Наш общий друг (Книга 3 и 4) - Чарльз Диккенс

- Вы намерены взять меня под стражу? - хладнокровно спросил Джон Роксмит.

- Стоит ли препираться? - благодушно возразил ему господин инспектор. Разве того, что я предлагаю вам пожаловать со мной, недостаточно?

- А зачем?

- Господи, помилуй меня грешного! - воскликнул господин инспектор. Дивлюсь я на вас! Человек вы образованный, а вздумали препираться!

- В чем вы меня обвиняете?

- И это спрашивают при даме? - сказал господин инспектор, укоризненно покачивая головой. - Ну, можно ли было ждать такой неделикатности от человека вашего воспитания! Хорошо! Вас обвиняют в причастности - в той или иной форме - к убийству Гармона. До убийства, во время убийства или после убийства - этого я уточнять не буду. Известно ли вам о нем что-либо, чего другие не знают, - этого я тоже сейчас уточнять не буду.

- Своим приходом вы не застали меня врасплох. Я поджидал вас сегодня днем.

- Тсс! - сказал господин инспектор. - Стоит ли нам препираться? Я обязан напомнить вам, что каждое ваше слово послужит уликой против вас.

- Сомневаюсь.

- Напрасно! - сказал господин инспектор. - А теперь, после моего напоминания, вы все еще намерены утверждать, что ждали меня сегодня днем?

- Да. И если вы пройдете со мной в соседнюю комнату, я добавлю еще кое-что.

Поцеловав перепуганную Беллу, ее муж (которого господин инспектор предупредительно поддерживал под руку) взял свечу и удалился вместе с этим джентльменом. Беседа их продолжалась не менее получаса. Когда они вернулись, физиономия у инспектора была изумленная.

- Я пригласил господина инспектора совершить со мной небольшую прогулку, - сказал Джон, - и тебе тоже надо принять в ней участие, моя дорогая. А пока ты будешь надевать шляпку, распорядись, чтобы ему дали чего-нибудь выпить и закусить. Я думаю, он не откажется.

От закуски господин инспектор отказался, но грог соизволил принять. Подлив в стакан холодной воды и прихлебывая в раздумье, он рассуждал сам с собой в промежутках между глотками о том, что ему в жизни не приходилось слышать о таком хитром ходе, что его в жизни не загоняли в такой тупик! Да разве можно так подрывать у человека веру в себя! Вперемежку с этими рассуждениями господин инспектор то и дело оглашал комнату хохотом, в котором слышались и удовольствие и досада задетого за живое человека, когда он долго ломал голову над замысловатым ребусом и, так и не решив его, узнал отгадку от других. Белла, робевшая перед ним, посматривала на него с опаской, но все же заметила, что он изменил свое обращение с Джоном. Прежней безапелляционности ("пожалуйте со мной, сэр!") как не бывало; теперь господин инспектор устремлял долгие, внимательные взгляды то на Джона, то на нее и вдруг начинал медленно потирать лоб ладонью, точно утюгом, стараясь разгладить морщины, оставшиеся там после глубоких раздумий. Покашливающие и посвистывающие приспешники, незаметно расставленные им вокруг дома, теперь были отпущены, и господин инспектор смотрел на Джона так, будто собирался оказать ему какую-то великую услугу, да вот горе - не успел! Как знать, возможно Белла приметила бы и кое-что другое, если б не ее страх перед ним, но то, что она видела, казалось ей совершенно необъяснимым и не давало ни малейшего намека на суть дела. Господин инспектор поглядывал на нее все чаще и чаще, многозначительно поднимал брови, лишь только их взгляды встречались, будто говоря: "Неужели не понимаете?", и тем самым усиливал ее робость и растерянность. Вследствие всего этого, когда они темным зимним вечером отправились втроем в Лондон, миновали Лондонский мост и поехали вдоль низкого берега, мимо верфей, доков и других незнакомых мест, Белла, как во сне, совершенно не могла понять, почему они очутились здесь, совершенно не могла предвидеть, что будет через несколько минут, не догадывалась, куда и зачем они едут, и сознавала только, что верит Джону и что на лице у Джона все сильнее и сильнее разгорается торжество. Но как дорого стоила такая уверенность!

Наконец их экипаж остановился в переулке, возле невысокого здания с ярким фонарем у калитки. Своей опрятностью оно выгодно выделялось среди соседних домов, и объяснением этому служила дощечка с надписью "Полицейский участок".

- Неужели мы войдем туда, Джон? - спросила Белла, прижимаясь к мужу.

- Да, дорогая, но войдем по своей воле. И так же свободно выйдем оттуда. Не бойся!

Выбеленная известью комната, как и прежде, сверкала чистотой; очередная запись, как и прежде, аккуратно вносилась в книгу, и, как и прежде, в глубине здания кто-то завывал и лупил кулаками в дверь карцера. Обитатели в этом святилище были только временные, и оно служило чем-то вроде склада для преступлений. Низкие страсти и пороки регулярно заносились здесь в гроссбух, помещались на хранение в камеры и вывозились по накладным, не оставляя после себя сколько-нибудь заметного следа.

Господин инспектор поставил для своих гостей два стула перед камином и вполголоса посовещался о чем-то с собратом по ремеслу (тоже отставным воякой с виду), которого можно было принять за учителя чистописания, выводившего прописи в тетрадке. Когда совещание закончилось, господин инспектор вернулся к камину и, сказав, что ему надо заглянуть к "Грузчикам" и посмотреть, как там обстоят дела, удалился. Вернувшись вскоре, он сообщил: "Все идет прекрасно. Мисс Аби ужинает с ними в зале", - после чего они, все втроем, покинули полицейский участок.

Все еще будто сквозь сон, Белла увидела себя в маленьком, по-старинному уютном трактире, потом ее с Джоном сунули, точно контрабандный товар, в треугольную комнатушку почти напротив зала, называвшуюся, судя по надписи на двери, "Уют". Господин инспектор управился с контрабандой таким образом: первым вошел в узенький коридор, круто повернулся и, расставив руки, загнал обоих своих спутников в эту комнатушку, точно овец. "Уют" был освещен.

- А теперь, - сказал господин инспектор, прикручивая газовую горелку, я подсяду к ним, будто ни в чем не бывало, а вы, сэр, как услышите слово "опознание", так и покажитесь.

Джон кивнул, и господин инспектор один подошел к низенькой дверке в бар. Стоя в полутьме, на пороге "Уюта", Белла и ее муж видели мирную компанию из трех человек, сидевшую за столиком в баре, и слышали все, что там говорилось.

Компания эта состояла из двоих мужчин и хозяйки, мисс Аби, и, обращаясь к ним троим, господин инспектор сообщил, что холода в этом году завернули рано и ветер на улице пронизывает насквозь.

- Все равно как ваш взгляд, сэр, - сказала мисс Аби. - Ну, с чем вы к нам сегодня пожаловали?

- Да ни с чем особенно, мисс Аби, - ответил господин инспектор. Впрочем, за комплимент благодарю.

- Кого вы привели в "Уют"?

- Одного джентльмена с супругой, мисс Аби.

- А кто они такие?.. Если дозволено спросить об этом, не в ущерб вашей таинственной деятельности на пользу всех честных людей? - Мисс Аби была очень высокого мнения о способностях господина инспектора.

- Они нездешние, мисс Аби. Ждут, когда мне понадобится, чтобы этот джентльмен на минутку показался в одном месте.

- А пока они там ждут, - сказала мисс Аби, - вы присоединяйтесь к нам.

Господин инспектор тут же проскользнул в бар и уселся у низенькой дверки, спиной к коридору, а лицом к двоим сотрапезникам мисс Аби.

- Вы из-за меня не теснитесь, - сказал он, - потому что мне еще время не подошло ужинать. Но от стаканчика флипа я не откажусь, если это он подогревается у вас вон в том кувшине.

- Он самый, - подтвердила мисс Аби. - Моего собственного приготовления. А если где-нибудь его делают по лучшему рецепту, будьте любезны сообщить мне адрес. - Щедрой рукой налив господину инспектору полный стакан дымящегося напитка, мисс Аби снова поставила кувшин к огню, так как ее гости еще не достигли той стадии ужина, когда требуется флип, и пока пробавлялись крепким элем.

- А-а! - крякнул господин инспектор. - Вот это я понимаю! Хоть сыщиков посылай на розыски, все равно лучшего напитка, чем ваш, нигде не найдется, мисс Аби!

- Рада это слышать, - сказала она. - Вы своих сыщиков знаете, как никто другой.

- Мистер Джоб Поттерсон, - продолжал господин инспектор. - Пью за ваше здоровье. И за ваше, мистер Киббл. Надеюсь, джентльмены, вы не можете пожаловаться на обратное плавание?

Мистер Киббл, толстяк, видимо не любивший отвлекаться от еды для разговоров, поднес к губам стакан с элем и буркнул: "За ваше". Мистер Джоб Поттерсон, весьма обходительного вида мужчина в полуматросской одежде, сказал: "Благодарю вас, сэр".

- Господи, помилуй мою душу и тело! - воскликнул господин инспектор. Вот вы толкуете, мисс Аби, будто ремесло, какое бы оно ни было, не кладет своей печати на человека. (Об этом никто и не думал толковать.) Так разве в вашем брате не узнаешь стюарда? Во взгляде у него светится этакая приветливость и готовность услужить, движения ловкие, сам подтянутый. На такого можно положиться - сразу подаст тазик в нужную минуту! Словом, стюард с головы до ног! А мистер Киббл? На мистера Киббла посмотришь и скажешь: это пассажир, и по торговой части. Так и хочется открыть ему кредит на пятьсот фунтов, а помимо того, разве вы не видите, как на нем поблескивает морская соль!