Древний Восток в античной и раннехристианской традиции - Коллектив авторов

им привозилась от индов и из Эфиопии. (...)

VI, 26, 6–9

(Павсаний, в связи с сообщением о плодородности земли в Элиде, области в Пелопоннесе на юге Греции, где лучше всего родится лен и конопля, говорит об «одежде серов", т. е. шелке. Здесь впервые в античной литературе сообщается об искусственном разведении шелковичного червя. См. указ.: серские ткани)

(6) (...)А нити, из которых серы делают одежду, получаются не из лыка никакого, а иным образом, вот каким. Есть у них в земле крохотное животное, которое эллины называют сером, а самими серами оно называется как-то иначе, не сером. (7) Величиной оно вдвое больше, чем самый крупный из навозных жуков, во всем же прочем похоже на пауков, которые ткут паутину под деревьями, да и ножек у него — числом восемь, столько же, сколько у пауков. Этих животных серы разводят у себя, устроив для них помещения, пригодные для зимнего и летнего времени. Работа этих животных оказывается тонкой пряжей вокруг их ножек. (8) Держат их, в течение четырех лет давая в пищу просо[470], а на пятый (зная, что они дольше не проживут) дают им есть зеленый тростник, а это самая лакомая из всех пища для этого животного, и, объевшись тростником, оно лопается от переполнения, и когда оно умрет так, внутри него находят много пряжи. Известно, что остров Серия лежит на самом краю Эритрейского моря. (9) Но я слышал также, что не Эритрейское море, а река, которую называют Сер, делает ее островом, как и Дельта Египта, окружена Нилом, а не морем одним: вот такой же остров — и Серия. Эти серы и все те, которые живут на ближайших к нему островах, Абасе и Сакее, — эфиопского рода. Другие же говорят, что они не эфиопы, а скифы, смешавшиеся с индами. (...)

VIII, 23, 9

(...) В этой[471] и во всех остальных дубравах Аркадии водятся звери: дикие свиньи, медведи, черепахи огромнейшие, из которых можно было бы делать лиры почти такие же, как лира из индийской черепахи. (...)

VIII, 29, 3–4

(Павсаний полагает, что гиганты греческой мифологии были смертными людьми и что у них не было змей вместо ног. Для доказательства этого он и приводит следующий рассказ)

(3) (...) Реку Оронт в Сирии, которая не везде течет до моря по равнине, но несется в стремнину и низвергается с нее, царь римлян[472] захотел сделать судоходной от моря до города Антиохии. И вот, прорыв с большими трудами и денежными затратами русло, удобное для плавания, он повернул в него реку. (4) Когда старое русло высохло, в нем был найден глиняный гроб более чем в одиннадцать локтей с мертвецом величиной соответственно гробу, и это был человек всем телом. Бог в Кларосе, когда сирийцы обратились к нему за оракулом, сказал, что этот мертвец — Оронт, а родом он — из индов. Если, согревая землю, в древности бывшую еще влажной и окутанной испарениями, солнце создало первых людей, то, естественно, какая иная земля могла произвести людей и раньше и крупнее, как не земля индов, поскольку она и в наше время взращивает и странных по виду и отличающихся по величине животных? (...)

20. Лукиан

(ок. 120–после 180 гг. н. э.)

греческий писатель — сатирик, автор многочисленных произведений (речи, трактаты и главным образом диалоги); некоторые из них не признаются принадлежащими Лукиану

а) Дионис

(о походе Диониса в Индию)

(1) Когда Дионис повел рать на индов (ничто ведь не мешает, думаю, рассказать вам и вакхический миф), говорят, что тамошние люди сначала отнеслись к нему с таким пренебрежением, что смеялись над его нашествием, а более — жалели его за дерзость, поскольку он мгновенно будет растоптан слонами, если выступит против. Они, конечно, слышали, думаю, от лазутчиков странные вещи о его рати: что фаланга у него и отряды состоят из женщин обезумевших и беснующихся, увенчанных плющом, в шкурах молодых оленей, с маленькими копьецами без железа[473], тоже увитыми плющом, и с какими-то легкими щитиками, звучащими при одном лишь прикосновении к ним (за щиты они, думаю, принимали бубны), а среди них есть несколько каких-то деревенских юношей, голых, пляшущих кордак[474], с хвостами, с рожками, какие прорезываются у недавно родившихся; (2) и что сам военачальник едет на колеснице, запряженной леопардами, совершенно козлят безбородый, без малейшего пушка на ланитах, с рогами, увенчанный виноградными гроздьями, с головной повязкой, в порфире и золотых башмаках[475] (...)

Инды и царь их, слыша обо всем этом, смеялись, естественно, и даже не считали нужным выступать против или готовиться, разве только думали напустить на них женщин, если те приблизятся, а самим им казалось позорным и побеждать и убивать беснующееся бабье, вожака с женской повязкой, пьяного старикашку, другого полувояку[476], голых плясунов, весь этот смешной сброд. Когда же было сообщено, что бог уже предает огню страну, сжигает города вместе со всеми людьми, палит леса и вскоре всю Индийскую землю покроет пламенем (огонь ведь это некое оружие Дионисово, он у него отцовский, от молнии[477]), тут уж они живо стали браться за оружие и, оседлав и взнуздав слонов и поставив на них башни, выступили навстречу, относясь с пренебрежением и тогда, но, все же гневаясь и спеша изничтожить этого безбородого военачальника вместе с самим воинством. (4) А когда они сошлись и увидели друг друга, инды, построив впереди слонов, двинули фалангу, Дионис же сам занимал середину, правым крылом у него предводительствовал Силен, левым — Пан, во главе отрядов и полков стояли сатиры, и кличем у них у всех было «Эвой!». Тотчас загремели бубны, кимвалы забили к бою, кто-то из сатиров, схватив рог, подтрубил пронзительно, осел Силена, заревел как-то воинственно, менады с улюлюканьем набросились на них, подпоясавшись огромными змеями и обнажая железные наконечники[478] тирсов. А инды и их слоны мгновенно обратились в беспорядочное бегство, не отважившись приблизиться даже на вержение стрелы, и, в конце концов, силой были захвачены и уведены в плен теми, над кем они дотоле смеялись, на деле убедившись в том, что не следовало по первому слуху относиться с пренебрежением к иноземному воинству[479]. (...)

(6) (...) А я, поскольку мы еще среди индов, хочу рассказать вам и другое кое-что из тамошнего, тоже не неимеющее отношения к Дионису и не неидущее к