Фаворит. Американская легенда - Лаура Хилленбранд

Один из жокеев неожиданно услышал глубокий печальный звук, перекрывавший крики толпы. Это был Поллард. Он выкрикивал молитву{561}. Через мгновение Уичси вздрогнул и отклонился на несколько сантиметров влево, а Свадебный Колокол импульсивно сдвинулся чуть-чуть вправо. Перед Сухарем открылся узкий коридор. Поллард навскидку оценил его ширину. Он сомневался, сможет ли его жеребец протиснуться в этот просвет. Кроме того, если они с Сухарем попытаются прорваться через него, высока вероятность того, что жокей зацепится правой ногой за Свадебного Колокола. Ред осознавал последствия. Нужно было, чтобы Сухарь выложился на всю катушку, выжал из себя предельную скорость или даже выше. Ред наклонился, не отрываясь от седла, и прокричал: «Давай, старина!»{562}

Обремененный шестидесятикилограммовым грузом, который был на 10 килограммов тяжелее, чем у Свадебного Колокола, и на 7 килограммов больше, чем у Уичси, Сухарь сделал чудовищный бросок, вклинился в просвет, исчез между двумя более крупными противниками и вырвался вперед. Нога Полларда все-таки зацепилась, но за Уичси и меньше чем на сантиметр. Уичси сделал усилие и поравнялся с Сухарем. Поллард разрешил своему жеребцу немного поиграть и подразнить собрата, и Уичси отстал. Сухарь освободился и примчался на финишную прямую в одиночестве, так как весь караван участников остался далеко позади. Поллард опустил голову и показал все свое мастерство наездника. Над толпой прозвучал голос Джо Хернандеса, выкрикивавшего имя Сухаря. Но его заглушил рев трибун{563}. Один из работников ипподрома прокричал Марселе, что Сухарь стал лидером. Она завизжала.

А в центре этого шумного вихря в самый ответственный момент Поллард сохранял невозмутимость и спокойствие. Сухарь вытягивался струной и делал мощные скачки, а Ред то сгибал, то распрямлял плечи. Жеребец и жокей стали единым целым и дышали в унисон. В голове у Полларда пронеслась мысль: «Мы здесь одни»{564}.

Двенадцать чистокровных лошадей, Ховард и Смит на трибуне, Агнес среди бушующей толпы, Вульф верхом на Оводе позади него, Марсела с крепко зажмуренными глазами на цистерне с водой, подпрыгивающие и орущие репортеры в ложе для прессы, семья Поллардов, собравшаяся возле радиоприемника в доме у соседей в Эдмонтоне, тысячи ревущих зрителей и миллионы радиослушателей, рисующих эту скачку в своем воображении, – все вдруг утратило значимость{565},{566}. Целый мир сузился до одного человека, скачущего верхом на своей лошади.

Неожиданно посреди скакового круга от группы участников оторвался скакун, который замыкал караван, но решил сделать бросок на финише, и начал настигать лидера. Это был Каяк, призрак из прошлого. Он с яростью устремился на Сухаря. Полларду не нужно было оглядываться назад. Он знал, кто это был.

Ред почувствовал, что его жеребец сбавил скорость. В последний раз в жизни Сухарю удалось подразнить соперника. Каяк приблизился и даже поравнялся с ним. Жокей Каяка Бадди Хаас еще никогда не слышал такого громового рева, который исходил с трибун и внутреннего поля{567}. Позже он вспоминал, что использовал все возможные средства управления, чтобы догнать Сухаря.

Поллард позволил жеребцу поиграть с последним противником, а потом снова попросил его нарастить скорость. Жокей испытал приятное давление от мгновенного ускорения. Через миг Поллард и Сухарь, снова оставшись одни, молниеносно летели по кругу. Каяк был позади, а впереди – линия финиша.

(После скачки некоторые обозреватели утверждали, что у Каяка победу украли. Они рассуждали следующим образом. Перед скачкой Ховард объявил, что «выиграть должен Сухарь», поэтому он якобы договорился с жокеями, что в случае, если эти два жеребца будут бороться за победу, Каяка следует придержать, чтобы Сухарь смог выиграть. Это не противоречило правилам, потому что они оба могли принести прибыль одному и тому же владельцу. Во время скачки жокей Каяка Бадди Хаас не подстегнул своего жеребца на последних метрах дистанции, и Сухарь выиграл целый корпус. Некоторые зрители поверили, что если бы Каяка заставили нарастить скорость, то он, возможно, и обошел бы Сухаря. Позже Хаас подтвердил, что у него была возможность победить. Таким образом, это предположение начало обрастать фактами.

Однако при пристальном рассмотрении «дело Каяка» разваливается на куски. Хаас действительно заявил, что смог бы выиграть, но он также неоднократно утверждал, что не мог этого сделать. «От самого начала и до конца я гнал Каяка во весь опор, – вспоминал жокей, – но он просто не смог обогнать Сухаря». Чему он сам верил? Ховард сказал, что он попросил Хааса рассказать всю правду, уверяя, что он одинаково любит обоих жеребцов и был бы рад победе любого из них. Хаас ответил, что «Каяк не смог победить Сухаря».

Даже если Каяк использовал не весь свой потенциал, это не означает, что он смог бы обскакать Сухаря. Сухарь был очень сильным соперником и славился тем, что специально замедлялся, позволяя себя догнать, и молниеносно отрывался от преследователей – даже после того, как бил мировые рекорды на отрезках дистанции. «Могло показаться, что [Каяк был способен победить], но надо поскакать на Сухаре, чтобы узнать его, – сказал Поллард. – Ни одна лошадь не может обойти его, когда он мчится на своей предельной скорости, а впереди видит проволоку… Лошадь, которая окажется в этот момент рядом с ним, только раззадорит его и заставит скакать еще быстрее».

Многие другие, а именно большинство жокеев и известных репортеров из «Сан-Франциско Кроникл», «Ежедневная программа скачек», «Сарабред Рекорд», «Лос-Анджелес Экземинер» и прочих солидных изданий, согласились с ним. Давид Александер, который знал обоих жеребцов лучше, чем любой другой журналист, написал: «Если бы даже [Каяк] когда-нибудь добрался до подпруги Сухаря, тот бы все равно вырвался вперед и победил». Когда спросили у Джорджа Вульфа, который был жокеем обоих жеребцов, смог бы Каяк выиграть, он засмеялся и произнес: «Если бы Каяк набросился на него… [Сухарь] бы ускакал… У этого парня не было ни дня, когда он мог бы стать чемпионом». На тот же вопрос Том Смит ответил: «Никогда Каяк не смог бы обойти Сухаря, ни на десяти метрах, ни на десяти милях».

Каяк был отличным скакуном, но предположение, что у него украли победу, абсолютно безосновательное. Спекуляция на тему Каяка может затмить самое главное, что произошло на том гандикапе, а именно то, что Сухарь проявил свой незаурядный талант и проскакал дистанцию гораздо лучше, чем Каяк и любая другая лошадь. С самого начала скачки Сухарь взял чрезвычайно быстрый темп и не снизил его до самого финиша. Такой темп подходит только для лошадей, которые замыкают группу во время всей скачки и делают бросок на финише. Но он изматывает лидеров, набравших его на старте, которые в конце концов уступают дорогу тем, кто ранее скакал позади них. Пока Сухарь сжигал свою энергию в горячем скоростном поединке, Каяк скакал в конце каравана, готовясь совершить внезапный рывок, когда лидеры подустанут. Когда их скорость резко снизилась, Каяк и некоторые другие лошади, сберегавшие силы для финишного броска, устремились вперед, но Сухарь, к всеобщему удивлению, нарастил скорость. Более того, в тот момент он показал второе время на дистанции в десять фарлонгов за всю историю скачек в Америке. Ему тогда исполнилось уже семь лет, он нес на себе шестидесятикилограммовый вес и едва оправился после тяжелой травмы. В тот день ни Каяк, ни одна другая лошадь не шли с ним ни в какое сравнение.)

Над Санта-Анитой вздрогнули небеса. Ховард выскочил из ложи, потрясая кулаками. Смит мчался рядом. Ямми, подскакивая, как колобок, бежал по призовому кругу. В толпе рыдала Агнес. Вокруг них мужчины и женщины размахивали шляпами, вылетали на трек, барабанили по ограждению и похлопывали друг друга по спине. Сотни зрителей плакали от счастья. «Прислушайтесь к этому реву толпы! – кричал Хернандес{568}. – Семьдесят восемь тысяч фанатов просто сошли с ума, как, впрочем, и ваш комментатор!» Практически каждый журналист сообщил, что такого громкого и продолжительного ликования он еще не слышал.

Наконец-то был побит рекорд Сан Бо по общей сумме заработанных призовых. Сухарь установил новый официальный рекорд скаковой дорожки, который целое десятилетие никто не мог повторить. Он проскакал 2 километра за 2: 01,2. За всю историю скачек в Америке Сухарь показал второе время на дистанции в 2 километра[9].

Поллард пустил жеребца галопом по противоположной прямой, давая себе возможность провести с ним наедине еще несколько минут, затем развернул скакуна и поскакал назад. Он возвращался в реальность. Прямая спина, царственная осанка, гордо поднятая голова, вся фигура преисполнена чувством собственного достоинства… А по лицу струились слезы. Кто-то из очевидцев заметил, что Поллард выглядел как «человек, который побывал на Олимпе и еще не осознал, что уже спустился оттуда»{569}.