Единственная Джун - Дженнифер Хартманн

прочь мои кошмары.

Брант: Я все тот же мальчик, который любит тебя всем своим существом и который хочет быть твоей поддержкой и храбростью, тот, который, даже умирая, делая свои последние вздохи, спел бы тебе твою любимую колыбельную. Тот поцелуй значил многое, но не все. Мы пройдем через это. Мы будем сильнее этого. Мы должны… потому что уже потеряли слишком много.

Появляются три последних слова, и я даю волю эмоциям.

Брант: Я люблю тебя.

Падая на кровать, я натягиваю одеяло до подбородка и крепко стискиваю Агги. Мое сердце сжимается одновременно и от облегчения, и от страха.

Облегчения – потому что мы обо всем забудем.

Страха – потому что я не уверена, что сможем.

Я смотрю заплаканными глазами на синюю птицу на стене, думая о том поцелуе, о крыльях, которые он отрастил, и о том, как я пыталась их подрезать.

Осознавая, что на них невозможно очень быстро взлететь…

Что на них невозможно воспарить высоко…

Но на подрезанных крыльях все еще можно летать.

Часть 3

Третья трагедия

Глава двадцать седьмая

«Первая скрипка»

Джун, 19 лет

Я останавливаюсь перед шикарным ночным клубом на другом конце города под названием Black box, Брант стоит у главных дверей, прислонившись спиной к стального цвета кирпичам. Он смеется с симпатичной фигуристой блондинкой в очках формы «кошачий глаз». У девушки такой звонкий смех, что она едва не задыхается, упираясь ладонями в колени, на которых красуются кожаные заплатки.

Я прикусываю губу.

Поли Марино открыл этот экстравагантный клуб несколько месяцев назад, решив привнести дух декаданса в наш северо-западный пригород Чикаго. Фишка клуба – известные диджеи, бар с пурпурной подсветкой, изысканные закуски и… мой брат в роли главного бармена.

Хотя Брант по-прежнему работает шеф-поваром в Bistro Marino, он предложил помогать Поли по выходным разливать напитки и участвовать в этом подобии светской жизни. Я удивилась, когда он предложил себя на эту должность, поскольку Брант – это больше про кулинарию. Но, видимо, приготовление коктейлей и кухня не так уж далеки друг от друга. Брант говорит, что главное – уловить сочетаемость вкусов, и если научился этому в одном, получится и в другом.

Эта философия пошла ему на пользу.

В последнее время он стал счастливее, чаще улыбается и шутит со мной. Его прикосновения и объятия больше не наполнены сомнениями и разладом, как это было в те тоскливые осенние и зимние месяцы, когда мы боролись за то, чтобы снова стать теми, кем были раньше.

Такое ощущение, что мы наконец-то снова стали «нами», и я не могу быть более счастлива.

Поэтому я не понимаю, почему все внутри меня сжимается, когда я вижу его таким беззаботно смеющимся и счастливым рядом с этой девушкой.

Я веду себя глупо.

Отмахнувшись от странных ощущений, я глушу машину и выскакиваю наружу, наконец привлекая внимание Бранта.

Его взгляд сверкает ярче огней здания.

– Джун.

В своей мешковатой толстовке и легинсах, а также с небрежным пучком на голове и с блеклым лицом, я чувствую себя настоящей неряхой. По сравнению с этой блондинкой я выгляжу как тролль.

В какую-то секунду незнакомка оборачивается и, поморщив носик, одаривает меня ослепительной улыбкой.

– О, привет! Ты сестра Бранта? – Она отходит от смеха. Ее светлые волосы разлетаются от резкого порыва ветра. – Он так много о тебе говорил.

– Надеюсь, хорошего? – Я тихо смеюсь.

Она постукивает пальцем по подбородку:

– Определенно хорошее.

Брант легонько подталкивает ее локтем, хихикая себе под нос:

– Эй, ладно, Невилль.

Она хихикает, толкая его с удвоенной силой.

Я моргаю.

– Извини, – говорит она, подскакивая вперед и протягивая руку. – Я такая дурная. Я Сидни. Любимая коллега Бранта.

– Моя любимая заноза в заднице, – поправляет он ее в шутку.

Прикусив щеку, я жму руку в ответ и заставляю себя улыбнуться. Глаза бегают между ними двумя, и я чувствую укол ревности: Брант выглядит таким счастливым.

Но это не я заставляю его улыбаться, не я добавляю легкости его шагу. Он смеется не над моей шуткой и мило подшучивает не надо мной.

И я понятия не имею, почему меня это задевает.

Ты ведешь себя просто смешно, Джун. Ты должна быть счастлива, что он счастлив. И точка.

Отогнав ненужные эмоции, я сжимаю руки, шоркая ногой по асфальту.

– Ну, я готова, дай знать, когда ты будешь готов, – говорю я Бранту, выдавливая из себя подобие улыбки. Highlander Бранта в мастерской до понедельника: сдох генератор, поэтому я вызвалась побыть его шофером на выходных.

Он изучает меня с минуту, после чего прожилки охры в его глазах темнеют до оттенка умбры. Кажется, он чувствует, что со мной что-то не так.

– Да, я готов.

Вклиниваясь в разговор, Сидни машет нам рукой:

– Я тоже убегаю. У меня свидание с захватывающей развратной книжкой и моим вибр… – она покашливает, одергивая себя, – то есть вибрирующим фантазиями воображением.

Брант смеется.

И я тоже не могу сдержаться.

– Хорошо тебе провести время, – хихикаю я, отступая назад. – Было приятно с тобой познакомиться.

– Взаимно. – Она машет нам на прощание, широко улыбаясь, и идет в сторону парковки.

С лица Бранта не сходит улыбка, когда он поворачивается ко мне, его волосы выглядят темнее, чем обычно. Почти черные. Его глаза светятся так, что кажется, я больше этого никогда не увижу.

Кивнув в сторону моей машины, припаркованной позади, я жестом приглашаю его:

– Готов?

Он кивает, и мы оба забираемся в старенький седан, который мама и папа купили мне на девятнадцатый день рождения. Пробег большой, и в салоне запах, как от маркера Sharpie, но я благодарна родителям за такой подарок, так как сама пока что не в силах купить себе машину. Стыдно, конечно, но мои мечты танцевать на Бродвее завяли и умерли в прошлом году, а в колледж я так ехать и не захотела – теперь это для меня больная тема.

Поэтому я записалась на несколько курсов местных колледжей, чтобы занять себя, пока полностью не решу, что делать со своей жизнью. А чтобы в кармане были хотя бы какие-то средства, я устроилась официанткой в закусочной Barnaby’s.

Воистину жалкое зрелище.

Я подумываю о том, чтобы брать больше смен в закусочной и переехать к Женевьеве, которая тоже решила никуда не уезжать. Она собиралась жить со своим сводным братом, но он поступил на военную службу, поэтому она предложила