Избранница теней - Мэри Сэйбл

как разрешить эту ситуацию.

Луи грустил: Эрик хоть и разбавлял его скучные дни королевских обязанностей, но выслушивать речи матери о том, что Джоан постоянно нарушает правила этикета, он уже устал. Конечно, королева Маргарита делала это из большой любви к детям, кроме того, она переживала из-за того, что провела так мало времени с дочерью, которую считала мертвой. Но воспитание Джоан для угождения принцу Эрику отняло у нее слишком много сил.

– Дочь моя, – обратилась она. – Прошу тебя, не делай глупостей.

– Ты, как всегда, о своем, мама.

– Потому что мать больше всех на свете желает тебе добра.

– Если бы это было правдой, ты бы не выдала меня замуж.

– Только ради общего блага. И Джоан, каким бы ни был Эрик, я искренне желаю вам счастья. В глубине души я верю, что вы уживетесь вместе.

– Думаешь, сможем?

– Если ты не наделаешь глупостей.

Джоан закатила глаза, но вуаль скрыла это недовольство.

– А ему можно делать глупости?

– Женщина легче прощает проступки, Джоан.

– Это еще почему?

– Такова наша природа.

– Не нравится мне такая природа. – Джоан заметила, как мать отчаянно смотрит на нее с надеждой. – Все будет хорошо, мама. Прощай.

Их отъезд сопровождался громкими овациями. Некоторые люди рассчитывали, что их снова закидают монетами и драгоценными камнями, а кто-то надеялся на пир в честь отбытия. Но в этот раз карета промчалась слишком быстро, направляясь к выезду из города. Джоан даже не выглядывала в окно, чтобы попрощаться с народом. Закрыв глаза, она снова слышала шепот на других языках, пока в сознании проносились яркие картинки из ее прошлого.

Алтарь в день свадьбы. Борьба с Эриком на мечах. Смеющаяся Лотта в тот момент, когда они бегали с палками по саду. Гаррет, стоявший у реки в лесу.

Внезапно кто-то позвал ее, и Джоан обернулась. Перед ней стояла оскалившая зубы волчица. Та попыталась подойти поближе, как вдруг медвежья пасть сомкнулась на ее голове.

Джоан резко открыла глаза и одним рывком сняла вуаль. Ее тяжелое дыхание заставило Эрика заволноваться.

– Все в порядке? Мы уже выехали из города, но будь осторожна: не выглядывай в окно.

– Да, я просто уснула. Мне приснился страшный сон, – ответила Джоан, чувствуя, как сердце выпрыгивает из груди.

Глава 15

Континент

В ночи раздавалось лишь клацанье зубов по обглоданным костям антилопы. Голодные, истощенные львы никак не могли насытиться, радуясь, что им досталось немного мяса. Засуха убила немало животных, оставив их догнивать, но их трупы быстро испарялись под жарким солнцем.

Казалось, ничто не могло отвлечь их от трапезы, и даже стаи гиен, однако львы замерли и подняли головы, разглядывая кого-то в темноте.

Они склонили головы, когда перед ними прошагал лефан. Он был похож на них, но вдвое больше по размеру. Его огромные клыки достигали груди, касаясь косматой гривы.

Лефан с жалостью посмотрел на сородичей, прекрасно все понимая, и позволил им продолжить поздний скудный ужин. Он сел на потрескавшуюся землю, где некогда протекала река, и взглянул на звезды. Радости это не приносило, но он таил надежду увидеть в небе облачко, которое принесет дождь. Ему было страшно разворачиваться и идти к деревням, где за последний месяц от засухи и болезней, одолевавших из-за обезвоживания, погибли сотни людей. Но мысль о дочери заставила его взять себя в руки.

Настало утро следующего дня, и палящее солнце снова обжигало лица несчастных людей. Они молили его о помощи, но им оставалось только ждать смерти, чтобы он сделал свое дело.

– Где ты был ночью?

– Искал в небе облака, Нокка.

– Куву, ты нужен нам здесь. Дочь не переживет этот день, а я больше не могу терять наших детей.

Куву посмотрел на любимую женщину, понимая и ее страдания тоже. Он вернул ее к жизни больше пятисот лет назад, и дух львицы сделал ее бессмертной. Еще тогда он уяснил, что жизнь без нее не имеет смысла. Она была красива: безупречная черная кожа, тело, как и у львицы, гибкое и сильное. Песочного цвета глаза, как у настоящей хищницы. Копна кудрявых черных волос, затянутая на макушке.

Но в этот день даже ее красота померкла из-за несчастья.

За прожитые вместе годы у них родилось больше шестидесяти детей. Все они были проводниками духов, как отец, но бессмертие принадлежало только родителям. Вернуть к жизни проводника Куву не мог, однако последняя дочь родилась обычным человеком и сейчас умирала от болезни. У Куву теплилась большая надежда на то, что он сможет ее воскресить. Ей было всего семнадцать, жизнь только начиналась, но засуха губила и детей намного младше ее.

– Кто сейчас с Тики? – спросил Куву.

– Наш сын, – ответила Нокка.

Нокка любила Куву не только за то, что он подарил ей шанс прожить бесконечную жизнь, но и за его искренность и справедливость – именно это помогло им прожить несколько веков в мире и согласии.

Он был высок, строен и заметен издалека. У него были высокий лоб, узкое лицо и большие глаза такого же песочного цвета. Мужчина коротко стриг свои кудрявые волосы, потому что не боялся палящего солнца, в отличие от обычных людей. Ему казалось, он не боится ничего, кроме смерти своих детей.

Куву вместе с женой направился в толеку – глиняную хижину. В таких жил его народ. Внутри дома вождя находился его седовласый сын. Ему исполнилось вот уже пятьдесят три года, и он выглядел намного старше родителей – такова была участь смертных проводников и людей.

– Можешь идти, – обратился он к сыну. – Мы с матерью позаботимся о ней.

Тики лежала на матрасе. Ее темную кожу покрывали капельки пота, глаза закатывались, а с губ в бреду срывалось непонятное бормотание, иногда переходящее в крик.

– Если она не вернется, я не хочу больше бессмертия, Куву. Как матери, мне больно всю жизнь смотреть, как мои дети умирают от старости или болезней.

– Ты бросишь меня здесь одного?

– Отправляйся со мной. Мы станем смертными и доживем эти несчастные несколько лет.

– Я мог бы умереть, но только обреку одного из наших детей стать лефаном. И я не могу подставить Владыку.

– Владыка мертв. Уже восемьсот лет прошло, а он так и не вернулся.

– А если вернется, ему нужны преданные проводники и ванпулы.

– Как он может вернуться, если был создан и убит на другой земле? Неужели кто-то нарушит клятву и вернет его?

– Придет время, когда