Стеклянная Крепость (ЛП) - Дрейк Дэвид

В палатке не было жаровни с древесным углем, но дюжина свечей для освещения и бдительные Кровавые Орлы, присутствовавшие по приказу Аттапера независимо от того, кто разговаривал с Шариной, должно быть, согревали помещение больше, чем она предполагала. Промозглый морской ветер оказался сильнее, чем она ожидала. Она обхватила себя руками и направилась обратно в палатку, чтобы утеплиться.

— Вот, пожалуйста, Принцесса, — сказал рядовой Лирес, один из охранников. Он взмахнул плащом, который, должно быть, принес из гардероба в занавешенной прихожей палатки. — Я подумал, что он вам понадобится, поэтому прихватил его.

— Во имя Богоматери, дружище! —  запротестовал Тадаи. — Прояви хоть немного уважения к своему правителю.

— Плащ согреет меня, и это самое лучше, — ответила Шарина, позволяя солдату помочь ей надеть одежду. Офицеры Кровавых Орлов были дворянами, но даже они не были придворными. Лиресу не пришло и в голову, что отдать Шарине плащ было не важнее, чем сделать это подобающим образом.

Это была официальная одежда из черного бархата с подкладкой из малинового шелка. Это не помешало ей блокировать холодный бриз так же хорошо, как это могла бы сделать более грубая и дешевая ткань. Шарина подошла к тому месту, где Теноктрис сидела на земле, скрестив ноги.  Один из охранников волшебницы расстелил под ней свое полупальто, хотя Шарина была уверена, что Теноктрис и в голову не пришло попросить об этом. Она нарисовала фигуру на поверхности грязи; при таком освещении Шарина не могла описать ее форму, не говоря уже о словах силы, начертанных вокруг нее. Пожилая женщина подняла глаза, когда Шарина приблизилась.

— Вы что-нибудь узнали? — спросила Шарина, присаживаясь на корточки рядом со своей подругой.

— Я чувствую себя мышью между двумя гранитными горами, — ответила Теноктрис со своим обычным веселым смирением. — Я могу видеть...

Она взмахнула бамбуковой палочкой, которую держала в руке.

— ... структуры, назовем их так, которые готовят Черворан и Зеленая Женщина, но пока они не начнут действовать, у меня нет возможности судить об их намерениях.

Она усмехнулась. — За исключением того, что маловероятно, что Зеленая Женщина планирует что-либо, что принесет пользу человечеству, — добавила она. — И я еще, более чем, немного сомневаюсь насчет Черворана.

Шарина посмотрела туда, где стоял Двойник, опустив голову, на одном конце своего зеркала. Установленные столбы и брезент осталась, трепеща на ветру, хотя серебро исчезло в земле.

— Он двигался со вчерашнего сражения? — тихо спросила Шарина. Затем она добавила: — Я ни разу не видела, как он ест.

— Нет, — ответила Теноктрис, не уточняя, на какой вопрос она отвечает. — Он скоро придет в себя. Уже почти рассвело, и я могу...

Она посмотрела на небо, слегка посеревшее, хотя самые яркие звезды все еще были видны.

— … почувствовать, как смещается равновесие. Жаль, что я не могу по-настоящему описать то, что я вижу, Шарина, но, полагаю, это не имеет значения, поскольку я сама не знаю, что это значит.

— Они идут! — проревел солдат. Горны и трубы пронзительно затрубили в ответ. Насколько Шарина могла судить, вся армия уже заняла позиции за земляными валами. Она снова обняла свою подругу и встала.

Приближался прилив, а вместе с ним и темные уродливые глыбы. Еще больше адских растений появилось дальше в море. Они простирались так далеко вдаль, что Шарина не могла отличить их очертания от очертаний волн. Пена летела вглубь острова, подгоняемая морским бризом.

Двойник встряхнулся, как собака, спасающаяся от сильного ветра. Он одарил Шарину ухмылкой своими толстыми губами, затем ткнул своим атаме в землю.

— Эуламон, — выкрикнул он. — Рестаутус, рестаута зероси!

Когда прозвучали слова силы, голубой магический свет холодно замерцал на земле перед ним. Поднялся ветер, и без того сильный. Он гнал пыль, листья и туман.

— Бенчуч, бачуч, чуч... — пропел Двойник те же слова, что и накануне. Он поднял острие своего атаме; серебро поднялось из почвы, в которую оно погрузилось в конце битвы предыдущего дня. Солнце, поднявшееся прямо над горизонтом, вспыхнуло красным светом на металлической пленке. — Усири, аги усири!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Некоторые солдаты начали аплодировать. Звук был рассеянным, но не было никаких сомнений в том, что он был.

Теноктрис посмотрела вниз по склону. Солнце разбрасывало тени приближающихся адских растений длинными размытыми массами.

— Я думаю, что это первый раз, когда я слышу, как обыватели приветствуют волшебника, — сказала она задумчиво.

— Это всего лишь войска, которые были здесь вчера, — сказала Шарина. — Те, кто выжил в битве.

— Да, ну что ж... — отозвалась Теноктрис. Она криво улыбнулась Шарине и пожала плечами. — Я начала говорить, что надеюсь, завтра будет еще больше приветствий, но, думаю, вместо этого я просто буду надеяться на лучший результат.

Шарина открыла рот, чтобы спросить, что бы это могло быть. — А, — сказала она вместо этого, кивая. Если бы Теноктрис знала, каков наилучший результат, она бы сказала об этом. Глядя на Двойника, на его восковое лицо, ухмыляющееся, как у плохо вылепленной куклы, она поняла, почему Теноктрис не хотела прямо надеяться на победу этого существа.

Зеркало было готово, серебристое мерцание было таким же четким, как острие меча. Несмотря на то, что солнце все еще стояло низко, металл создал точку света, которая остановилась на растении на самом южном конце линии атаки. Существо начало дымиться, но туман сгущался.

Что-то пронеслось мимо Шарины по ветру. — «Паучий шелк», — подумала она; паутинка; одна из тысяч нитей, дрейфующих с моря. Она часто видела подобное весной: из мешочков с яйцами вылуплялись крошечные паучки, и плыли по лугам, подвешенные на длинных шелковых нитях. Но эта прядь, множество прядей рассыпались по рукам и волосам Шарины. Они взлетали вверх по склону в количестве, превосходящем все, что было на ее памяти. Они не походили на пауков, и, казалось, были созданы из более грубого растительного материала, а не из шелка. Легкий ветерок перенес их на зеркало, где они прильнули, извиваясь по металлу и соединяясь, будто ветер сплетал их.

Серебряная пленка деформировалась по мере того, как нити вдавливали морщины в поверхность. Точка света, опаляющая далекое адское растение, расплылась в смутную яркость, безвредно дрожащую в тумане.

Первоначальная шеренга монстров придвинулась ближе. Вторая группа уже приближалась со стороны моря.

— Олар акра! — крикнул Двойник, внезапно, разволновавшись. — Загра ореа!

Зеркало сильно затряслось и разгладилось, разрывая растительные волокна и отбрасывая их в сторону. На мгновение точка света снова застыла на адском растении, но в воздухе извивались новые нити, заменяя те, что были сброшены.

Хотя Двойник продолжал петь, волокна летели по ветру во все возрастающих количествах. Сначала как мякина на гумне, потом еще толще и сворачиваясь в циновку, которая покрывала серебро. Только когда образовавшаяся ткань стала непрозрачной, она начала сжиматься, на этот раз неумолимо.

— Аудуста! — зарычал Двойник. Зеркало перестало существовать, хотя растительная масса продолжала дергаться и дрожать там, где оно было ранее. Двойник отвернулся и заковылял к своему старинному дубовому рабочему сундуку.

На равнинах, внизу туман становился все гуще, и растения продвигались вперед.

***

— Рад познакомиться с вами, Госпожа Аута, — сказал Чалкус с широким поклоном. — Могу я спросить, от кого вас следует спасать?

Жесты моряка всегда были чрезмерными по чьим-либо меркам, но каким-то образом он проделывал то, что заставило бы придворного выглядеть нелепо. — «Если бы я сотворила мир», — подумала Илна, — «все нужные цвета были бы серыми и коричневыми, и люди вели бы себя так, как, если бы они тоже были серыми и коричневыми. В этом мире не было бы никакого Чалкуса… и очень мало для меня, несмотря на то, что, как мне кажется, я бы этого хотела».

— Ну, от Принцев! — сказал другой маленький человечек. Он оказался на виду, сидя, скрестив ноги, на ветке остролиста неподалеку от того места, где Илна поймала и отпустила его товарища. Среди маленького народца были различия: например, у этого волосы поднимались ярко выраженным вдовьим пиком. Поскольку они были такими маленькими и быстрыми, различия было трудно уловить.