Письма. Том II. 1855–1865 - Святитель, митрополит Московский Иннокентий

любимом им Албазине теперь целых два Агабыта. Прежний Григорий безголосый на причетническом месте и другой Иона местный.

Ну, уж верно теперь у Федора Алексеевича Слепцова все прошло и зап… и пон…. Пусть его да здравствует. А что же Вы, отцы благодетели и покровители его — Вам и в камилавке не приходить, чтобы его представить к чему-нибудь.

Ну, рад я, что о. Маноков доехал и получил место, но, кажется, семейство его не минет нашей епархии.

Радуюсь и благодарю Бога, что у Вас в Якутске не так вышло худо в отношении трав и хлеба, как можно было предполагать сначала.

Возвращаю Вам письмо Капитона Ивановича, напишите ему от меня, что я всею душою уважаю его за его трудническую жизнь и за его дух и характер. С любовью и с радостью уступил бы ему свою кафедру, если бы только он решился идти в монахи. В случае перевода Преосв. Петра — послать бы его туда. А оттуда и в Благовещенск. Эти мысли пришли мне сейчас. Что Вы скажете на это. Поясните мне темное в письме его.

С любовью приемлю я Ваше раскаяние и обещание исправить себя в некоторых привычках, да поможет и укрепит Вас Господь. Иное дело, если бы Вы не были поставлены отцом толиких чад… тогда — божитесь, сколько хотите — вреда меньше гораздо.

Напрасно Вы говорите, что братья Логиновы лишены дара читать. Теперь они у меня в домовой отправляют службы — читают внятно, поют, как голуби, и устав узнали. И притом я, говоря о обучении чтению, отнюдь не имею в виду бездарных.

О тайном переводе или переписке учеников из одного класса в другой поговорите Владыке и напишите мне.

Об учениках сем. и училища, находящихся на казенном содержании, пришлите мне ведомость именную и тогда — я скажу свое мнение.

Ах, как я жалею о поганом Вашем следствии. Аскоченский сказал бы: ударь по столу, ножницы отзовутся.

Нельзя не похвалить Ваших занятий Св. Историею, но любопытно знать, с какою это целью Вы корпите (по Вашему выражению) над этим предметом.

Статью, которую писал г. Горский о епископстве, я читал, но цель совсем не та, которую Вы показываете, а напротив.

О праздновании Арх. Гавриилу с Знамением Пресвятыя Богородицы я напишу Владыке, и Вы на всякий случай скажите ему, что я совершенно согласен на это и даже прошу это сделать.

Ответы кончены.

Теперь наши новости. Днем у нас уже порядочно притаивает. О. Александр едет ревизором к пожалованному Вами нам о. Константину по запискам или отношениям его, писанным самою твердою рукою, т. е. в трезвенном состоянии. Видно, что он рехнулся. Судите сами по прилагаемой записочке. Спасибо поддоброхотившим мне такою личностью… Что мне теперь делать с ним! Выслать? А деньги где. Определить на другое место? Сумасшедших не определяют; остается держать его в Благовещенске на причетническом месте.

Ну, прощайте, довольно! Господь с Вами и со всеми, Вам вверенными. Ваш вседоброжелательный слуга Иннокентий, А. Камчатский.

Января 19 дня. 1862 г.

Благовещенск.

Ну что, прибыл ли к Вам новый наставник, о котором мне дано знать уже официально, и я бумагу приобщаю к делу, потому что Вы знаете уже, что с приезжим делать.

Сколько по семинарии выходит у Вас по 1-й статье расходов, считая и новоприбывшего?

Письмо 317

Возлюбленная моя о Господе, дочь и мать Поликсения!

Наконец-то я дождался от тебя письма. Слава Богу, что ты жива. Напрасно ты думаешь, что я забыл тебя или сержусь на тебя. Нет, моя возлюбленная, я всегда тебя поминаю и нередко вспоминаю. Но я не писал тебе потому, что был большею частью в разъездах. Впрочем, я и Куше пишу редко, и только отвечаю на ее письма, да и то не на каждое. Писать же тебе часто я не знаю что. Учить тебя монашескому житию я не умею, потому что я никогда не был рядовым монахом — значит, не знаю опытом, что значит быть подначалом: подобным вещам может учить только опытный. Писать тебе о новостях каких-нибудь не стоит, да и не нужно. Какие новости монахине или монахам! Зачем им знать, что делается в мире? О своих детях и твоих родных скажу, что сестра твоя Катя здорова, обременена детьми и двух дочерей отдала уж замуж: одну за духовного, а другую за военного, и на руках еще две дочери. Брат твой Гавриил теперь живет со мною в Благовещенске, здоров, а также и вся семья его. У него два сына, и кто-то летом еще родится, если Бог благословит. Ну, вот для тебя и довольно. Я, слава Богу, на здоровье свое еще не могу жаловаться, хотя мне вот уже 65½ лет от роду. Дороги, особенно берегом, мне очень полезны относительно здоровья. Прошедшего года я был в дороге с 20 августа 1861 и по 3 сентября 1862 г., и во все время не чувствовал никаких припадков, или болей. А вот теперь то тут, то там что-нибудь кольнет или поноет. Ты жалуешься на свое здоровье. Отчасти верю, но не хандришь ли ты, т. е. не унываешь ли духом? А в таком расположении души обыкновенно всякая боль кажется уж болезнью. А ежели и точно ты больна, то благодари Бога. Этим Он тебя очищает и спасает от многих помыслов нечистых. Матушке игуменье скажи от меня искренний поклон и благодарность за то, что она не перестает любить тебя. Да воздаст ей Господь Бог за то! Какие я дам советы? Читай Евангелие и молись. Вот тебе и все. Прощай, моя возлюбленная! Прости, ежели я чем тебя изобидел. Господь Бог да простит и помилует нас. Господь с тобою на веки веков! Аминь.

Отец твой Иннокентий, А. Камчатский.

Января 20 дня. 1862 г. Благовещенск на Амуре.

Письмо 318

Ваше Сиятельство![148]

Виноват, сто крат виноват пред Вами тем, что давно не писал Вам! Простите, Бога ради, и не подумайте, что это оттого, что я забыл Вас. Нет — сто раз нет! Никогда не забуду и не могу забыть Ваших милостей и Вашего благорасположения ко мне. Но молчание мое происходило частью от моих странствований, частью оттого, что не знал, куда писать, и как послать. Но вот я теперь уже оседлый житель Благовещенска (в 3 сентября 1862 г.) и имею всю возможность писать и посылать к Вашему Сиятельству через Николая Васильевича.

Много утекло воды, многое и многие переменились с тех пор, как я имел честь