Семь лет между нами - Эшли Постон

чем мне.

Первый раз, когда я поднималась в этом лифте, я крепко прижимала к себе свой красный, слишком большой для меня спортивный рюкзак и сжимала в руках Чанки Банни — свою плюшевую игрушку, которая до сих пор была со мной.

Я всегда боялась нового, но родители решили, что мне будет лучше провести лето у тёти, пока они паковали дом в Райнебеке и переезжали на Лонг-Айленд, где живут с тех пор.

Зеркала на потолке были кривыми ещё тогда, и во время медленного подъёма я нашла место, где отражение искривлялось, растягивало мне лицо и скручивало руки, словно в зеркальном лабиринте.

Моя тётя заговорщически наклонилась ко мне и прошептала:

— Это твоё прошлое «я» смотрит на тебя. Всего на долю секунды, от тебя к тебе.

Раньше я любила представлять, что бы сказала этому своему «я» из прошлого.

Это было в те времена, когда я ещё верила во все истории и тайны тёти. Когда я была наивной и очарованной всем, что казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой — искоркой волшебства в обыденности.

Зеркало, показывающее прошлое «я». Две вечные голубки, которые никогда не умирали. Книга, что писала себя сама. Переулок, ведущий на другую сторону света. Волшебная квартира…

Сейчас эти истории отдавали во рту горечью, но всё же, глядя на своё отражение, я не могла не подыграть себе, как всегда.

— Она солгала, — сказала я зеркалу.

Отражение повторило мои слова.

Если моя прошлая на долю секунды «я» и была шокирована этим, то никак не показала.

Потому что она тоже уже знала.

Лифт звякнул, и я вышла на четвёртом этаже. Квартиры здесь обозначались буквами. Летом после моего первого визита я научилась говорить алфавит задом наперёд, запоминая эти буквы.

L, K, J, I, H, G, F…

Я свернула за угол.

Коридор не менялся годами.

Выцветший персидский ковёр. Настенные бра, покрытые паутиной. Я провела пальцами по белому молдингу, чувствуя подушечками шершавое дерево.

E, D, C…

B4.

Я остановилась перед дверью и достала из сумки ключи.

Было уже почти 21:30, но я так устала, что хотела только спать.

Я отперла дверь и, войдя, сразу скинула балетки.

У тёти было всего два правила в квартире. Первое — всегда снимать обувь. Когда я переехала сюда на прошлой неделе, мой взгляд метался по высоким теням в комнате, словно я ожидала увидеть призрак. Часть меня хотела этого. А может, просто надеялась, что хоть одна из историй тёти окажется правдой. Но, конечно, ни одна не сбылась. И теперь я даже не подняла головы, войдя внутрь.

Я не включила свет. Я не всматривалась в тени, проверяя, нет ли среди них чего-то странного, чего-то нового. Она говорила, что квартира волшебная, но теперь в ней было только одиночество.

— Это секрет, — говорила она с улыбкой, прикладывая палец к губам.

Дым от её сигареты Мальборо вился к открытому окну.

Я до сих пор помнила тот день, как будто он был вчера. Чистое небо. Жаркое лето. И её невероятная история.

— Ты никому не должна рассказывать. Если расскажешь, это может никогда не случиться с тобой.

— Я никому не скажу, — пообещала я.

И сдержала обещание.

— Ни одной душе!

И тогда она прошептала мне этот секрет, её карие глаза мерцали волшебством, и я поверила ей.

Сегодня ночью квартира пахла так же, как всегда — лавандой и сигаретами. Лунный свет струился в большие окна гостиной, два голубя теснились на кондиционере, спрятавшись в своём прочном гнезде. Мебель казалась тенями самой себя. Всё стояло там, где я помнила.

Я бросила сумку на барный стул, ключи — на стойку. А потом рухнула на бархатный синий диван в гостиной. Он всё ещё пах её духами. Вся квартира пахла ею. Даже спустя шесть месяцев, после того как я сменила почти всю её мебель на свою.

Я потянулась за вязаным пледом, лежащим на спинке дивана, завернулась в него и попыталась заснуть.

Квартира теперь казалась мне чужой. Как будто из неё пропало что-то огромное. Но всё же она была мне роднее, чем любое другое место. Как место, которое я когда-то знала, но которое больше не принадлежало мне. Я хотела бы ненавидеть её. Хотела бы, чтобы она не казалась такой… её. Будто тётя всё ещё могла выйти из спальни, усмехнуться, глядя на меня, и сказать:

— О, моя дорогая, уже ложишься спать? У меня ещё полбутылки мерло в холодильнике. Вставай, ночь только начинается! Я сделаю тебе яичницу. Давай сыграем в карты.

Но её больше не было. А квартира осталась. Как и все её дурацкие выдуманные секреты. Но если эта квартира действительно была волшебной… Почему она не вернула мне тётю? Я приходила сюда сотни раз за последние шесть месяцев, входила и выходила, входила и выходила. Но по-прежнему оставалась одна. Лежала на этом диване. Слушала, как город продолжает двигаться вперёд, и вперёд, и вперёд. А я всё ещё застряла в прошлом. Всё это было ложью. Это просто квартира. Как A4, или K13, или B11. А я слишком, слишком взрослая, чтобы верить в квартиру, которая могла бы перенести меня в прошлое.

В её квартиру.

Но теперь мою.

4

Незнакомцы в странное время

Рука на моём плече встряхнула меня, выводя из сна.

— Ещё пять минут, — пробормотала я, отмахиваясь от прикосновения.

Шея затекла, а голова так раскалывалась, что хотелось закопаться в диван среди крошек от чипсов и никогда больше не вставать. В квартире было так тихо, что мне даже почудилось, будто кто-то возится на кухне. Тихий напев моей тёти. Шелест её любимой отколотой кофейной кружки с надписью «К чёрту патриархат». Звук включённой кофеварки.

Почти как раньше, когда я приходила домой глубокой ночью, с головой, набитой вином, слишком уставшая (и слишком пьяная), чтобы добраться до своей квартиры в Бруклине. Я всегда засыпала на этом диване, а утром просыпалась с ощущением сухости во рту и стаканом воды на журнальном столике передо мной. А тётя ждала меня за своим жёлтым кухонным столом, готовая выслушать все последние сплетни: какие выходки устроили писатели, на что жалуются пиарщики, кто из агентов закрутил роман со своим автором, как прошёл очередной неудачный эксперимент на свидании от Дрю и Фионы.

Но стоило мне открыть глаза, готовой рассказать тёте о выходе на пенсию Ронды, ещё одном провалившемся романе и новом шеф-поваре, с которым Дрю хотел подписать контракт…

Я вспомнила.

Теперь я живу здесь.

Рука