Единственная Джун - Дженнифер Хартманн

окно и делаю несколько глубоких вдохов, радуясь тому, как вечерний ветерок свежим дыханием проникает внутрь.

Я уже собираюсь попрощаться, но тут Брант заговаривает первым:

– Хочешь зайти?

Когда я смотрю на него, мое горло сжимается. Я не могу определить, что за эмоция мелькает в его взгляде, но чувствуется она как-то иначе – напряженно.

Его светло-карие глаза поблескивают в тусклом лунном свете бликами зелени.

Я испытываю невероятный соблазн ответить «да».

Но у меня уже есть планы.

Покачав головой, я улыбаюсь, словно извиняясь:

– Я не могу. У меня сегодня свидание.

Брант напрягается. Все в нем замирает, когда он отводит от меня взгляд. Связки на его шее напрягаются, а мышцы подрагивают. Он молча смотрит в окно.

И ничего не отвечает.

Надеясь получить хоть какой-то ответ, я, запинаясь, говорю:

– Я-я свободна завтра после…

– Мне, наверное, не стоит этого говорить, но при мысли, что другой мужчина прикасается к тебе, мне убить хочется.

Я чуть не давлюсь.

Наклонив голову в сторону Бранта, я ловлю на себе его буравящий взгляд и замечаю подрагивающие желваки. Я неуверенно втягиваю воздух и, пискнув, говорю:

– Другой?

Повисает тишина.

– Что?

– Ты сказал другой мужчина. Ты имел в виду, кто-то другой, кроме… тебя?

Боже мой.

Не могу поверить, что я только что спросила его об этом.

Что, черт возьми, со мной сегодня не так?

Отмена! Отмена!

Мои щеки пылают от стыда, поэтому я быстро отворачиваюсь, в смущении пряча взгляд. Что мне такого начать бормотать на латыни, чтобы земля раскололась надвое и затянула меня в преисподнюю?

Повисает пугающая тишина: я сижу, зажмурив глаза и прикусив губу. Жду, когда он или отчитает меня, или посмеется, или скажет, что я веду себя как глупая девчонка.

Когда молчание становится просто невыносимым, я прижимаю ладони к своим пылающим щекам и с дрожью втягиваю воздух.

– Боже, прости меня. Это было действительно…

– Да. – Его голос глухой и хриплый. Когда я поднимаю голову, то вижу в его глазах вспыхнувший пожар. – Именно это я и имел в виду.

Мое горло сдавливает. Я не знаю, что сказать или что сделать. Как реагировать. К счастью, Брант прерывает напряженный момент тяжелым вздохом: он отводит взгляд, потирая подбородок.

– Ладно, спокойной ночи, – бормочет он, после чего отстегивает ремень безопасности и тянется к ручке. – Заходи на этой неделе. Я что-нибудь приготовлю.

Я быстро киваю:

– Хорошо. Конечно.

Мои руки крепко сжимают руль, а в груди возникает чувство сдавленности – я близка к тому, чтобы превратиться в статую. Я слышу, как под ногами Бранта хрустит гравий, когда он выходит из машины, а затем обходит ее и останавливается рядом со мной. Он будто колеблется, обдумывая следующий шаг.

Уже через секунду он подлетает ко мне и, просунувшись через открытое окно, нежно обхватывает мое лицо ладонями. Он подается вперед, и наши губы оказываются в опасных нескольких сантиметрах друг от друга.

– Мое предложение остается в силе. Насчет переезда ко мне, – говорит он мягко, проводя пальцем по моей щеке. На его губах расцветает улыбка, а глаза горят неподдельным чувством. Любовью. – Будь осторожнее. Я беспокоюсь о тебе.

Прежде чем я успеваю произнести что-то большее, чем жалкий всхлип, он отстраняется и уходит.

Он исчезает в здании, и я остаюсь одна, жалеющая, что вела себя так странно и что заставила его волноваться.

Правда в том, что ему не о чем волноваться…

Мое свидание будет с мертвым.

* * *

В следующую субботу я расхаживаю по спальне с собранными пакетами и тревожным сердцем.

У нас были планы на вечер.

Я сказала Бранту, что хочу поговорить с ним кое о чем, и мы решили сходить поужинать после окончания работы в ночном клубе.

Я никак не ожидала такого сообщения.

Брант: Привет, Джунбаг, извини, что так получилось. У сестры Сидни возникла экстренная ситуация, и ей пришлось уйти, поэтому я предложил отвезти Сид домой сегодня вечером. Мы можем перенести наш ужин? Можешь меня не дожидаться.

Когда я пробежалась взглядом по этому сообщению, меня охватывает ужасное, гадкое чувство.

Можешь меня не дожидаться.

Это шифр, обозначающий, что он остается на ночь.

Это шифр для секса.

И черт возьми, именно я сказала ему сделать это.

Я сказала ему повстречаться с ней.

Так что у меня нет абсолютно никакого права чувствовать себя так, словно мои внутренности сдавило и они вот-вот превратятся в пыль. Это позорно. Это слабовольно и жалко.

И из-за чего?

И почему, собственно, у меня такая реакция?

Брант заслуживает того, чтобы найти счастье с кем-то. У меня нет прав на него, даже если мне кажется, что он привязан ко мне самым глубоким, всепоглощающим образом. Я люблю его больше жизни. Он знает каждую трещинку, каждый шрамик в моем сердце, и он знает, как они появились. Он знает вкус моих слез, он прогонял мои страхи.

Но он не мой.

У меня нет причин для ревности.

И, несмотря ни на что, жгучие слезы застилают мне глаза, когда я засовываю мобильный в задний карман.

Я тоже лицемерка, потому что поцеловала парня на рождественских каникулах, когда Селеста приехала в город навестить свою семью. Она устроила праздничную вечеринку, на которой я целовалась с ее кузеном Аароном в ванной.

Это не было приятно.

Его язык был неприятным, руки неуклюжими.

От него пахло жареной рыбой.

И в тот момент, когда он попытался залезть пальцами мне в трусики, я отпихнула его, соврав, что у меня месячные.

Правда была в том, что я просто ничего не хотела. Я пыталась, но с выпускного мое тело не реагировало на мужчин так, как раньше; моя чувственность превратилась в пепел.

Я сломлена.

Стук в дверь застал меня врасплох. Я стираю остатки слез и иду открывать.

На пороге стоит мама. Она одета в белый халат, а ее волосы собраны в небрежный пучок, который дополняет очередная ручка. Ее взгляд падает на сумки с вещами, которые стоят в центре комнаты.

– Куда ты собралась?

– Я, эм… – Смущаясь, я перекидываю волосы через плечо. – Помнишь, я говорила тебе, что подумываю о том, чтобы съехаться с кем-нибудь?

Она хмурится:

– Да. Ты сказала, что Женевьева попросила тебя переехать к ней, но ты не могла себе этого позволить.

– Верно. Я и не могу… поэтому кто-то другой мне предложил.

Фирменный жест «мама поднимает бровь».

Я прикусываю губу:

– Брант предложил.

– Брант? – Мама затягивает халат туже и скрещивает руки на груди, прислоняясь к дверному косяку. В ее голубых глазах мелькает растерянность. –