Стеклянная Крепость (ЛП) - Дрейк Дэвид

— Они похожи на виноград, — с сомнением сказала Илна, большим и указательным пальцами левой руки срывая одну фиолетовую ягодку из грозди. Она свисала с виноградной лозы с крупными листьями, которая обвивала заросли маклюры, образуя участок живой изгороди с правой стороны от них.

— Это виноград, Илна, — удивленно сказала Мерота.

— Действительно, моя дорогая, — отозвался Чалкус. — А чем еще он может быть?

— О, — сказала Илна, прижимая ягоду языком к нёбу. — Я думала, виноградинки  растут отдельно друг от друга, как я видела в деревне. А этот в гроздьях.

— О, мускатный виноград, — пренебрежительно сказала Мерота. — Этот намного лучше!

И, возможно, так оно и было. Во всяком случае, кожица оказалась не такой толстой, как та, к которой привыкла Илна, а сочная мякоть оказалась даже слаще, чем она ожидала. Она бы охотно съела кусочек пирога, чтобы избежать смущения из-за того, что не знает чего-то, что «известно всем». Знали все, кроме Илны ос-Кенсет, крестьянки из Хафта.

— Дикий виноград, безусловно, вкусная штука, — сказал Чалкус, отрывая небольшую гроздь левой рукой. — Это  сорт, который выращивают для вина на больших плантациях, и оно тоже хорошее. И неудивительно, что он здесь посажен, а не растет в диком виде, не так ли?

— Мы пили пиво в деревушке Барка, — заметила Илна бесстрастным голосом. — К тому же пиво горькое, потому что мы варили его с добавлением дубровника вместо хмеля.

Если бы она никогда не выходила из дома, то не испытывала бы постоянного смущения из-за собственного невежества. Гнев, бурливший в ее голове — но только в ее голове — утих. Если бы она никогда не покидала дом, то не встретила бы Чалкуса и Мероту. Было трудно вспомнить, какой была жизнь до того, как они оказались здесь, потому что единственными деталями в этом сером пространстве были частые вспышки пылающей, разочарованной ярости.

— У нас, конечно, есть фрукты и орехи на выбор, — сказала Илна вслух. — Может быть, если мы продолжим поиски, то найдем поле ячменя? Я бы сказала «пшеницы», но, как вы знаете, я не оптимист.

— Или мы могли бы посмотреть, какова на вкус жареная химера, — продолжил Чалкус. — При условии, что мы сможем развести костер, а я надеюсь, что мы справимся.

Илна слабо улыбнулась. Моряк, вероятно, шутил так же, как шутила она сама — более или менее, — но вопрос о еде действительно волновал ее. Ей не нужно было мясо — она почти никогда не ела его в детстве, — но хлеб или, по крайней мере, каша были бы кстати. Самостоятельное исследование всего лабиринта заняло бы месяцы или годы, если это вообще было возможно. Маленький народец, который здесь живет, должен бы знать все его тонкости…

Пока ее спутники ели виноград и беседовали с непринужденностью давних знакомых, пальцы Илны работали. Она чувствовала на себе взгляды, хотя по опыту знала, что если резко повернет голову, то увидит лишь размытое пятно, прежде чем наблюдатели исчезнут. В этот самый момент один из маленьких человечков пристально посмотрел на нее из-за остролиста слева от нее.

Илна слегка повернулась вправо. — Чалкус? сказала она спокойным, приятным тоном. — Мерота, я хочу, чтобы вы оба сейчас закрыли глаза.

— Почему... — отозвалась Мерота. Девочка, должно быть, увидела холодный гнев на лице Чалкуса — не на нее, а на то, что она сказала, — потому что она мгновенно зажмурилась.

Илна обеими руками расправила свой узелковый узор по направлению к остролисту. Послышался тихий писк и шорох в жестких листьях.

— Хорошо, — сказала она своим спутникам, пряча ткань в рукав, не тратя времени на то, чтобы его расстегнуть. Она быстро подошла к изгороди. — Теперь вы можете посмотреть.

Она остановилась на мгновение, затем просунула левую руку сквозь спутанные ветви и вытащила маленького человечка, которого парализовал ее узор. Он был жилистым, как белка; даже у Чалкуса, самого мускулистого мужчины, которого Илна когда-либо видела, под кожей было больше жира.

Маленький человечек — Илна отказалась называть их Добычей, хотя и не сомневалась, что таково их место в обществе этого сада, — вытаращил глаза, как пойманный на крючок окунь; его поймали с полуоткрытым ртом. Илна положила его на землю и быстро связала ему руки за спиной своей петлей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Она отдала свободный конец шелковой веревочки Чалкусу. — Сейчас я собираюсь его разбудить, — объяснила она. Затем вытащила ткань из рукава и в точной последовательности развязала несколько узлов. — Он может попытаться сбежать.

— Никогда не было такого волшебника, как ты, моя дорогая, — сказал моряк полушутя, но только наполовину.

— В этом не больше волшебства, чем в том, что я видела, как ты делаешь со своим мечом, — резко ответила Илна. Ей не нравилось говорить о своих навыках, отчасти потому, что разговоры напоминали ей, что она приобрела их в Аду. Было бы ближе к истине назвать ее демоном, чем волшебницей…

Она разложила исправленный узор перед вытаращенными глазами маленького человечка. Он судорожно подскочил, даже не успев моргнуть. И рванулся к остролисту, но веревка туго натянулась и с глухим стуком сбросила его на траву.

— Сестра во Христе, забери его! — крикнул Чалкус, быстро наматывая шелк на левую руку. Он держал его только пальцами. Если бы он был, хоть чуть-чуть, менее проворен или менее силен, маленький человечек вырвался бы и убежал в изгородь вместе с веревкой.

Маленький человечек снова прыгнул, на этот раз в противоположном направлении. Чалкус вскинул правую руку перед своим лицом, ожидая, что пленник вцепится ему в глаза или горло. Его меч сверкнул в неизменном солнечном свете, направленный острием вверх, чтобы случайно не проткнуть малыша. Вместо этого он перелетел через плечо Чалкуса, пытаясь сбежать в заросли маклюры.

Петля снова затянула его. На этот раз, ударившись о землю, он свернулся калачиком и остался, так лежать. Его дыхание зашипело, и на губах появились маленькие пузырьки пены.

— Он у меня, дорогая, — сказал Чалкус с оттенком упрека. — Тебе не нужно было этого делать.

— Я ничего и не делала! — огрызнулась Илна, беспричинно разозлившись на сложившуюся ситуацию. — Он не слишком сильно ударился о землю?

Мерота опустилась на колени рядом с маленьким человечком и погладила его по щеке. — Он боится, Илна, — сказала она. — Он весь дрожит! Почувствуй его.

Глаза маленького человечка были открыты, но разума в них было не больше, чем  у пары устриц. — Мы не собираемся причинять тебе вреда, — сказала Илна более резко, чем намеревалась. — Мы просто хотим задать несколько вопросов.

Маленький человечек не говорил и даже не двигался, если только не считать его сильную дрожь за движение. В живой изгороди с обеих сторон раздавались голоса.

— Пожалуйста, — сказала Мерота. — Он действительно напуган. Не можем ли мы его отпустить, ну, пожалуйста?

— Да, конечно, — ответила Илна, склоняясь над маленькой фигуркой. Стоя, он доставал бы ей не больше чем до талии. Она была в ярости — на маленького человечка, на себя и на жизнь.

В основном на себя, конечно; как обычно. Она использовала свои навыки, чтобы повергнуть безобидное существо в оцепенелый ужас без всякой пользы для себя. Вот таким монстром она и была.

Когда Илна ослабила путы, она выпрямилась и снова обмотала веревку вокруг своей талии. Маленький человечек остался на месте, все еще дрожа.

— Теперь вы можете идти, сэр, — сказала Мерота с напускной официальностью в голосе. Он задрожал.

Щеки Илны порозовели от отвращения и ярости. Часть ее, выросшая среди нормальных людей, хотела отправить маленького человечка в Преисподнюю за то, что он заставил ее так себя чувствовать. А другая ее часть была охвачена отвращением, зная, что, поймав его, таким образом, она отправила его в Ад, который поглотил его так же, как место, куда привел неверный шаг Илны ос-Кенсет.

Она не собиралась поступать так с ним, как не собиралась поступать с собой; но она поступила, и ответственность за последствия лежала на ней.

Илна взяла маленького человечка обеими руками и отнесла обратно к изгороди, откуда она его взяла. На этот раз остролист уколол ее, потому что она не пыталась увернуться от острых листьев. Она нуждалась в наказании.