Заклятые любовники - Марина Эльденберт

Полицейский и высокий мужчина скрутили убийцу раньше, чем тот успел шаг ступить. Он сыпал такими проклятиями, что будь на моем месте девушка поскромнее, свалилась бы в обморок. Глаза его закатились, язык вывалился изо рта, он гримасничал и дергался, пока его пытались усадить на стул, с тонких губ сорвалось воем:

— Грязнаааая девка должна умереть!!! Грязнаааая….

— Заставьте его замолчать, — даже я вздрогнула от зловещего холода в голосе де Мортена.

По вагону прокатилась волна чудовищной силы, я чувствовала вибрации магии, расходящиеся от Винсента: сильные, яркие, подавляющие. Упрашивать полицейского не пришлось, он мигом запечатал безумцу рот при помощи какой‑то тряпки. Тот мычал до тех пор, пока миссис Эпплгейт не подошла и не встала перед ним — так, чтобы мы не могли друг друга видеть.

Винсент приблизился, подвинул мне кресло, помог сесть. Сжал мои ледяные ладони, чтобы согреть, и немного понизил голос.

— Луиза, мистер Джефферс работает на Фрая. Он задаст вам несколько вопросов, потом я провожу вас в купе. Договорились?

Не в силах удивляться, я кивнула, а Винсент уступил место высокому мужчине. Сам де Мортен вернулся к остальным. Они о чем‑то негромко разговаривали, а я не могла отвести от него взгляда. Как же хотелось, чтобы он был рядом! Просто держать его за руку…

— Вы раньше встречались с человеком, который на вас напал, леди Луиза?

— Нет, — по — прежнему хрипло ответила я. — Видела его первый раз в жизни.

Который мог стать последним.

Я оттолкнула эту мысль, подавив желание зажмуриться и сжаться в комочек.

Точнее, второй, первый раз был в ресторане. Но это ведь не считается?

— Его зовут сэр Томас Хилкот, — мистер Джефферс подался вперед, — баронет.

Хил кот, Хилкот… Хилкот?! Баронет?! Тот самый ханжа, который забрасывал меня письмами с пожеланиями гореть в очищающем огне?!

Судя по всему, я изменилась в лице, потому что мужчина вперил в меня пристальный взгляд.

— Его имя вам известно. Откуда?

— Он меня проклинал, — я сглотнула и поморщилась. — В письмах. Обещал адемово пламя и вечные муки. Из‑за того спектакля, в котором я играла, «Злая любовь». Кажется, что‑то такое он и кричал, когда пытался меня задушить. Что‑то про грязь.

— Он когда‑нибудь угрожал вам лично?

— Я же сказала, что вижу его впервые. Даже не представляла, что кто‑то из подобных ему людей способен на убийство. Обычно дальше оскорблений дело не идет.

— Расскажите все, что помните. Сколько было писем. Когда пришло последнее. Что именно он писал.

— Думаете, я их считала?

Пришлось вспоминать все, начиная с угроз в записках, которые потом превратились в письма с подробными объяснениями причин моей порочности. Разумеется, сами письма остались только в воспоминаниях: эту гадость я уничтожала сразу, а последние конверты с именем баронета отправляла в камин, не вскрывая.

Я облокотилась о столик, глядя на холодное зимнее солнце, лениво взбирающееся по небосводу над невысокими треугольными крышами, на снующих перед зданием вокзала торговцев. Здесь не было зданий выше двух этажей, от того заснеженный станционный городок казался игрушечным. Мистер Джефферс записывал все, от постоянно повторяющихся вопросов с разными формулировками немного тошнило. Наконец он оставил меня в покое и отошел к остальным.

— Уведите меня отсюда, — попросила я Винсента, — пожалуйста.

Он помог мне подняться, закутал в свой плащ и вывел на перрон, за что я была ему искренне благодарна. Не уверена, что смогу остаться в этом купе одна хотя бы на минуту.

Мы прогулялись к небольшому, но красивому зданию вокзала. За ним раскинулся городок, и в другой раз я не преминула бы остановиться у резного заборчика, чтобы рассмотреть все как следует, но сейчас просто шла с рядом Винсентом, положив руку поверх его. Перед глазами растянулось ожерелье состава и зябко ежащиеся, снующие туда — сюда пассажиры. Более теплолюбивые скрылись в вагонах.

Перед глазами все еще стояло остроугольное лицо, вылезающие из орбит глаза и вопли: «Грязная девка должна умереть…» Вчера, за ужином, Хилкот меня узнал и решил, что мне не место в этом мире. Просто потому, что он сумасшедший. Просто потому, что мы оказались в одном поезде? Неужели такие решения принимаются спонтанно? Ты просто выходишь в ресторан, видишь неугодного тебе человека и идешь его убивать. И все.

Ноги только чудом не подогнулись, а Винсент остановился и поднес мои дрожащие пальцы к губам.

— Луиза, все закончилось.

Почему у меня такое чувство, что все только начинается?

— Я думала, что он меня убьет, Винсент. Несколько часов назад я думала, что умру. Он с силой сжал мои пальцы.

— Думайте о хорошем. Например, о том, что моя любовь к ночным бдениям спасла вам жизнь.

— Вы вышли прогуляться?

— Подышать свежим воздухом. Увидел, как ваше окно светится в ночи, и подумал: если это огонь моей боевой бабочки, то я не против побыть мотыльком.

Я слабо улыбнулась.

— Спасибо, что пытаетесь развеселить, но сейчас это все равно что класть варенье в прокисшую кашу.

— Обожаю вашу образность. Луиза, посмотрите на меня.

Подчиняясь гипнотической силе его голоса, я заглянула ему в глаза. Винсент стоял рядом: такой родной и такой хмурый, как пасмурный день в Лигенбурге.

— На случай, если среди пассажиров поезда окажутся еще какие‑нибудь нетерпимые к театру личности, с вами будет миссис Эпплгейт. Теперь она не решится спать, даже если очень захочет.

— Почему Хилкот набросился на меня? Я не знаю. Не могу понять. И это пугает больше всего.

— Джефферс беседовал с его сестрой. Ей показалось немного странным, как спешно Хилкот засобирался в гости. Их отец — викарий, здесь, в Болдшире. Они уже сошли с поезда, сестра ждала его на перроне с вещами. Хилкот сказал, что забыл в купе часы и пройдет через вагоны…

— А пошел убивать меня. Неужели можно убить человека только за то, что он ведет себя не так, как тебе нравится?

— Их с сестрой доставят в Лигенбург. Берт разберется что к чему.

Джефферс… Моя компаньонка скорее всего тоже из его ведомства. Осталось только понять, из какого.

— Кто такой Альберт? — спросила я. Не надеялась, что ответят, просто озвучила свою мысль.

— Глава Тайной полиции Энгерии.

Ой.

— Но ему же… но он же… Моложе вас…

— Старше на пять лет.

— Хорошо сохранился.

Мы развернулись и направились назад.

— Как вы подружились?

— В заговоре против Ее Величества было замешано много серьезных людей, даже если не считать регента. Одним из них был прежний глава Тайной полиции.