Восхитительная ложь - Шона Мейред

своей матери.

Всегда было невозможно узнать, что она на самом деле чувствовала или думала — непроницаемое хранилище скрытых мыслей и эмоций, — но, как и моя мать, я время от времени прорываюсь наружу. Обычно это происходит в уединении моего пространства. Не перед аудиторией, но, кажется, последние несколько дней наконец-то настигли меня.

Руки Фиа крепко держат меня.

— Дыши глубоко, милая.

Внезапно ее лицо застывает, когда ее взгляд останавливается на чем-то позади меня. Любопытство охватывает меня, и, прежде чем я осознаю это, я слежу за ее взглядом.

Затуманенными слезами глазами я замечаю двух мужчин, спаррингующих в центре бойцовской клетки.

Лицом к лицу и удар за ударом, они нападают друг на друга со сжатыми костяшками пальцев, казалось бы, не обращая внимания на окружающее. Капли пота на их коже, заставляющие их татуировки блестеть под ярким освещением. Они двигаются плавно, уклоняясь от удара за ударом. Что-то в этом дуэте завораживает меня — хаотичное разрушение, завернутое в две восхитительно греховные упаковки.

Беван хихикает, прикрывшись рукой.

— Отлично. Она уже привлекает внимание. И вот я подумала, что мы могли бы стать друзьями.

Качая головой в ответ на саркастический тон дочери, Фиа снова смотрит на Беван, но я не могу оторвать глаз.

— Когда он прибыл?

Я не уверена, на кого из двух ссылается Фиа, но ответ Беван говорит мне, что она точно знает, на какого из Адонисов смотрела ее мать.

— Примерно пятнадцать минут назад.

Фиа кивает, прежде чем снова обратить свое внимание на меня. Ее рука обхватывает мою щеку.

— Нам не стоит разговаривать здесь. Мы пойдем в мой кабинет. Там сзади больше уединения. Бев… — обращается она к дочери. — Позвони Роушин, скажи ей, чтобы приготовила гостевой домик. — Взяв меня за руку, Фиа ведет меня к выходу из спортзала, но прежде чем мы входим, она разворачивается на каблуках, чуть не сбивая меня с ног.

— О, и не спускай с него глаз. Дай мне знать, как только он уйдет.

Беван кивает.

— Конечно, босс.

Наконец, Фиа толкает двери. Пристраиваясь на шаг позади нее, мои глаза обшаривают пространство открытой планировки. Оно современное, и с высокими потолками, массивными бетонными стенами и ультрасовременным тренажерным оборудованием я могу понять, почему кажется, что здесь занимается большая часть молодого мужского населения.

Я знаю, что не должна, но мое тело предает меня, выискивая двух мужчин в октагоне. Тот, что повыше, стоит ко мне спиной. Его мышцы напрягаются при каждом движении, а татуировки, покрывающие его кожу, танцуют в брутальном двухстепенном ритме. Каким бы ошеломляющим ни был этот мужчина, его противник заставляет чувствовать каждый дюйм моей кожи так, словно его облизывает пламя.

В его движениях есть что-то такое, как будто он парит в самом воздухе, которым дышит. Его черные волосы контрастируют с бледно-фарфоровой кожей, подчеркивая его притягательную атмосферу. Мое сердце учащается, когда он прыгает по клетке с ухмылкой, растягивающей его губы. Его гипнотическая уверенность напоминает мне о таинственном человеке, который всего несколько дней назад перевернул мой мир вокруг своей оси.

Склонив голову, он отказывается смотреть в мою сторону, хотя я молча умоляю его доказать, что мои дикие мысли ошибочны.

Это он?

Мое тело кричит "да", а разум кричит мне бежать.

— Сирша? — Фиа врывается в мои мысли и завладевает моим вниманием. Она стоит в дверях своего кабинета, придерживая дверь открытой, чтобы я могла войти.

Ноги сами несут меня вперед, но не раньше, чем я украдкой бросаю еще один взгляд через плечо. Мое сердце замирает, когда эти гипнотические глаза встречаются с моими, но он слишком далеко, чтобы определить цвет. Его язык обводит складку нижней губы, когда он подмигивает в мою сторону. Затем, не отрывая от меня внимания, он бросается вперед, укладывая своего противника на мат и удерживая его там, прижимая его шею предплечьем.

— От этого парня одни неприятности, — бормочет Фиа, качая головой.

— Кто он такой?

Ее ответ одновременно интригует и ставит в тупик меня.

— Это… Сын своего отца.

Понимая, что это все, что она скажет по этому поводу, я проскальзываю мимо нее и сажусь на диван напротив ее стола.

Что с людьми в моей жизни, которые всегда избегают моих вопросов, и я не получаю ответов?

— Кофе? — Фиа бросает вопрос через плечо, пока возится с ультрасовременной кофеваркой в углу своего офиса.

Мой нос морщится. Я так и не пристрастилась к кофе, не из-за того, что не пробовала; он просто… слишком горький.

— У вас есть горячий шоколад?

Уголки ее губ изгибаются, затем она наклоняется к шкафчику внизу и достает коробку горячих шоколадных бомбочек "Батлер".

— Ты действительно дочь своей матери, не так ли? Айна тоже никогда не любила кофе. К счастью для тебя, я запаслась ими, когда она сказала, что возвращается домой.

Дом… Это единственное слово кружится у меня в голове, как перекати-поле, изо всех сил пытаясь найти свое место. Большинство детей моего возраста могут закрыть глаза и представить дом, полный любви и смеха, или тепло рук своих родителей, когда они заключают их в безопасные объятия, куда они могут убежать и спрятаться, когда всего становится слишком много или чересчур страшно.

Место под названием дом.

У меня этого больше нет, больше нет.

Однако ее слова заставляют меня задуматься. Если это был дом моей матери, место, где она стремилась быть, тогда почему она так долго отсутствовала и почему скрывала это от меня?

— Итак, — начинаю я, надеясь вытянуть из нее какую-нибудь информацию. — Вы, должно быть, очень хорошо знали мою маму, если помните, что она ненавидела вкус кофе.

Направляясь к зоне отдыха, Фиа протягивает мне горячий шоколад и садится в кресло напротив меня.

— Она моя лучшая подруга. Бывают моменты, когда мне кажется, что я знаю ее лучше, чем она сама себя знает.

— Когда вы двое в последний раз разговаривали?

— Я разговаривала с твоей матерью каждый четверг в течение последних восемнадцати лет. Я ни разу не пропустила наши еженедельные проверки.

Мои глаза сужаются.

— Как? — Конечно, я бы видела или слышала, как она с кем-то так часто разговаривала.

— Ты всегда была в школе. Когда у тебя были выходные или каникулы, она звонила, как только ты ложилась спать.

Почему у нее было так много секретов?

— Почему она никогда не рассказывала мне о вас? О своей жизни здесь?

— У нее есть свои причины, Сирша. Все, что она когда-либо хотела, — это защитить тебя.

— От чего? — Я рычу. — Что могло быть