё и трус, вождь Ангвеземест.

– Никто и никогда не называл меня трусом, – чеканя каждое слово сказал гисер.

– Значит назовут – вот эти люди, что пришли с тобой. Они увидят, как женщина вызвала тебя на бой, а ты отступил. Они увидят, как ты испугался поединка. Они увидят, как ты, вместо себя, погнал в бой их. Посуди сам, по совести, смогут ли они назвать тебя как-то иначе?

Кинана била наверняка. Взгляд Ангвеземеста, мельком брошеный на каменные лица сподвижников, стоил тысячи слов.

– Твои условия? – бросил вождь сквозь зубы.

– Бьёмся насмерть, на любом оружии, кроме метательного, завтра утром. До этого – перемирие. Если победишь, мы сдаём крепость, все, кто в ней есть, уходят беспрепятственно. Если побеждаю я – все, кто есть в твоём войске, уходят из Герии немедля, тем же путём, что пришли, и не вступают на нашу землю три года, разве что с разрешения правителя Герии. Мои люди поклянутся змеёй и камнем, твои – златым усом и чёрным конём.

– Хорошо, – кивнул Ангвеземест. – Но всё оружие, всё золото, все товары остаются в крепости. Твои люди могут забрать только то, что носят под доспехом. Это всё?

– Нет, не всё. Перед осадой твои люди захватили пленницу, эйнемку. Её зовут Диена...

– Диена? – недоуменно наморщил лоб гисер, и тут же расхохотался. – Ах, это та герозка, что так страстно ублажала наших воинов перед воротами! Конечно, я её знаю – всё войско её знает!

– Это моя любимая воспитательница, – спокойно сказала Кинана. – Если я побеждаю, её должны освободить.

– Ну не знаю, – рассмеялся Ангвеземест. – Она нам так полюбилась! К тому же, после стольких доблестных мужей, она не захочет возвращаться к скучным герозам с короткими удами.

– Если она захочет сама, уйдёт к вам, но не прежде, чем её освободят и передадут нам.

– Конечно захочет, – белозубо оскалился гисер. – Ну ладно, пусть будет так. Всё равно, ты не победишь. Если это всё, прощай, царица. Наслаждайся этим днём как сможешь, выпей вина, пригласи к себе в постель мужика с конём побольше. Этот день – твой последний, проживи его весело!

Он развернул коня, и гисеры направились к своим шатрам. Кинана молча глядела им вслед.

– Хотел бы я выйти вместо тебя... – вздохнул Белен.

– Ты ему не нужен, – Кинана ободряюще хлопнула келенфиянина по закрытому бронзой доспеха плечу. – Он не стал бы драться. Ему нужна я. Что ж, он меня получит. Вели всем приготовиться к клятве, и поторопитесь, нужно, чтобы они поклялись как можно скорее. Хвала богам, варвар пока ничего не понял. Змея сбросила золотую кожу.

– Змея... – удивился келенфиянин. – Постой, так... Ты затеяла всё это чтобы...

– Именно, – улыбнулась царица. – Золотая кожа – это я.

– Ты пошла на поединок, чтобы дать нам уйти, – в голосе Белена восторг мешался с гневом. – Ты принесла себя в жертву – ради нас...

– А гордость и блестящая кожа не дали ему это понять, – кивнула Кинана. – Скоро до него дойдёт суть, и мы услышим громкий вопль, ведь этим договором он ничего не выиграл, только проиграл. Я бы погибла в любом случае, во время штурма или как-то ещё. Крепость бы тоже стала его, но так ему доставались ещё и пленники. Теперь всё то же самое, но вы уйдёте беспрепятственно, а у меня есть небольшая, но надежда. Что досталось варвару? Он потеряет меньше людей, но их у него и так много – слабое утешение. Поэтому поторопись, нужно поклясться прежде, чем он осознает всё это сам.

– Боги, но ведь это чудовищно! Я не позволю девчонке умирать вместо меня!

– Другого выбора нет, Белен, ни у тебя, ни у меня. Наши судьбы на коленях у богов. Пойдём, нужно ещё многое сделать.

Провожаемая растерянным взглядом Белена, Кинана спустилась со стены. Перед строем гисерского войска уже устанавливали алтарь для торжественной клятвы.

***

– Услышь меня, Неистовая, ответь! Ты будешь со мной? Ты будешь с нами? Ответь! Дай мне знак! Ответь!

Камни молчат.

Глава XXI

– Ну и какие же это некроманты? И не мертвяки вроде, – заросший чёрной курчавой бородой, пентикост Амфотер несколько раз ткнул копьём лежащее у его ног тело. – Вон, всё копьё красное.

– Как же не мертвяки? Очень даже мертвяки, – хохотнул другой пентикост, Неалей, светлобородый и светловолосый, с глубоким шрамом поперёк лица.

– Ну это же сейчас, а тогда-то не были, – здоровяк Амфотер шуток не понимал. Совсем.

«Да уж, не некроманты», – подумал Энекл, разглядывая валяющиеся в грязи тела. Невысокие, меднокожие люди в причудливых головных уборах, украшенных синими и зелёными перьями, грубые копья с каменными наконечниками, дубинки с острыми камнями по краям, из одежды только набедренные повязки всё с теми же перьями, да у одного, видно, командира – нечто вроде обшитого деревянными бляшками хитона, язык не повернётся назвать такое убожество доспехом. Жалкие дикари, совсем не похожие на грозных повелителей смерти.

– Это ти-ю, – Энекл поглубже завернулся в плащ, едва спасающий от нескончаемого дождя. – Местные жители. Когда некроманты с Занбара захватили Халлус, все племена стали им служить. Занбарцы живут в городах, а дикари – вот в таких вот лесах.

Подчинённые с уважением поглядели на проявившего неожиданные познания начальника.

– А где тогда некроманты? – спросил Амфотер.

– Некромант. Вряд ли их двое. А вот где он, хотел бы я знать.

Взгляд Энекла скользнул по густым хитросплетениям разлапистых мокрых пальм, перевитых сетью лиан, но он не мог понять, колышутся деревья от дождя или скрывают за собой других дикарей. Мидонийский лагерь был разбит на свободном от леса пространстве, вокруг холма, увенчаного полуразвалившимся сооружением из выветренного серого камня. Разрушенные стены были густо покрыты похожими на куриные следы письменами. То ли дом, то ли храм – всё, что осталось от давно исчезнувшего народа, некогда населявшего эти края.

Эти земли были частью огромного пространства, покрытого густыми влажными лесами, где деревья