Древний Восток в античной и раннехристианской традиции - Коллектив авторов

class="p">з) Как следует писать историю

(Выше говорилось о том, что все теперь стали писать историю)

(...) (31) Я уже слышал, что один написал и историю будущего (...). Он обещал уже описать будущие деяния в земле индов и будущее плавание вдоль берегов Внешнего моря, и это не одно лишь обещание, нет, — и вступление к сочинению «Об Индийской земле» уже составлено, и третий легион, кельты и небольшой отряд мавров с Кассием, все они переправились через реку Инд. А что они совершат или как встретят нападение слонов, вскоре этот удивительный историк известит нас из Музириды или из земли оксидраков. (...)

и) О Парасите, что параситство, есть искусство

(Парасит доказывает также, что риторы и философы ради золота готовы служить царям)

(...) (52) (...) другой требует от царя плату за общение с ним и не стыдится того, что он, старый человек, из-за этого отправляется в чужие края и служит наемником, как плененный инд или скиф (...)

21. Луций Апулей

(II в. н. э.)

римский писатель, ритор, выступавший с речами, занимавшийся философией и науками, автор знаменитого романа «Метаморфозы»

а) Флориды

(Это слово означает «Цветник». Антология (выдержки) из 23 речей Апулея, составленная неизвестным лицом. Сами эти речи Апулея не сохранились)

6

Инды, народ многолюдный обитателями и пределами величайший, находятся далеко от нас на востоке, близ излучины Океана и восхода солнца, под первыми созвездиями, на краю земли, дальше египтян ученых и иудеев суеверных, и набатеев торговцев, и долгополых арсакидов, и бедных плодами итуреев, и богатых благовониями аравийцев, — так вот, у тех индов не так дивлюсь я грудам слоновой кости, урожаям перца, грузам киннамома, выплавкам железа[488], залежам серебра, потокам золота[489], и не тому, что Ганг у них, единственная из всех рек величайшая,

Вод владыка эойских[490], на́ сто рек разделяясь,

Мчится, — сто пое́мных долин у него и сто устьев, —

С бурной волной Океана сливаясь стократной рекою,

и не тому, что у тех же индов, обитающих как раз у рождающегося дня, в теле, тем не менее, цвет ночи, и не тому, что у них огромные змеи схватываются с громадными слонами при равной опасности до взаимного погубления, поскольку они, обвив скользящим кольцом, связывают так, что те, не в состоянии сдвинуться с места и вообще разорвать чешуйчатые путы неимоверно цепких змей, вынуждены искать мести в обрушивании своей громады и всем телом раздавливать своих удерживателей[491]. Есть у них и различные касты обитателей, — я охотнее потолковал бы о чудесах, касающихся людей, чем природы. Есть у них каста людей, которые ничего больше не умеют, кроме как пасти коров, и оттого им дано прозвание волопасы. Есть и ловкие в обмене товарами, и дельные в ведении сражений, стрелами ли издали, мечами ли врукопашную. Есть, кроме того, каста у них выдающаяся, называются они гимнософистами. Им я особенно дивлюсь, потому что это люди, сведущие не в разведении виноградной лозы и не в прививке дерева, и не в вспашке земли: не умеют они землю возделывать или золото выделывать, или коня укрощать, или быка смирять, или овцу или козу стричь или пасти. Так что же это за каста? Одно взамен всего этого они умеют: мудрость они ревностно возделывают, как учители старые, так и ученики молодые. И ничего у них я так не хвалю, как то, что они ненавидят косность духа и праздность. Так вот, когда поставлен стол, то, прежде чем будут подаваться кушанья, все молодые собираются из различных мест и от обязанностей к трапезе, учители опрашивают, какое доброе дело сделали они с рассвета до той поры дня. Тут один поминает, что он, выбранный в посредники между двумя, уладив спор, примирив их, устранив их подозрение, сделал врагов друзьями; точно так же другой — что он повиновался родителям в тех или иных повелениях их; тот — что он благодаря своему размышлению нашел то-то или благодаря доказательству другого научился тому-то, и так далее, словом, каждый поминает то-то и то-то. Кому нечего доложить, за что может быть допущен к еде, тот, не поевши, прогоняется прочь на деятельность[492].

12

Попугай — это птица Индии[493]. (...)

15

(Описание острова Самос. Когда Поликрат стал тираном на острове, в VI в. до н. э., Пифагор, уроженец Самоса, тайком покинул остров)

(...) Некоторые утверждают, что в то время когда Пифагор среди пленных царя Камбиса доставлялся в Египет, он уже имел учителями персидских магов, и главным образом Зороастра, посвященного во всю божественную тайну, и что потом он был освобожден неким Силлом, первым гражданином кротонцев. Однако ведь более распространенная молва утверждает, что он по своей доброй воле взыскал египетских учений и там (узнал) от жрецов о невероятных возможностях священнодействий, о поразительных сочетаниях чисел[494], о замысловатейших правилах геометрии; и что, не насытив свой дух этими науками, затем обратился к халдеям и потом к бракманам[495], — это мудрые мужи, народ Индии, — так вот, к гимнософистам тех бракманов. Халдеи открыли ему знание о звездах, неизменные круговороты блуждающих божеств[496] и различные влияния тех и других в час рождения людей, а также средства врачевания, для смертных за большие деньги, изыскиваемые на земле, в небе и в море. Бракманы же содействовали его философии в большей части: в том, каковы умственные развития[497], каковы телесные упражнения, сколько частей души, сколько черед жизни, каковы душам умерших, каждой по ее заслугам, муки или награды. Мало того, и Ферекид, уроженец острова Сирое, который первым, отвергнув сплетение стихов, решился писать простыми словами, вольным слогом, свободной речью, — его тоже Пифагор чтил как учителя, и от гниения вследствие несказанной болезни разложившегося в змеиные струпья благоговейно предал его погребению. Передают, что и у Анаксимандра Милетского он занимался вопросами природы, а также Эпименида Критского, знаменитого прорицателя и очистителя, был ради учения слушателем, также и Леодаманта, ученика Креофила, каковой Креофил, как упоминается, был гостеприимцем и соперником Гомера в песнопении. Столькими он учителями просвещенный, столько, так сказать, разнообразных чаш учений во всем мире испив, муж в особенности дарования тароватого и поистине духом слишком возвышенный для человеческого понимания, первый именователь и основатель философии, прежде всего, учил своих учеников хранить молчание[498],