Девушка, которая взрывала воздушные замки - Стиг Ларссон

Повисла мрачная тишина.

– Что же нам, черт возьми, делать? – спросил Хенри Кортес. – Снимать статью?

Микаэль посмотрел Хенри Кортесу прямо в глаза.

– Нет, Хенри. Снимать статью мы не будем. Такое не в правилах «Миллениума». Но придется заняться кое‑какой черной работой. Мы не можем просто взять и обрушить это Эрике на голову с рекламных щитов.

Кристер Мальм кивнул и помахал пальцем, привлекая к себе внимание.

– Мы ставим Эрику в жуткое положение. Ей придется выбирать – либо она продает акции и немедленно уходит из правления «Миллениума», либо, при самом худшем раскладе, вылетает из «СМП». В любом случае она окажется перед неразрешимым конфликтом интересов. Честно говоря, Хенри… Я согласен с Микаэлем, что мы должны опубликовать статью, но, возможно, нам придется передвинуть ее в следующий номер.

Микаэль кивнул.

– Поскольку мы тоже оказались перед трудным выбором, – сказал он.

– Хотите, я ей позвоню? – спросил Кристер Мальм.

– Нет, – ответил Микаэль. – Ей позвоню я и договорюсь о встрече. Скажем, сегодня вечером.

*

Торстен Эдклинт внимательно слушал Монику Фигуэролу, когда та описывала цирковое представление, происходившее вокруг дома Микаэля Блумквиста на Бельмансгатан, и чувствовал, что почва потихоньку начинает уходить у него из‑под ног.

– Значит, сотрудник ГПУ/Без вошел в парадную Микаэля Блумквиста вместе с бывшим взломщиком сейфов, который переквалифицировался в слесаря – специалиста по замкам.

– Совершенно верно.

– Что, ты думаешь, они делали на лестнице?

– Не знаю. Но они отсутствовали в течение сорока девяти минут. Можно, разумеется, предположить, что Фаульссон вскрыл дверь и Мортенссон провел это время в квартире Блумквиста.

– А что они там делали?

– Едва ли они устанавливали подслушивающую аппаратуру, потому что на это требуется всего минута. Значит, Мортенссон, вероятно, рылся в бумагах Блумквиста или в других вещах, которые тот держит дома.

– Но ведь Блумквист уже предупрежден… Они ведь украли у него из дома отчет Бьёрка.

– Именно. Он знает, что за ним следят, и сам следит за своими преследователями. Он ведет себя очень хладнокровно.

– Что ты имеешь в виду?

– У него явно есть план. Он собирает информацию и намерен предать действия Йорана Мортенссона огласке. Это единственное разумное объяснение.

– А потом появилась эта Линдер.

– Сусанн Линдер, тридцать четыре года, проживает в Накке. Раньше работала в полиции.

– В полиции?

– Она закончила школу полиции и шесть лет работала в пикете Сёдермальма. Потом внезапно уволилась. Из ее бумаг не видно почему. Несколько месяцев оставалась безработной, а потом поступила в «Милтон секьюрити».

– Драган Арманский, – задумчиво сказал Эдклинт. – Сколько времени она провела в доме?

– Девять минут.

– И чем занималась?

– Поскольку она фотографировала Мортенссона с Фаульссоном, могу предположить, что она документирует их деятельность. Это означает, что охранное предприятие «Милтон секьюрити» сотрудничает с Блумквистом и установило камеры наблюдения у него в квартире или на лестнице. Она, вероятно, заходила, чтобы снять с камер информацию.

Эдклинт вздохнул. История Залаченко становится запутанной сверх всякой меры.

– Ладно. Спасибо. Иди домой. Мне надо это обдумать.

Моника Фигуэрола пошла в зал на площади Сант‑Эриксплан и занялась спортом.

*

Для связи с Эрикой Бергер в «СМП» Микаэль Блумквист воспользовался синим резервным телефоном Т10. Его звонок прервал совещание, на котором Эрика обсуждала с редакторами, под каким углом следует подавать статью о международном терроризме.

– О, привет… подожди секунду.

Эрика прикрыла трубку рукой и огляделась.

– Думаю, мы все обсудили, – сказала она, дав последние инструкции по поводу своей позиции. Оставшись в стеклянной клетке в одиночестве, она снова взялась за телефон.

– Привет, Микаэль. Прости, что я пропала. Я просто совершенно завалена работой, необходимо вникнуть в тысячу вещей.

– Я тоже, собственно, не сидел сложа руки, – сказал Микаэль.

– Как дела с историей Саландер?

– Нормально. Я звоню не поэтому. Мне необходимо с тобой встретиться. Сегодня вечером.

– Я бы с удовольствием, но мне придется просидеть тут до восьми. И я смертельно устала. Я на ногах уже с шести утра.

– Рикки… речь не о том, чтобы поддержать твою сексуальную жизнь. Мне необходимо с тобой поговорить. Это важно.

Эрика секунду помолчала.

– В чем дело?

– Поговорим при встрече. Но дело не из приятных.

– О'кей. Я буду у тебя дома около половины девятого.

– Нет, не у меня дома. Это долгая история, но моя квартира еще какое‑то время будет на карантине. Приходи в «Котелок Самира», выпьем пива.

– Я за рулем.

– Хорошо. Тогда выпьем легкого пива.

Заходя в половине девятого в кафе, Эрика Бергер пребывала в легком раздражении. Ее мучила совесть, что она даже ни разу не позвонила Микаэлю с того дня, как ушла в «СМП». Но столько дел, как сейчас, у нее не было никогда.

Микаэль Блумквист помахал рукой от столика в углу, возле окна. Эрика немного замялась в дверях. На секунду Микаэль показался ей чужим, и она почувствовала, что смотрит на него другими глазами. Кто это? Господи, устала. Потом он встал и поцеловал ее в щеку, и она с ужасом осознала, что несколько недель даже не думала о нем и безумно по нему соскучилась. Словно бы время в «СМП» было сном и она сейчас проснется на диване в «Миллениуме». Просто невероятно.

– Привет, Микаэль.

– Привет, главный редактор. Ты ела?

– На часах половина девятого. У меня нет твоей отвратительной привычки наедаться на ночь.

Но потом Эрика все же обнаружила, что смертельно голодна. Самир принес им меню, и она заказала легкое пиво, маленькую порцию кальмаров с ломтиками картошки. Микаэль заказал кус‑кус и легкое пиво.

– Как ты поживаешь? – спросила она.

– Мы живем в интересное время. Я занят по уши.

– Как дела с Саландер?

– Она часть этого интересного времени.

– Микке, я не собираюсь никому выдавать твой материал.

– Прости… я не уклоняюсь от ответа. Сейчас все несколько запуталось. Я тебе с удовольствием расскажу, но это займет полночи. Как тебе живется в роли шефа «СМП»?

– Не совсем как в «Миллениуме».

Она немного помолчала.

– Приходя домой, я засыпаю, как потушенная свечка, а когда просыпаюсь, у меня перед глазами стоят бюджетные калькуляции. Я соскучилась по тебе. Может, пойдем к тебе домой и поспим? На секс у меня нет сил, но я бы с удовольствием свернулась у тебя под боком.

– Прости, Рикки. Моя квартира сейчас не лучшее место.

– Почему? Что‑нибудь случилось?

– Ну… одна компания понаставила у меня в квартире жучков и прослушивает каждое мое слово. А я установил камеры скрытого наблюдения, показывающие, что происходит, когда меня нет дома. Думаю, нам не стоит демонстрировать миру твою голую задницу.

– Ты шутишь?

Он замотал головой.

– Нет. Но встретиться с тобой мне было необходимо не из‑за этого.

– Что случилось? У тебя такой странный вид.

– Ну… ты перешла в «СМП». А мы в «Миллениуме» наткнулись на материал, который потопит твоего председателя правления. Речь идет об использовании труда детей и политзаключенных во Вьетнаме. Думаю, мы угодили в конфликт интересов.

Эрика опустила вилку и пристально посмотрела на Микаэля. Она сразу поняла, что он не шутит.

– Дело обстоит так, – сказал он. – Боргшё является председателем правления и основным владельцем компании под названием «СвеаБюгг», которой, в свою очередь, полностью принадлежит дочерняя фирма «Витавара АБ». Они производят унитазы на предприятии во Вьетнаме, которое значится в ООН как использующее детский труд.

– Повтори.

Микаэль в деталях пересказал написанную Хенри Кортесом статью. Открыв портфель, он достал копии документов. Эрика медленно прочла статью Кортеса, потом подняла взгляд и посмотрела Микаэлю в глаза. В ней поднималась безрассудная паника, смешанная с недоверием.

– Как получилось, что сразу после моего ухода «Миллениум» первым делом начал жесткую проверку членов правления «СМП»?

– Рикки, это не так.

Он объяснил, как выросла статья.

– И как давно ты об этом знаешь?

– С сегодняшнего дня. Мне все это страшно не по душе.

– Что вы собираетесь делать?

– Не знаю. Статью надо публиковать. Мы не можем сделать исключение только потому, что речь идет о твоем начальнике. Но никто из нас не хочет навредить тебе. – Он развел руками. – Мы в отчаянии. Особенно Хенри.

– Я по‑прежнему вхожу в правление «Миллениума». Я – совладелец… это будет воспринято как…

– Мне ясно, как это будет воспринято. В «СМП» тебя смешают с грязью.