О дьяволе и бродячих псах - Саша Кравец

опаздывал.

Он влетел по крылечной лестнице одного из домов и четырежды постучал в молоточек. Два раза быстро и два с промежутком в секунду. Дверь приоткрылась, за натянутой дверной цепочкой показался человек. Его звали Молот. Но это было не совсем его имя, ведь правило первое гласило: никаких реальных имен, никаких должностей. К слову, от своего второго имени Авель был в восторге и даже гордился тем, что он, согласно Библии, занял место любимчика Бога. Мало кто мог похвастаться подобной изобретательностью, а ходить под ликом первого праведника и подавно. Зависть, да и только. Два раза в неделю Авель чувствовал себя кем-то значимым, после чего вновь с головой окунался в заурядную жизнь.

В общем, узнав Авеля в лицо, Молот со звоном сбросил цепочку и впустил брата внутрь. С порога запахло свечным воском, можжевельником и кексами с гашишем. Из внутренней комнаты слышалось негромкое хоровое пение.

Растерев окоченелые руки, Авель принялся шнырять по карманам исхудалого пальто, пока в ладони наконец не блеснула горстка монет. Он сделал взнос в граненую хрустальную вазу, дождался, когда монеты с характерным звоном достигнут дна, и поспешил пройти в зал, где уже начался обряд.

В комнате сгустился мрак, одолеваемый равномерным покачиванием свечных огней. На обшарпанном полу в кругу сидело человек тридцать и все без имен, каждый называл себя в меру фантазии: Шторм, Берта, Арес, Оби-Ван и много-много других прозвищ, которые Авель не мог вместить в голове. В центре лежал человек, точно без сознания, и немного подергивался. Вселившемуся в него демону явно было не по нраву священное пение. Ненавязчивым жестом Авель попросил Юпитер немного подвинуться, чтобы вклиниться в круг и подхватить молитву изгнания дьявола в синтезаторной аранжировке.

Ведомый каким-то предчувствием, Авель осмотрелся. Зал был обставлен аскетично: никаких диванов, никаких столов, раскинутые по стенам свечи выхватывали из мрака лишь очертания домашнего алтаря с пучками высохших веточек и зажженной курильницей, — плавно тянувшаяся волна сизого дыма била травяными ароматами, в которых узнавался тот самый можжевельник и лаванда. Казалось, все осталось прежним с последнего приема, но Авель ощущал, что именно сегодня что-то изменилось. В кругу собравшихся он заметил новое лицо.

Совсем молодой парень лет восемнадцати, похожий на скелет. Ей-богу, казалось, что стоит дотронуться до юноши, да что там дотронуться, дунуть в его сторону, как он развалится, рассыплется, распадется на отдельные части. Его острые кости туго обтягивала бледная кожа, глубоко впалые глаза лихорадочно бегали по комнате, а тонкие запястья перевязаны застарелыми бинтами, — увидев его, сама смерть поежилась бы с перепугу. Потерянным взглядом парень смотрел на пения, явно не зная слов. В попытках изобразить деятельность он лишь покачивался в такт с остальными. «Наверняка даже взнос не оплатил», — фыркнул про себя Авель.

Человек в центре круга зашелся безумным, надрывным криком и забился в судорогах, испуская изо рта пену. Чем сильнее он дергался, тем больше укреплялась всеобщая убежденность в происках нечистой силы. Юноша, которого так пристально разглядывал Авель, буквально был поражен изумлением, — ему впервые довелось наблюдать обряд очищения души от дьявола. Авель злорадно ухмыльнулся, не слишком вспоминая, как сам, впервые увидев подобное, чуть концы не отдал со страха.

Пение смолкло. Еще с минуту одержимый дрожал всеми мышцами, а затем резко обмяк. В распахнутых глазах навечно застыл непередаваемый ужас, — он умер с пеной на губах и обмоченными штанами.

— Еще одна освобожденная душа вознеслась к Всевышнему.

Из круга поднялся невысокий человек с курчавой шапкой белых волос. Он поразительно был похож на одного из тех купидонов, которых печатали каждый год на открытках ко Дню влюбленных. Человек называл себя Вимоном, в честь священника Вимона — фигуры очень значимой для верующих Порт-Рея. Но тот Вимон, что стоял сейчас в центре круга, был больше, чем рядовым служителем церкви. Он значился пророком, исполняющим обязанности ангела на Земле. Ангел говорил с самим Богом и передавал его волю: отказаться от роскоши и богатства, молиться трижды в день, сидеть на диете из овощей, круп и Святого Духа. И что важнее, Вимон был единственным в городе, кто не боялся противостоять тьме. Он взрастил в умах последователей горящую веру в очищение, которая направляла, точно огонь маяка. Знакомство с ангелом стало для Авеля знаменательным событием, ведь только тогда он понял, что вера не позволит жизни разлететься на куски, скрепит ее благой целью.

Когда начинал говорить Вимон, все замирали с вниманием и трепетом, ибо «тем, кто ангелу не внемлет, заказана дорога в ад». Поэтому стоило ему возвыситься, как зал охватила гробовая тишина, — в ад никто не хотел, там душно, шумно и кексики гашишем вряд ли пекут. А про нескончаемые муки даже думать не хотелось, — уж Авеля в преисподней наверняка ожидали тонны вечной бюрократической работы.

— Бог. — Гордо произнес Вимон. — Бог все видит. Прямо сейчас он наблюдает за нами, вкушает нашу любовь и открывается в ответ…

— Но что есть Бог? — внезапно вклинился новенький, которого Авель мысленно нарек Скелетом.

Вимон обратил на Скелета взгляд, ни капли не смущенный тем, что его перебили:

— Мы не знаем его имени. Не знаем, как он выглядит. Не знаем, откуда он появился. Бог — это все вокруг нас и одновременно ничего. Отдайся ему любовью преданной, и он ответит тебе тем же, — на этих словах ангел повернулся вокруг себя, заглядывая в лицо каждого брата и сестры. — Мы любим Бога, но он все еще крайне разочарован нами, — в лице скользнуло виноватое выражение, — он очень недоволен тем, что на протяжении долгих лет наш город отравляет дьявольская скверна. И источник ее — «Барнадетт».

— А что там, в «Барнадетт»? — вновь не удержался Скелет.

Но Вимон и в этот раз не растерялся:

— Обитель тьмы. Очень древний и опасный. Охраняемый Стелманисами — одним из древнейших родов Порт-Рея. Какое-то время там был отель — греховное царство для совращения душ, где вино лилось рекой, а люди находили отраду в распутстве…

— Что же произошло? Неужели, правда, проклятье? — Скелет с такой бесцеремонностью прерывал Вимона, словно пытался обойти ангела в телевизионной викторине «Кто быстрее даст ответ», надеясь получить в приз кухонную утварь. Дивясь его назойливости, Авель возмущенно скрестил руки на груди.

— Гнев Господа. — С достоинством внес ясность Вимон. — Бог противостоял тьме, уничтожил грех и дал нечестивым второй шанс. Но разве что-то изменилось? Зло по-прежнему среди нас, — он бросил пренебрежительный взгляд на бездыханное тело, — зло стоит наказать. Я верю, что именно к этому готовит нас Бог. К достижению высшей цели. Осталось дождаться знака. Ты хочешь знать,