О дьяволе и бродячих псах - Саша Кравец

очередной «шедевр» кофейного мастерства, Нина краем глаза уловила, как по ту сторону витрины поползли вдруг черные извилины. Она озадаченно склонила голову вбок, наблюдая за тем, как старик в рыбацком дождевике размашистой струей баллончика выводил символы на стекле кофейни. Понадобилось время, чтобы узнать в отзеркаленных буквах слова «смерть демонам».

Престарелый вредитель был похож на бездомного. Из-под полиэтиленового капюшона виднелась путанная седая борода и лицо, не знавшее мыла. Закончив выходку, он встал под дождем и вперился в Нину глазами, полными ненависти. До того ненавидел, что забывал моргать. Настолько искренний и враждебный настрой незнакомца заставил на полном серьезе задуматься, не убила ли Нина однажды совершенно случайно кого-то, требующего отмщения?

— Марго? — она так растерялась, что на мгновение позабыла слова, — что он делает?

— Где? — Марго стрелой высунулась из-за журнала. — А, это! — облегченно протянула. — Религиозные фанатики. Некоторые люди в городе не слишком жалуют Эстель и полагают, что их угрозы чего-то да стоят.

Марго выпрямилась из-за прилавка и закричала старику:

— Ну что, план на сегодня отработал, день прожит не зря? Давай катись к своим, пока я полицию не вызвала!

Он по-волчьи оскалился. Может, старик и не слышал Марго, но точно все понял по ее агрессивной жестикуляции и нехотя покинул позицию. Нина зачарованно смотрела, как по стеклу стекает черная краска.

— Моя покойная бабка была из этих, — Марго плюхнулась обратно в кресло. — До самого гроба у нее оставались две коронные байки: «Барнадетт» построен на костях сатанистов» и моя любимая, где Эстель день и ночь совокупляется с демонами. Зрелище поди еще то, — на ее лице появилась насмешка, — суть одна: если у тебя умер кот, начальник уволил с работы, а машину обгадили птицы, виноват «Барнадетт». Все беды в городе от него.

Марго поднялась с кресла и размяла спину:

— Пойду покурю, да надо бы убрать эту гадость. Если снова кто-то объявится, зови.

Оставшись наедине с кофемашиной, Нина пыталась осмыслить минувший разговор. Она и прежде слышала о мистических историях вокруг отеля, но не могла подумать, что они имеют реальный вес. А кто-то умудрился и найти в вымысле общего врага. Погрузившись в мысли, Нина даже не заметила, что на сей раз пенка в капучино вышла что надо. Над дверью зазвенел колокольчик, и девушка вздрогнула, первым делом согрешив на возвращение старика. Но подняв глаза, выдохнула. Не он. Однако посетитель казался не менее пугающим.

В кофейню вошел мужчина контрастной наружности — мертвенно-бледный, словно высеченный из мрамора; в черных одеждах. Угольные волосы мягкими волнами очерчивали безупречно-гладкое, худое лицо, смягчали острые черты. Его глаза напоминали стекло, в котором отражалось ярко-голубое безоблачное небо, но блеск их выглядел безжизненным. Вампир викторианской эпохи, — подумала Нина. Облачен был соответствующе: приталенное длинное пальто, галстук, затянутый на высоком воротнике рубашки; из-под классических брюк виднелись дорогие кожаные ботинки. В руках он держал трость с набалдашником из слоновой кости в форме черепа.

Нина смотрела на мужчину, как завороженная, настолько необычен был человек. Возможно, он принял это за проявление симпатии и ответил ей улыбкой. Кривой, жуткой до дрожи.

— Эспрессо, американо, капучино, как скучно, — осматриваясь по сторонам, промурлыкал человек и обрисовал тростью в воздухе дугу.

— А в ваших краях, полагаю, меню отличается особой экзотикой? — с невинной улыбкой парировала Нина, не веря, что среди местных встречаются столь эксцентричные личности.

— В моих краях кофе — особый вид искусства, — с гордостью в голосе сообщил он. — «Черный, как ночь, сладкий, как грех, горячий, как поцелуй, крепкий, как проклятие», знаете, кто сказал? Впрочем, о чем это я? Вы ведь тоже родом не из этих мест.

— Так сильно заметно? — она подозрительно приподняла бровь.

Человек приблизился. От его одежды потянуло терпким ароматом граната.

— Интуиция, — он взял из вазочки на прилавке бесплатную карамельку, с любопытством поднес к глазам и кинул обратно. — Так значит, «Барнадетт»? Охотно бы там остановился.

Нина собиралась было подловить его на излишне достоверной интуиции, но тут же представила, что человек просто-напросто мог заметить ее в компании Эстель. Уж где живет Эстель, кажется, никто не сомневался.

— Боюсь, это невозможно, — ответила она.

— Но не для ваших друзей.

Человек резко бросил на нее пронзительный взгляд. Испытывающий, волнующий в жилах кровь. Нина точно предстала перед ним нагой, оголив все: тело, душу, сознание. Человеку удалось ненадолго выбить ее из колеи, вывернув изнанкой ощущение слабости. Но слабость находилась в разных плоскостях с жизненным кредо Нины. Вспомнив об этом, она упрямо заглянула в его глаза, как смотрят в глаза страху, и сложила руки на груди:

— Знаете моих друзей? — Нина решила отыграть роль до конца.

— Возможно, — тонкие губы человека расползлись в загадочной улыбке.

Внутри все кричало об опасности и умоляло незнакомца убираться подальше. Он был старомодно одет, странно себя вел и явно хотел напугать. Оттого интереснее казался.

— Как ваше имя? — Нина продолжала задавать вопросы.

— Винсент.

— Мне передать друзьям от вас привет?

— Не стоит, мы не настолько тесно общаемся.

Винсент замолк и оглядел зал так, словно пытался запомнить его во всех подробностях.

— Раз вам нечего предложить, кроме этого подобия меню, я откланяюсь.

Постукивая по полу тростью, он направился к выходу. Нина проводила чудно́го господина взглядом до самой улицы, так и оставив при себе молчаливое несогласие с «подобием меню». После встречи с Винсентом в ней осела какая-то необъяснимая немощность. Она оперлась руками о прилавок и шумно выдохнула. Винсент знал кого-то из «Барнадетт», что-то в этом было увлекательного.

На редкость странный тип.

Путаясь в смешанных чувствах, Нина уставилась на витрину. «Смерть демонам». Черные ручьи краски бежали по стеклу, переливаясь из одной буквы в другую, как вдруг сложились в совсем иные слова:

«Ducunt Volentem Fata, Nolentem Trahunt».

«Покорного судьба ведет, строптивого тащит», — без труда перевела Нина, будто всю жизнь владела латынью. Она протерла глаза и попыталась прочесть снова, но слова вернулись в исходное состояние, обретя ту же форму и смысл, которые пытался донести защитник веры.

Бредовое видение хоть и не претендовало на подлинность, но неприятно смутило.

Как уязвимо человеческое восприятие, — чтобы обмануть его, достаточно немного поиграть с пространством.

Как легко человеческий мозг можно сбить с толку.

По ночам Нина не прекращала слышать крики, музыку и музыку, заглушающую крики. Убедившись, что звуки реальны, оставалось только догадываться, кого в доме мучили кошмары.

В лужах отражались фонари. Авель наступил на световую дорожку, заставив ее расплескаться в стороны и разойтись кругами. В тишине опустевших улиц раздавался топот ног по сырому асфальту и надсадное дыхание. Авель очень