Широкий Дол - Филиппа Грегори

– Пожалуйста, Гарри, возьми меня с собой, – все же сказала я умоляющим шепотом. – Обещаю, что буду вести себя хорошо. – И я незаметно для мамы слегка коснулась губами его щеки где-то возле уха. Больше он выдержать не смог; он ласково отстранил меня от себя, и я заметила, как напряжено его лицо, особенно мышцы вокруг глаз.

– Конечно, Беатрис, – любезно ответил он, с трудом владея собой, – если Селия так сильно этого хочет. Да и на мой взгляд, идея чрезвычайно удачная. Я прямо сейчас напишу ей, а потом присоединюсь к вам с мамой в гостиной, и мы вместе выпьем чаю.

Ему явно хотелось как можно скорее выйти из комнаты, чтобы несколько остыть после моих прикосновений. Я осталась наедине с мамой, но она на меня даже не глядела – старательно счищала с персика шкурку. Я скользнула на свое место и срезала изящными серебряными ножничками несколько мелких веточек винограда с огромной грозди.

– Ты уверена, что тебе следует ехать с ними вместе? – ровным тоном спросила мама, по-прежнему не отрывая глаз от персика, который держала своими изящными пальцами.

– А почему бы и нет? – с деланым равнодушием сказала я. Но нервы мои был напряжены.

Она явно попыталась найти достойную причину, но не сумела, и я спросила:

– Вас тревожит, мама, что вы останетесь в доме одна? Но ведь это не такая уж длительная поездка.

– На самом деле мне действительно было бы легче, если бы ты осталась, – призналась она. – Впрочем, я и сама прекрасно справлюсь в течение каких-то полутора-двух месяцев. Дело не в поместье… – Это предложение она оставила незаконченным, и я не стала ей помогать.

– Возможно, Гарри и Селии нужно какое-то время побыть вдвоем… – снова неуверенно начала мама.

– А зачем? – спросила я, забавляясь ее убежденностью в моей абсолютной невинности. Я нарочно заставляла ее вспомнить собственный, довольно печальный, брачный опыт – ведь он не предусматривал ни обязательных ухаживаний, предшествующих свадьбе, ни настоящего медового месяца, этой прелюдии супружеских отношений. Брак моих родителей был просто выгодной сделкой, при заключении которой вовсе не требовались какие-либо особые чувства, и следствием этого стала в итоге взаимная неприязнь.

– Возможно, и вам с Гарри было бы полезно немного пожить врозь… – сказала мама еще более неуверенным тоном, так и не ответив мне. И я, собрав все свое мужество, возмущенно воскликнула:

– Мама, что вы такое говорите?

Видимо, голос мой прозвучал достаточно резко, потому что она вздрогнула и вскинула голову, испуганно глядя на меня своими бледными глазами.

– Ничего, – пролепетала она. – Ничего, детка. Ничего. Просто порой я так боюсь за тебя – ведь тебе свойственны такие бурные чувства. Сперва ты безумно любила, просто обожала своего отца, потом до некоторой степени перенесла это чувство на Гарри… И потом, тебя ничто не интересует, кроме Широкого Дола; ты готова целыми днями бродить по его просторам, точно призрак, привязанный к этим местам. Меня просто пугает твоя чрезмерная привязанность к этой земле. Ты слишком много времени проводишь с Гарри, а я хочу, чтобы ты вела жизнь нормальной, обычной девушки, чтобы ты…

– Но, мамочка, я ведь и веду жизнь нормальной, обычной девушки, – мягко прервала ее я. – Просто моя жизнь не похожа на вашу. Во-первых, времена меняются, а во-вторых, вы ведь росли в городе, а я – в деревне. Но в остальном я ничуть не отличаюсь от своих ровесниц.

Я чувствовала, что маме все еще не по себе, но у нее никогда не хватило бы смелости прислушаться к собственным предчувствиям и внимательней всмотреться в наши с Гарри отношения, в то, что на самом деле происходит прямо у нее перед носом, перед ее испуганными полузакрытыми глазами.

– Смею надеяться, что это действительно так, – неуверенно промолвила она. – Мне трудно судить. Мы видим так мало молодежи. У твоего отца никогда не хватало времени на светскую жизнь, и мы жили так уединенно, вдали от здешнего общества… так что вряд ли я могу справедливо судить…

– Не огорчайтесь, мамочка, – попыталась я утешить ее, и голос мой звучал тепло от неискренней любви. – Я вовсе не помешана на Широком Доле. Вы же сами видите, я готова с радостью уехать даже посреди осени, хотя осень здесь – лучшее время года. И на Гарри я вовсе не помешана; напротив, я очень рада, что он женится на Селии и мы с ней станем еще более близкими подругами. Так что ваши страхи, мама, совершенно неуместны.

Моя мать не обладала ни острым умом, ни надежными инстинктами, и в данном случае ей оказалось не под силу отделить правду ото лжи. Впрочем, даже если бы правда о моих отношениях с Гарри смотрела ей прямо в глаза, она бы скорее умерла, чем согласилась ее разглядеть. Сунув в рот последний ломтик персика, она одарила меня извиняющейся улыбкой и сказала:

– Ты права, глупо, что я так беспокоюсь. Но это только потому, что я испытываю ответственность за тебя и за Гарри, и, поскольку вашего отца больше нет, я одна должна теперь руководить вами и как-то направлять вас. Мне бы так хотелось, чтобы у нас был по-настоящему счастливый дом!

– Но это же так и есть, – твердо заявила я. – А когда Селия станет жить с нами вместе, наш дом станет еще счастливее.

Мама встала, и мы с ней двинулись к дверям. Чуть забежав вперед, я изящным куртуазным жестом распахнула их перед нею, а она остановилась, поцеловала меня в щечку и сказала с нежностью:

– Благослови тебя Господь, моя дорогая! Пусть Он спасет и сохранит тебя, милая моя девочка! – И мне показалось, что она упрекает себя за недостаточную любовь ко мне и за те нехорошие подозрения, что закрались в ее душу, когда она увидела, как я обнимаю Гарри.

– Благодарю вас, мама, – сказала я, и благодарность, прозвучавшая в моем голосе, была отнюдь не притворной. Меня действительно тронула ее попытка исполнить свой долг по отношению ко мне и, воспользовавшись материнской любовью, принудить меня заключить некую сделку, выгодную, с ее точки зрения, мне самой. В детстве она заставила меня немало страдать, но эта боль, вызванная ее безоговорочным и абсолютным предпочтением Гарри, со временем притупилась, а мои чувства по отношению к ней превратились в лед. Но я все же оценила ее честную, достойную попытку проявить к нам, своим детям, равную любовь и заботу.

– Я прикажу подать чай, – сказала мать и вышла из комнаты, оставив меня размышлять над охватившими меня сложными чувствами.

Ах, если бы жизнь была так проста, как это кажется моей маме! Как просто было бы жить, если бы меня и Гарри объединяли простые и ясные партнерские отношения, если бы Гарри собрался жениться по любви, если бы я грезила о счастье в новом доме с любящим супругом! Как легко было бы жить без стольких тяжких грехов за душой!