Стеклянная Крепость (ЛП) - Дрейк Дэвид

Нога Гаррика ударилась о крыльцо. — Пора! — закричал он. — Бросаем...

Он приподнялся и дернулся, извернувшись всем телом в сторону. Горящая хижина проскользнула мимо него под кряхтящие усилия жителей деревни, толкавших груз.

Гаррик приземлился на бок и руку; слава Пастырю, на левую руку, но это не имело значения. Это не имело бы значения, даже если бы он оторвал себе всю руку, потому что ему это удалось. Они побеждают Коэрли.

Хижина, разгоревшаяся до более яркого пламени, когда они ее передвинули, с хрустом врезалась в крыльцо длинного дома. Тлеющие кусочки соломы отвалились, но значительное количество влетело внутрь через центральную дверь. Почти сразу же из окон в обоих концах дома повалил белый дым.

Мец помог Гаррику подняться и вложил ему в руку древко каменного топора. Пальцы Гаррика с благодарностью сомкнулись на оружии, готовые встретить натиск воинов Коэрли, чего, как он теперь знал, никогда не произойдет. Огонь победил их; и больше, чем огонь, их потрясло столкновение с людьми, которые понимали толк в войне и которые вели борьбу со своими врагами.

Мец оттащил его назад. Стены длинного дома потрескивали яростнее, чем сырая солома, когда пламя разгоралось все сильнее. — Есть ли другой выход? — хрипло спросил Гаррик.

— Я послал своих дядей обойти здание с сетками, чтобы прикрыть все двери, которые они найдут, — ответил Мец. — Веревки сгорят, но они продержатся, пока огонь не покончит с этим делом.

— Других дверей нет, — сказала Птица с четкой властностью. Она приземлилась на левое плечо Гаррика, легкая, как паутинка, и успокаивающая своим присутствием. — Кроме того, Коэрли не станут убегать.

— Тогда они умрут, — сказал Гаррик, слегка поднимая топор. Его рука ощущалась так, словно принадлежала кому-то другому, и это была не столько болезненная, сколько ярко описанная боль.

Он вспомнил, как Коэрли убивают и пожирают женщину с аппетитом, пускающим слюни. — В любом случае они должны были умереть, — добавил он.

Коньковая прожилина сломалась; крыша длинного дома обрушилась внутрь в снопе искр. Горсть горящей соломы поднялась по спирали, а затем рассыпалась на двадцать футов в воздухе. Она стекала обратно в виде рассеянных дымовых шлейфов. Гаррику показалось, что он услышал крики агонии, но это мог быть пар, вырывающийся из горящих бревешек.

— Это я привел героя, который освободил нас от Коэрли! — донесся дрогнувший голос.

Гаррик повернулся, чувствуя спиной жар горящего длинного дома. Марзан стоял там, где раньше были ворота частокола. Его правая рука лежала на плече помогавшей ему девушки, но левой он держал топаз перед собой.

— Я победил! — воскликнул волшебник. — Я — Марзан Великий!

— Ты понимаешь, парень? — сказал король Карус. — Думаю, я должен был бы с ним согласиться. Но он точно выбрал правильный меч для своего боя...

Вокруг них шипело пламя, и столб дыма поднимался в серое небо.

***

Кэшел слегка покачнулся, почувствовав под ногами грубую почву. Они с Протасом не двигались — было больше похоже на то, что мир двигался под ними, — но каждый раз, когда это происходило, Кэшелу казалось, что он, вот-вот, должен упасть ничком.

Была ночь. Луна в своей первой четверти висела низко на западе, и звезды были яркими, но незнакомыми. Одно созвездие немного походило на Видоу Данки, но только чуть-чуть. Что-то уныло завыло в ответ на холодный, сухой ветер.

— Ммм, — промычал Кэшел, вытаскивая тапочки из-за пояса, куда он их засунул. — Вот, Протас, твои тапочки. Они все еще мокрые и грязные, но, вероятно, в них тебе будет лучше.

Мальчик встал на одну ногу, чтобы натянуть тапочку на противоположную ногу. Когда он начал падать, то поймал Кэшела за руку.

— Лучше присядь, — сказал Кэшел, высвобождаясь, но не слишком резко. Протас рухнул на землю, а Кэшел продолжил осматриваться по сторонам.

Их должен забрать новый гид, и, возможно, их ищут другие люди, помимо гида. Трудно было сказать, что за вой раздавался вдалеке, и вообще не было никакой возможности узнать, насколько велик его источник.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Они с Протасом стояли на куче грязи, высохшей до состояния крошащегося камня. Вокруг них было еще больше холмов, больших или меньших, их склоны были изрезаны дождем, который, должно быть, время от времени выпадал. Хотя в последнее время — нет. Повсюду были разбросаны колючие кусты и заросли травы. Каждый куст стоял на возвышении, который его корни защищали от пронизывающего ветра.

— Алло? — раздался чей-то голос. — Эгей, вы здесь?

— Сэр? — окликнул Кэшел, поворачиваясь в ту сторону, откуда доносился звук. Более крупные холмики были четко очерчены, хотя в слабом лунном свете он не мог различить цвета. Тут и там из грязи торчало что-то похожее на большие кости. — Мы с Лордом Протасом здесь, сэр!

Он не был до конца уверен, что это кричал мужчина, настолько тонким и писклявым был голос. Что ж, если это была женщина, он извинится.

— Что это? — спросил голос. Желтый огонек покачивался вокруг какого-то пика высотой с человека, но не намного шире, чем четверть длины посоха. — Хорошо, теперь я вас вижу. Не двигайтесь!

— Куда двигаться, Кэшел? — тихо спросил Протас. Мальчик тоже смотрел на пейзаж, хотя смотреть было особо не на что. Конечно, это было не самое худшее, что они могли найти.

— Я думаю, он говорит просто так, — ответил Кэшел. — Но на случай, если земля поглотит нас целиком, если мы сойдем с этого маленького холма, мы останемся там, где стоим.

— О! — воскликнул Протас с большим энтузиазмом, чем того заслуживал комментарий Кэшела. Он, вероятно, читал книги так же, как Гаррик и Шарина, и все они были полны чудесных вещей, которые на самом деле не происходили или случались нечасто.

Однако иногда они все-таки случались, так что Кэшел оставался там, где был. Пастух учится быть осторожным. Нет ничего настолько маловероятного, что какая-нибудь овца в один прекрасный день не умудрится попасть в беду.

— Да! — сказал человек с фонарем. Он был таким же высоким, как Кэшел, но худым, как жердь. — Значит, вас двое. Что ж, пойдем, мы не должны терять время вне помещения. Это довольно опасно, даже так близко от моего жилища. И мы никак не сможем попытаться продолжить путь ночью, это было бы безнадежно, совершенно безнадежно! Я не знаю, зачем вы пришли сюда в это время суток!

— Кто вы такой, сэр? — резко сказал Протас, отчего казалось, что его голос вырывается у него из носа, как это у него было раньше. — Я Протас, сын Черворана, а мой спутник — Мастер Кэшел, великий волшебник. Мы не  те люди, которыми может командовать какой-то безымянный лакей!

— Что? — переспросил проводник, выпрямляясь в полный рост и поднося фонарь поближе к лицу Протаса. Это была всего лишь свеча, скорее всего, сальная, за роговыми линзами, и она мало чем помогала низкой луне. — Я Антесиодор, вот кто я такой. Ученый и человек, заслуживающий уважения даже от невоспитанных мальчишек.

— Я не возражаю постоять здесь, — сказал Кэшел. — Но если у вас дома есть вода, Мастер Антесиодор, я бы с удовольствием попил.

Кэшел улыбался, скорее про себя, чем губами. Им командовали бесчисленные озлобленные людишки, которые считали себя более важными, чем думал весь мир. Он не поднимал из-за этого шума; он вообще почти ни о чем не беспокоился. Однако если Протас хотел отчитать кого-то за невежливость, с ним все было в порядке. Мальчик отнесся к этому намного любезнее, чем сделала бы Илна, это уж точно.

Протас поднял левую руку и коснулся топазовой короны.

— Я не боюсь, — сказал Антесиодор, на этот раз с каким-то чопорным достоинством. — У меня есть свой долг, и я его выполню. Если вы пройдете со мной, господа, я окажу вам все возможное гостеприимство.

Кэшел слышал шорохи вокруг них, когда они шли по извилистой тропинке между срезанными холмами, но, похоже, ни в одном из них не было ничего крупного или чем-то особенно заинтересованного. Сначала он подумал, что рядом пролетела птица, но она больше походила на летучую мышь, когда он наблюдал, как она улетает прочь.