Наш общий друг (Книга 3 и 4) - Чарльз Диккенс

- Ах, боже мой! - воскликнула миссис Милви. - Вот обида! Мистер Роксмит всегда принимал такое участие в Лиззи Хэксем! Если бы знать заранее! Мы бы дали ему лекарство, чтобы он почувствовал облегчение хоть на время поездки!

Стараясь сделать невинную ложь как можно невиннее, Белла сказала, что зуб у ее мужа не болит. Миссис Милви была так рада слышать это!

- Я не знаю, почему это получается, - продолжала миссис Милви, - и ты, Фрэнк, конечно, тоже не знаешь, но священники и их жены будто вызывают у людей флюсы. Стоит мне обратить внимание на какого-нибудь ребенка в школе, и у него немедленно раздувает щеку. Бывало, познакомится Фрэнк с какой-нибудь старушкой, и она тут же обзаводится флюсом. Кроме того, бедные детки при нас ужасно сопят. Не знаю, отчего это, и я много бы дала, чтобы этого не было, но чем больше мы обращаем на них внимание, тем сильнее они сопят. Как в воскресной школе, когда им дают текст из священного писания. Фрэнк, это учитель. Я его раньше где-то видела.

Последние слова относились к хмурому молодому человеку в черном сюртуке и жилете и в панталонах цвета соли с перцем. Видимо чем-то расстроенный, он появился в зале сразу же после того, как Лайтвуд ушел на платформу, и стоял, пробегая расписания поездов и объявления, расклеенные по стенам. Он рассеянно прислушивался к разговорам людей, сидевших в зале, входивших и выходивших из него. Потом подошел ближе к нашим путешественникам как раз в ту минуту, когда миссис Милви упомянула про Лиззи Хэксем, и уже больше не отходил от них, продолжая, однако, посматривать на дверь, за которой скрылся Лайтвуд. Он стоял, сложив за спиной руки в перчатках. В его позе чувствовалось явное колебание - сказать ли, что ему было слышно, как о нем говорили, или нет, - и, видя это, мистер Милви первый обратился к нему:

- Ваше имя ускользнуло у меня из памяти, но, если не ошибаюсь, я видел вас в школе.

- Меня зовут Брэдли Хэдстон, сэр, - ответил молодой человек, отступая в угол зала, где было меньше народа.

- Как это я запамятовал! - воскликнул мистер Милви и протянул ему руку. - Надеюсь, вы здоровы? Или это усталость сказывается?

- Да, я немного устал, сэр.

- Вероятно, не отдохнули как следует во время вакаций?

- Да, сэр.

- Знаете пословицу? - кончил дело, гуляй смело. Правда, она относится не столько к вам, сколько к вашим школьникам, но все же не пренебрегайте своим здоровьем, мистер Хэдстон, не то наживете себе расстройство пищеварения.

- Постараюсь не пренебрегать, сэр. Могу я попросить вас на два слова? Только выйдем отсюда.

- Пожалуйста!

Вечер уже наступил, и вокзал был ярко освещен. Учитель, продолжавший и во время этого разговора поглядывать на дверь, за которой скрылся Лайтвуд, вывел мистера Милви на улицу, остановился сразу за углом вокзала, куда не достигал свет фонаря, и сказал, пощипывая кончики пальцев, затянутых в перчатки:

- Я слышал, сэр, как одна из ваших спутниц назвала знакомое... хорошо знакомое мне имя. Имя сестры моего бывшего ученика. Он долго у меня учился, выказал недюжинные способности и быстро пошел в гору. Разговор шел о Хэксем... О Лиззи Хэксем. - Учитель, видимо, страдал застенчивостью и, борясь с волнением, говорил через силу. Пауза, отделявшая одну от другой две его последние фразы, неприятно резнула его собеседника.

- Да, - сказал мистер Милви. - Мы как раз к ней и едем.

- Так я и понял, сэр. Надеюсь, у сестры моего бывшего ученика все благополучно? Надеюсь, она не понесла никакой утраты? Надеюсь, ее не постигло горе? Никто... никто из близких не умер?

Мистер Милви подумал: как странно ведет себя этот человек, как странно он говорит - не поднимая глаз. И он ответил с обычной прямотой:

- Нет, мистер Хэдстон, могу вас порадовать: сестра вашего бывшего ученика не понесла никакой утраты. Вы, верно, подумали, что я еду хоронить кого-нибудь?

- Да, сэр, и сам не знаю почему. Возможно, ваш сан навел меня на такие мысли. Значит, вы едете не на похороны?

Весьма странный человек, а его бегающий взгляд действует просто угнетающе!

- Нет, нет! - ответил мистер Милви. - И поскольку вы так интересуетесь сестрой своего бывшего ученика, могу сказать вам, что я еду на свадьбу.

Учитель отшатнулся от него.

- Не в качестве жениха, - с улыбкой пояснил мистер Милви. - Я женат. Я еду совершать бракосочетание.

Брэдли Хэдстон ухватился за колонну, стоявшую у него за спиной. Если бы до сих пор мистер Милви сомневался, что человек может побелеть как мел, то теперь ему пришлось убедиться в этом воочию.

- Мистер Хэдстон, вам дурно!

- Нет, ничего, сэр. Сейчас пройдет. У меня часто бывает головокружение. Не смею вас больше задерживать, сэр. Благодарю, в помощи я не нуждаюсь. Очень вам признателен, что вы уделили мне минуту.

Его преподобие Фрэнк Милви, у которого минут в запасе больше не осталось, пробормотал что-то приличествующее случаю и быстро прошел в здание вокзала, но все же успел увидеть, как учитель прислонился к колонне и, держа шляпу в левой руке, правой схватился за галстук, точно хотел сорвать его с шеи. Тогда мистер Милви подошел к одному из носильщиков на вокзале и указал издали на учителя со словами:

- Вон тот человек, видимо, болен и нуждается в помощи, хотя мои услуги он отверг.

К этому времени Лайтвуд вернулся с билетами; колокол с минуты на минуту должен был зазвонить. Они заняли свои места, поезд тронулся, и вдруг тот самый носильщик выбежал из здания вокзала и кинулся вдоль платформы, заглядывая в каждый вагон.

- Вы здесь, сэр! - крикнул он, вскочив на подножку и придерживая локтем оконную раму. - У того человека припадок.

- Он сам мне говорил, что с ним это бывает. Ничего, придет в себя на воздухе.

- Припадок очень сильный, - продолжал носильщик, - он бьется, кусается. Не даст ли джентльмен свою визитную карточку, поскольку он первый обратил внимание на больного? - Карточку джентльмен дал, пояснив, что ему почти ничего не известно об этом человеке, но по роду своих занятий - это личность вполне почтенная, а жалобы на плохое самочувствие подтверждает его вид. Носильщик взял карточку, приготовился спрыгнуть, спрыгнул, и на том дело кончилось.

А дальше поезд загрохотал на уровне крыш и между развороченных домов, которые разрушили, чтобы дать ему дорогу, и над людными улицами, и под тучной землей, и, наконец, пронесся по мосту точно бомба, дымом, огнем и слепящим светом ударившая в гладкое зеркало реки. Дальше, дальше, и опять он ракетой взрывается над речной гладью. Излучины, повороты, это ему нипочем презирая все преграды, он напрямик мчится к намеченной цели, как Время, которое не смотрит, глубоки или мелки земные воды, отражают ли они небесный свет или тьму, поят ли корни трав и цветов, меняют ли свой путь, шумят или хранят тишину, волнуются или застывают в покое. Время на это не смотрит, оно знает, что всем им предопределен один конец, каковы бы ни были их истоки и русла.

Наши путешественники сменили железнодорожный вагон на коляску и поехали берегом величавой реки, незаметно движущейся вперед в ночной темноте, подобно тому, как движется вперед и ночью и днем все живое, покоряясь непреодолимому магниту Вечности. И чем ближе подъезжали они к дому, где лежал Юджин, тем сильнее сжималось у них сердце от страха при мысли, что, может быть, его странствования кончились. Но вот вдали блеснул неяркий огонь, и страх сменила надежда, хотя Лайтвуд колебался, думая: "Если даже все кончено, она не отойдет от него".

Но он лежал тихо, не то в забытьи, не то во сне. Белла вошла в комнату, предостерегающе подняв палец, и молча поцеловала Лиззи. Остальные, тоже молча, сели у его кровати и стали ждать. И тут, ночью, мешаясь с шумом реки и грохотом поезда, все еще стоявшим у нее в ушах, прежние сомнения снова вернулись к Белле. Что за тайна у Джона? Почему он никогда не встречался с мистером Лайтвудом и до сих пор избегает его? Когда оно придет, то испытание, через которое долг и вера в любимого мужа должны провести ее? Ведь таково его условие. Ей надо пройти через искус и принести торжество человеку, дорогому ее сердцу. И сердце Беллы не смеет ни на минуту забывать об этом условии.

Глубокой ночью Юджин открыл глаза. Он был в полном сознании и сразу же спросил:

- Который час? Мортимер вернулся?

Лайтвуд ответил ему сам:

- Да, Юджин, и все готово.

- Друг мой! - с улыбкой прошептал Юджин. - Прими нашу благодарность. Лиззи, скажи им, какие они желанные гости здесь. Я бы и сам сказал, да мне трудно.

- А вы молчите, - сказал мистер Милви. - Мы и так все понимаем. Вам лучше, мистер Рэйберн?

- Спокойнее на душе, - ответил Юджин.

- Спокойнее и самочувствие лучше?

Юджин перевел взгляд на Лиззи и, щадя ее, промолчал.

Они стали вокруг кровати, и мистер Милви, открыв молитвенник, приступил к свершению обряда, который редко бывает связан в нашем представлении со смертной тенью, ибо он неотделим от расцвета жизни, веселья, радости, надежд и здоровья. Белла думала: "Как это непохоже на мою счастливую скромную свадьбу", и плакала.