Эйнемида II. Право слабого. - Антон Чигинёв

бы варвары на месте, но... Зря я, наверное, тебя разбудил.

– Хорошо, что разбудил. Лучше предполагать худшее. Люди готовы?

– Я отдал приказ готовиться… И на стенах оставил только наблюдателей, остальные в отдалении: вдруг обрушатся.

– А как мои ульи? Не отсыреют?

– Я велел укрыть их палатками.

– Очень хорошо… Послушай, как такой толковый человек не нашёл места дома, на Келенфе? Ты ведь приехал всего лишь сотником, так?

– Не знаешь ты Келенфа, царица, – хмыкнул Белен. – У нас главное не толк, а кто твои родственники. Если ты не из сильной семьи, о высоком положении можешь даже не думать. Я слышал, у вас, в Герии, порядки справедливее, вот и решил попытать счастья.

– Не волнуйся: скоро у нас порядки будут не хуже, чем на Келенфе, – язвительно заметила Кинана. – Впрочем, ты прибыл вовремя: вашим в Ордее сейчас благоволят больше, чем герийцам.

– Я в этом не виноват, царица.

– Я знаю. Не...

Гулкий рокот пробежал по крепости, отдаваясь в позвоночник, заставляя свернуться внутренности. Вдруг под ногами тряхнуло, с востока раздался раскатистый грохот, подобный шуму горного обвала, послышались вопли: «Стена! Стена!». Крепость наполнилась криками и топотом, защитники выскакивали на улицы с оружием наголо, пытаясь понять, откуда на сей раз пришла угроза.

– А ты говорил... – на ходу бросила Кинана. Белен, отдав кому-то факел и подхватив прислонённый к зубцу стены щит, бросился следом.

Их взглядам предстало кошмарное зрелище: восточная стена крепости, высокая и надёжная, удобно подкреплённая двумя полными стрелков башнями, перестала существовать. Прямо посередине зиял огромный пролом шириной в две, а то и три ломовые телеги, а из клубящегося за ним тумана уже доносились гисерские боевые кличи. О таком колдовстве Кинана не слышала никогда, и сама не верила, что это возможно, хоть и говорила Белену обратное. Впрочем, подумать об этом можно после, сперва нужно пережить ночь.

Не обращая внимания на летящие с башен стрелы, гисеры ринулись в крепость, с ловкостью горных коз прыгая по опасно сгрудившимся камням бывшей стены. Варваров встретила стена щитов, из-за которой летели дротики, но ломящихся в брешь гисеров было не остановить. Всё больше и больше их врывалось в крепость, ещё немного, и фалангу сомнут числом, а дальше резня на беззащитных улицах, кровь и добыча. Тёмные глазницы безликих шлемов горели сладким предвкушением.

На брошенное со стены тяжёлое бревно, сбившее наземь кого-то из наступавших, его товарищи даже не обратили внимания. Мало ли что обречённые защитники швыряют со стен: брёвна, камни – им это уже не поможет, а что соратник погиб, на то она и война. Павший в битве будет милостиво принят предками и получит место за их столом, а те, кто выжил, справят по нему добрую тризну – конечно не прежде, чем досыта напоят клинки вражеской кровью. Немного прокатившись, бревно остановилось, застряв на камнях. Туго скрученный соломенный трут в дырочке на боку быстро прогорал, сочась растворяющимся в тумане дымком.

Создать настоящий неарский огонь Кинане было не под силу. Этот секрет знали лишь в городе среброрукого Олла, да и вряд ли бы в маленькой пограничной крепости сыскались все нужные составляющие. Что есть, тому и рады. Девушка опустошила все городские запасы масла и смолы, перевела почти всю запасённую для починки стен известь и ополовинила кладовую запасливой Горго, благо действительно редкие вещества клались едва ли не из расчёта ложка на бочку. Стоило ли дело усилий? Ждать осталось совсем немного.

С гулким звуком вылетели запечатывающие снаряд глиняные пробки, и с обоих концов бревна вырвались потоки оранжевого пламени, обдавая взывших от ужаса гисеров. Раскрутившись под огненным напором, бревно взлетело в воздух, расталкивая и сшибая с ног всех, кто имел несчастье оказаться на его пути. Прежде, чем варвары успели опомниться, сверху полетели новые брёвна.

Нельзя сказать, что снаряд нанёс большой урон, но на это Кинана и не рассчитывала. Все свои умения она употребила на то, чтобы сделать снаряд впечатляющим. Не знакомые со страшным неарским составом, варвары в ужасе отпрыгивали от огненных струй, а туман только усиливал панику. Ещё одно огненное колесо завертелось в смешавшихся рядах гисеров, и ещё одно. Из-за герийских щитов вылетели горящие стрелы. Туман озарился пугающим оранжевым светом и над полем боя повис жуткий воющий вопль.

Смеси хватило на десяток брёвен, и Кинана горячо молила Неистовую вместе со всеми богами Эйнемиды, чтобы запала гисеров недостало на большее. Если они поймут, что павших от страшного оранжевого пламени немного, если устоят, пока не кончатся снаряды... Не устояли. Воя от ужаса и бросая оружие, прорвавшиеся в крепость варвары сгрудились в беспорядке, передавая свой испуг товарищам. Паника охватила вражеские ряды, и в этот миг Белен протяжно просвистел в хрипящий эпистатский свисток.

С рёвом «Спренсиэ Койорэ!» герийцы пошли в атаку. Туман, прежде благосклонный к атакующим, был теперь на стороне герийцев. Не видя, сколь малочисленны враги, шарахаясь от каждого брошенного камня – вдруг он через миг превратится в фонтан пламени – гисеры ринулись из пролома едва ли не быстрее, чем в него ворвались, и герийцы на их плечах врубились в самую гущу неприятельского строя.

Битва вышла жаркой, но недолгой. Никакие уговоры и угрозы гисерских вождей не могли остановить войско, превратившееся в охваченную безумием толпу. Варвары бежали, натыкаясь друг на друга, падая, бранясь. Кое-где они даже начали сражаться друг с другом, то ли приняв союзника за врага, то ли пытаясь расчистить путь к бегству, а посреди этого хаоса несокрушимо двигалась грозная фаланга, коля, рубя, давя ногами всё, что встречалось на пути. Казалось, они дойдут до самого гисерского лагеря, но раздался свисток, и педзетайры принялись отходить назад. Белен хорошо чувствовал грань между храбростью и безрассудством.

На все лады славя царицу, воины возвращались в крепость. За время битвы туман рассеялся, и начинающий алеть восточный край неба осветил картину небывалого разгрома. Пространство перед брешью было густо усеяно вражескими трупами, остальные в совершенном беспорядке отступали к лагерю, герийцы же потеряли немногим больше десятка бойцов. Воины были точно пьяные от радости. Вернувшийся в крепость одним из последних, Белен весело замахал поджидавшей за стеной Кинане.

– Царица, это... Это... – даже у чопорного и хладнокровного келенфиянина перехватило в горле от восторга, а на лице расплылась дурацкая улыбка.

– Благодарю за службу, воин, – усмехнулась Кинана.

– Меня?! – воскликнул келенфиянин. – Это тебя надо благодарить, этот день твой