Триллион долларов. В погоне за мечтой - Андреас Эшбах

крупнейшего агентства по оценке капиталовложений.

«Муди» исследовал фирмы, страны – все, куда можно было вложить деньги, – на предмет инвестиционного риска. Ни в одном месте мира так не хранили достоверную информацию о таком количестве государств и предприятий. Никто из посетителей не имел права входить в офисы сотрудников, даже если это был лично Папа Римский. Аналитики по просьбе министерств разных стран проверяли государственные финансы и путешествовали исключительно по двое, чтобы предотвратить попытки подкупа, а также должны были раскрыть свои личные инвестиции, чтобы избежать конфликта интересов. Оценка кредитоспособности, проведенная агентством, выливалась на рынке в надбавку за риск, то есть в проценты, которые должны были выплачивать правительства по долговым обязательствам. «Муди» не взирал на лица, «Муди» был нечувствителен к попыткам давления со стороны правительств. Если незадолго до выборов «Муди» проверял кредитный статус страны, это могло означать, что правящая партия проиграла выборы. Именно это и произошло в марте сего года в Австралии и привело к одному из тяжелейших поражений правящей лейбористской партии.

В принципе, у них не было конкретной причины для визита.

– «Муди» – один из реальных центров мировой власти, – просто сказал Маккейн. – Не повредит, если мы здесь покажемся. Раз уж мы были неподалеку.

Их пригласили в выстеленную толстым ковром приемную, сразу после этого отвезли на одиннадцатый этаж, в элегантный конференц-зал, где их встретил президент основанного в начале века предприятия.

– Какая честь, мистер Фонтанелли, познакомиться с вами лично, – произнес он, и было видно, что он тронут.

Затем он заверил их, что «Банко Фонтанелли ди Фиренце», конечно же, оценивается наилучшим образом и обозначается в документах желанным для всех тройным А, «и если бы мы ставили четвертую, то она у вас, конечно же, была бы, добавил он; глаза его светились. Если бы седовласый мужчина тут же попросил у него автограф, Джон бы не удивился. Для заслуженного аналитика он, богатейший человек в истории мира, воплощал собой кредитоспособность. Сам бог Мамона.

– Рад слышать это, – произнес Джон и улыбнулся. В башнях Всемирного торгового центра отражалось солнце ясного августовского дня.

Со временем они посетили и другие учреждения, о которых Джон никогда прежде не слышал. Сообщество всемирных межбанковских финансовых телекоммуникаций, коротко СВИФТ, тоже сочло за честь визит Джона Фонтанелли. Лимузин с затемненными окнами вывез их из Амстердама и доставил извилистыми тропками к зданию, внешний вид и размеры которого он не смог оценить сразу, как только вышел из автомобиля.

– Синьор Вакки тоже однажды побывал здесь, – рассказывал им лысый голландец с очень светлыми глазами, который вел их по коридору, откуда даже сквозь бронированные стекла были видны бесконечные ряды больших компьютеров. – Но это было давно. Как он поживает?

– Хорошо, – просто сказал Джон, которому не хотелось говорить на эту тему.

СВИФТ, как довелось ему узнать, каждый год осуществляет пятьсот миллионов денежных переводов. Благодаря техникам шифрования, соответствующим военным требованиям, организация обеспечивала для банков возможность достигнуть двусторонних соглашений электронным путем. Послания по системе СВИФТ нужно было подтверждать дважды, прежде чем могло состояться собственно исполнение, – проникнуть в эту систему извне было невозможно. Нервная система глобальной финансовой сети была защищена, как ядерный бункер, и обладала высшей степенью секретности, как и ее коды.

Проводя время за разговорами с депутатами Европарламента в Брюсселе, они побывали в «Евроклире», организации, осуществляющей международную торговлю ценными бумагами, скрывающуюся за фасадом из стекла и гранита на авеню Жакмен без какой бы то ни было вывески: неприметное, скрытое, секретное здание. Здесь им не позволили увидеть компьютерный центр, не говоря уже о том, чтобы войти в него, – на это имели право только десять из более чем девятисот сотрудников, – но им показали аварийные генераторы и резервуары с охлаждающей их водой на крыше. В секретном месте, как довелось им узнать, параллельно работает полностью продублированный комплекс устройств, готовый взять на себя все операции, если выйдет из строя главный компьютер. Сделки на бирже совершаются за секунды по одному выкрику, но собственно операция может длиться до трех дней, хотя в распоряжении организации находится лучшее электронное оборудование, которое можно получить за деньги, работает сообщение со всем миром, поскольку наряду с собственно торговыми партнерами нужно подключать брокеров, национальные депозитарии, а также вовлеченные в операции банки.

– А не разумно ли перевести все мои сбережения из других банков к нам? – спросил Джон во время очередного перелета.

– Об этом я тоже уже размышляю, – ответил Маккейн и покачал головой. – Это точно было бы прибыльно. Но, с другой стороны, другие банки дрожат при мысли о том, что вы сделаете именно это. И мне нравится видеть, как они дрожат.

Они неустанно носились вокруг земного шара, проводили гигантские реорганизации и реструктуризации, покупали и продавали, организовывали рационализаторские мероприятия во время заседаний, редко длившихся более получаса. Если было ясно, что конференция потребует больше времени, ее проводили в воздухе, во время перелета к следующей цели, откуда их собеседники могли вернуться на родину рейсовыми самолетами.

Когда они что-то говорили, их слушали, когда они что-то приказывали, им подчинялись, если они кого-то хвалили, тот испытывал облегчение до глубины души. Они были повелителями мира. Большая часть мира не подозревала об этом, но они должны были стать правителями следующего столетия, и они были непобедимы.

26

Владение собственным банком, с невообразимой скоростью превращавшимся в настоящего финансового монстра на всех рынках планеты, в очередной раз открывало неожиданные возможности. Некоторые из этих возможностей были не совсем легальными, например, когда они под покровом ночи изучали движения по счетам, чтобы получить более точное представление о планах, отношениях и взаимоотношениях между конкурентами или найти кандидата для поглощения. Работники из аналитического отдела не спрашивали, откуда у Маккейна списки, которые он клал им на стол, но всегда считали их очень содержательными.

Однако именно самые действенные возможности были абсолютно легальными. Только лишь задавая инвестиционные стратегии и кредитные критерии, они могли поощрять целые отрасли и регионы или же, напротив, вызывать у них трудности, ввергать в кризис правительства стран третьего мира. Вследствие таких кризисов они дюжинами приобретали фирмы в Малайзии, Южной Корее или Таиланде за пресловутый бутерброд. Не было разрешения или концессии, которую не получила бы компания «Фонтанелли энтерпрайзис»; они скупили больше прав на разведку и лицензий на бурение, чем кто-либо смог бы использовать до конца тысячелетия. Уже не было ни единого человека на всем земном шаре, которого прямо или косвенно не касались бы решения, принятые в летающей базе империи Фонтанелли.

– Мы как черная дыра, – восхищался Маккейн, потирая руки, когда самолет в очередной раз взмыл в воздух. – Мы поглощаем все в округе, и чем больше берем, тем больше и непреодолимей становимся и тем быстрее поглощаем остальное. Мы растем и скоро сравнимся по размерам со всем миром.

Джон не смотрел на него и ничего не говорил. Он смотрел в окно, наблюдая за стартом. Мысль о том, что он представляет собой черную дыру, почему-то нравилась ему меньше, чем Маккейну.

Они получили невероятное сообщение. Во время почти забавной акции немецкие и итальянские чиновники из службы по защите налогового законодательства обыскали филиалы банка Фонтанелли во Франкфурте, Мюнхене, Флоренции, Милане и Риме, даже изъяли несколько ящиков с документами, которые, впрочем, незамедлительно были отвоеваны стаей налетевших адвокатов, прежде чем хотя бы один из стражей порядка успел заглянуть в них.

– Что, черт побери, это означает?! – воскликнул Джон, не удержавшийся в кресле. – Что они ищут? И что они могут нам сделать? – Он смотрел в окно, ничего не замечая.

– Ничего, – произнес Маккейн. – Они ничего не могут нам сделать. Не волнуйтесь, Джон, оно того не стоит.

Он стоял спокойно, разглаживал лацкан пиджака, поправлял галстук.

– Но мы ведь должны им как-то противостоять. Мы не можем это так оставить!

– Конечно, нет. Сейчас самое время выступить перед мировой общественностью и представить серьезные возражения. Мы будем очень обеспокоены финансовым положением Европы. Будем подчеркивать значение свободного движения капитала и неизбежность глобализации, неконтролируемость международных торговых потоков. И так далее. – Он рассмеялся, как будто для него все это было веселой игрой. – И они снова поверят каждому нашему слову.

Джон нерешительно смотрел на Маккейна.

– Разве это возможно? Контролировать международные денежные потоки?

Маккейн снова рассмеялся. В высшей степени забавная игра.

– Да, конечно. Все деньги текут через компьютеры банков, и из этой системы не улизнет ни один цент. Разве может существовать