Тригон. Изгнанная (СИ) - Дэкаэн Ольга

— Думаешь эти шептуны такие же, как пожиратели? — меняет она тему.

— Ты же видела те колья перед входом. Их не уничтожил пожар. Скорее всего, колья прятали в стене, пока горела эта часть Ямы. А когда всё закончилось, их снова врыли в землю.

— Считаешь, они договорились, пожиратели и эти шептуны?

— А как бы ты поступила, если бы к тебе по ночам приходили эти ледяные твари и забирали кого-то?

— Почему ледяные? — переспрашивает Тилия, чувствуя, как закрываются глаза от усталости.

— У них почти белая, холодная кожа, — умиротворённым каннабис-дозой тоном говорит Кир и его слова эхом разносятся по пустующим тоннелям Клоаки. — Наверное, это из-за того, что они всю свою жизнь проводят в этих пещерах. Длинные когти и почти нет зубов.

— Там, где они живут, полно человеческих костей и черепов, — отзывается Тилия, вспоминая огромный зал усеянный, как ей в начале показалось, мусором.

— Скорее всего, стали делать набеги на лагерь пожирателей, когда закончились крысы.

Тилия ёжится от слов изгнанника. Да, крысами здесь и не пахло, в этом она уже успела убедиться. Здесь вообще ничего не было, кроме мха на стенах и зловонной жижи под ногами. И чем выше они взбирались, тем сильнее становился встречный поток, а тоннели плавно соединялись друг с другом, ближе к выходу образуя один общий коридор.

— Тот пожиратель у стены… — вдруг вспоминает Тилия, — он был напуган, когда увидел Руку.

— Он думал, что увидел призрак, — слышит она в темноте спокойный голос Кир. — Рука и её сестра были сиамскими близнецами. Их разделили сразу после рождения.

— Тогда она и осталась без левой руки?

— Да.

Это многое объясняло. Рука с самого начала была уверенна в том, что, если её сестра была в Долине, кто-нибудь, лишь взглянув на гоминидку, выложил бы всю правду. Так и произошло.

— Врач из Термитника помог, — спустя пару секунд добавляет Кир и от его слов Тилия вздрагивает. Это вполне мог быть её отец. С тех пор, как на свет появилась Рука и её сестра, прошло не больше девятнадцати лет — если брать во внимание то, что в Яму отправляли только несовершеннолетних, и плюс она провела здесь ещё триста семьдесят один день. В те годы отец уже несколько лет работал в лазарете. Был одним из немногих мужчин, кто предпочёл эту, считавшуюся со временем женской, профессию. Тилия не раз слышала, от раздувавшегося от гордости Станума, истории о том, что его младший брат был лучшим учеником и, что куратор по медицине часто хвалила его, предрекая блестящее будущее. И вот теперь выясняется, что он мог быть тем, кто помог разделить сросшихся близнецов.

«Всё так переплелось…» — устало думает Тилия, вынимая сильно потерявший в весе кусочек угля. Тяжело поднявшись на ноги, она снова запускает призму и при слабом свечении вновь принимается за дело. Художник из неё никакой. Спираль получается кривой, но свою функцию она при необходимости выполнит — укажет нужное направление.

Все подсказки она рисует только по правой стороне каменного коридора, помня о том, что рассказывала о своём детстве гоминидка, и о словах её матери: единственная правая конечность и тотем всегда помогут отыскать путь домой. Со способностью Руки бесшумно передвигаться, да к тому же видеть в темноте, у неё есть все шансы выбраться из этого каменного склепа. По крайней мере Тилии очень хотелось в это верить.

— Твоё зрение… — кое-что вспомнив, обращается она к притихшему у стены изгнаннику. Его лицо, при слабом свете призмы, выглядит почти пугающе. — Оно, как у кошки. Ты всегда видел в темноте?

— Сколько себя помню, — отзывается Кир, наблюдая за ней из-под прикрытых век.

— И так со всеми?

— Нет. Только с теми, чьи предки поколениями жили снаружи.

Стоит только ему упомянуть о месте своего рождения, как Тилия тут же напоминает себе, кто перед ней. Гоминид! Один из тех, кого она должна бояться и ненавидеть. Но что-то изменилось с тех пор, как она попала в Долину. Чем больше времени она проводила среди рождённых в Пекле, тем отчётливее осознавала, что всё то, что навязывали ей с детства — лишь предрассудки. Башенцы, вынужденные сосуществовать в замкнутом пространстве, сверху наблюдая за дикарями-гоминидами, боялись не тех, кто жил внизу, а того, что им с рождения вдалбливали в их головы. Страх порождает страх. И не трудно понять, откуда он берётся, и какие силы влияют на сознание умов, ведь ещё совсем недавно она сама считала всех без исключения гоминидов дикарями.

— Но тот пожиратель, которого поймала Рука, не видел в темноте. Так?

— Нет, не видел.

— Почему? Я думала, они тоже живут снаружи.

— Слышала когда-нибудь про Скотобойню? — в упор глядя на Тилию, спрашивает Кир и, когда она отрицательно качает головой, продолжает. — Так называют город, где выращивают животных на убой. Оттуда мясо попадает в другие города.

— Белатерия.

— Точно. Так вот пожиратели оттуда. Они живут в живодёрнях и следят о животных. Кормят их, поят, а когда приходит время, убивают и разделывают туши. Они привыкли к мясу, поэтому для них раз плюнуть убить кого-нибудь и съесть… Тот мальчишка, которого ты спасла, он из Скотобойни.

Волосы на затылке Тилии встают дыбом.

— Като? Откуда ты всё это знаешь?

— Ну, я же не глухой… в городе всякое болтали.

Больше она ничего не спрашивает, погружаясь в тревожные мысли. Она-то всегда думала, что Белатерия один из тех городов, где нет «своего» Пекла и его облучённых жителей, но реальность оказывается куда страшнее.

Спустя какое-то время, когда они снова отправляются в путь, шедший впереди Кир напряжённо замирает.

— В чём дело? — шёпотом спрашивает Тилия, вглядываясь в непроглядный мрак впереди и покрываясь холодным, липким потом. Тусклый свет сканера лишь немного рассеивает тьму, но даже его недостаточно для того, чтобы понять, что так насторожило её спутника.

— Здесь у твоего приятеля погас огонь, — отрывисто говорит Кир, указывая на едва различимую бесформенную кучу на влажном полу.

— Откуда ты знаешь?

Кир кивком головы указывает на стену. Примерно на уровне их голов серый камень обнажён, словно кто-то наощупь водил по нему руками.

— Тебе нужно проверить его вещи, — просит Кир, тяжело приваливаясь к стене. Ему снова становиться хуже. — Может что-то осталось…

Всем свои нутром противясь этому, она всё же соглашается и, опустившись на корточки, принимается рыться в мешке. Если что-то и было ценное, Рон забрал это с собой, оставив лишь кое-какую одежду и пустой кожаный мешок для воды. Единственный мало-мальски нужный предмет — это оружие, сиротливо валяющиеся рядом, но ни сил, ни желания тащить на себе ещё и тяжёлый тесак, у неё нет.

Пройдя ещё с десяток уступов, они, не сговариваясь, решают сделать очередной привал. Выбрав островок посуши — хотя, чем выше они взбирались, тем труднее было отыскать такое место — Тилия расстилает шкуры Витилиго. Эти дикие псы сейчас кажутся ей такими далёкими и нереальными, что воспоминания о встрече с ними вызывает лишь горькую улыбку.

Когда-то Вара сказала, что самый страшный хищник в Долине — это человек, и оказалась права. Те монстры, что скрывались в этом лабиринте, когда-то определённо были людьми. Но что-то вынудило их спуститься под землю. К прежней жизни они уже не вернулись, со временем мутировав, но при этом ещё помня человеческую речь. И чем дольше она думала об этом, тем больше убеждалась в том, что Клоака была заселена ещё до Нулевого Периода — во времена, когда на поверхности свирепствовала, развязанная Первыми людьми, война.

— Сколько нам осталось? — доноситься до неё слабый голос Кира.

Задремавшая и вконец обессилившая Тилия, с неохотой разлепляет тяжёлые веки. Экран светиться настолько слабо, что уже невозможно разглядеть противоположной стены, хотя до неё не больше пяти шагов.

— Мы прошли две трети пути, — сверяясь с потерявшей былую яркость картой, отзывается она, когда её словно током ударяет. Какая же она идиотка! Стоит только сканеру выйти из строя, найти выход уже будет невозможно, и они оба останутся погребены в этом лабиринте заживо. Даже то, что изгнанник способен видеть в темноте, мало чем поможет — Клоака имела сотни каменных проходов, в которых было легко затеряться.