Заклятые любовники - Марина Эльденберт

Джефферс… Моя компаньонка скорее всего тоже из его ведомства. Осталось только понять, из какого.

— Кто такой Альберт? — спросила я. Не надеялась, что ответят, просто озвучила свою мысль.

— Глава Тайной полиции Энгерии.

Ой.

— Но ему же… но он же… Моложе вас…

— Старше на пять лет.

— Хорошо сохранился.

Мы развернулись и направились назад.

— Как вы подружились?

— В заговоре против Ее Величества было замешано много серьезных людей, даже если не считать регента. Одним из них был прежний глава Тайной полиции.

Какое счастье, что я не родилась наследной принцессой. Или кузиной наследной принцессы. Или кузеном. Спасибо Всевидящий, что я далека от Двора, хотя в последнее время мне это не очень помогает.

— После того, как заговор раскрыли, полетело много голов. Фрая должны были казнить, но я раскопал доказательства его невиновности. Для него это были нелегкие времена, они же сыграли ему на руку. Оклеветанный праведник интереснее любого героя.

Придворные интриги могли стоить головы не только Фраю, но и Винсенту. В таких партиях все зависит от того, на чьей стороне более опытные игроки, и кто сделает решающий ход. При мысли о том, что его могло бы сейчас не быть, внутри все сжалось от ужаса, словно легкие и сердце сдавила ледяная рука.

Миссис Эпплгейт дожидалась на перроне, мы же остановились чуть поодаль. Смотрели друг на друга и молчали, но тишина казалась неестественной. Словно другие мы, в несуществующем мире, вели свой несуществующий диалог.

«Я чуть с ума не сошел, когда понял, что могу вас потерять», — сказал бы тот де Мортен.

«Я только что думала о том же, — ответила бы я. — А еще о том, как глупо мы потеряли последние восемь лет, которые могли бы провести вместе».

Конечно же, это были всего лишь мои фантазии. Просто переполненный потрясениями разум выкидывал вот такие номера. Я отчаянно хотела попросить его остаться со мной, но понимала, что не имею на это права. Винсенту и так досталось по моей милости, не хватало еще снова стать причиной скандала, который тенью ляжет на его имя. Особенно сейчас, когда все силы и репутация де Мортену нужны для продвижения реформы.

Поэтому когда он подал мне руку, я просто молча приняла ее и быстро шагнула в спасительный полумрак вагона, следом за миссис Эпплгейт.

6

Из‑за задержки мы прибыли на станцию на несколько часов позже полудня. Дальше поезд шел через горы — их белоснежные вершины высились вдалеке, и пересекал границу Энгерии. Специально для «Стрелы» был построен тоннель, благодаря которому попасть в Загорье стало значительно проще. Миссис Эпплгейт осталась в городке Хоуэл, чтобы присоединиться к нам на обратном пути, мы же с Винсентом тронулись в дальнейший путь.

До Вайд Хилла был час езды. Де Мортен словно чувствовал мое напряжение и не пытался разговорить. Там, в Лигенбурге это были всего лишь жестокие слова отца и ложь Себастьяна, наверное, я до конца не осознавала, что действительно могу не успеть, но здесь каждая минута казалась вечностью. Я скрестила руки на груди, смотрела в окно и молила Всевидящего о том, чтобы дедушка оказался жив.

Вайд Хилл был моим любимым местом в детстве. Летом холмы напоминали дремлющих зеленых великанов, а сейчас их словно укутали белым бархатом, сверкающим на солнце. Изнеженная мягкой зимой в столице, я совсем забыла, что такое настоящие морозы. Здесь они начинались ближе к середине осени и заканчивались, когда в Лигенбурге уже и следа от снега не оставалось. Холод норовил укусить за щеки, а пронизывающий ветер — забраться под юбки и накидку, сухой воздух обжигал гортань, и казалось, что я застываю изнутри.

Замок возвышался на берегу огромного озера Вайд, которое на полгода обращалось в каток. Летом его зеркальная гладь обманчиво переливалась солнечными бликами, но купаться в нем я не рискнула ни разу: слишком холодной была вода. Места здесь невероятно красивые, но суровые. Только моего деда, потомственного покорителя стихий не пугал даже самый суровый климат: мои предки выбрали эти земли, потому что те бросили им вызов.

Светло — серые стены замка кое — где были занесены снегом, небольшие башенки и массивные покатые крыши напоминали о сказочных дворцах со страниц детских книжек. Вайд построили раньше, чем Мортенхэйм, но мне он никогда не казался старым и мрачным. В его стенах круглый год пылали камины, чтобы разгонять гуляющие сквозняки, а с верхней башни можно было рассмотреть всю округу на много — много миль. Теперь счастливые воспоминания омрачали страшные слова о том, что графа Солсбери я могу не застать.

Я едва не расплакалась от облегчения, когда мы наконец‑то остановились во внутреннем дворе. Чем ближе я была, тем сильнее сердце сжималось от беспокойства. Вот они ступени, которые в детстве казались слишком высокими, вот массивная дубовая дверь, окованная железом, что не так просто сдвинуть с места, большая зала с огромным каменным камином и портретами на стенах. Все здесь осталось именно таким, как я помнила. Даже невысокий рыжий дворецкий, Росс — один из малочисленных слуг.

— Миледи.

Глаза его расширились, потемнели, на какой‑то миг в их небесной синеве сквозь удивление мелькнул укор. Впрочем, сейчас мне было все равно — я вручила Россу накидку и взлетела по лестнице, даже ни о чем не спросив. Здесь мне не нужен был провожатый: комнаты деда я могла найти с закрытыми глазами, поэтому быстро миновала галерею хозяйского крыла, повернула направо и толкнула тяжелую дверь.

Просторная гостиная была пуста, а из‑за приоткрытой двери, ведущей в спальню, доносился тяжелый кашель. На миг сердце сжалось от облегчения, а потом рухнуло в бездну вязкого мутного чувства вины и злобы — Всевидящий, я давно так ни на кого не злилась, но сейчас не представляла, как мне сдержаться при встрече с Глорией.

Я пересекла комнату, толкнула дверь, и в нос ударил запах тяжелой болезни: немытого тела, спертого воздуха, лекарственных трав и настоек. Дедушка, некогда сильный здоровый мужчина, сейчас утопал в подушках. Казалось, он уменьшился в несколько раз, болезнь высушила его, морщинистая кожа обтягивала выступающий череп, по закрытым векам бежали синеватые прожилки вен, тонкие руки безжизненными плетьми лежали поверх покрывала. На тумбочке рядом с кроватью дымилась курительница, источая горьковатый аромат, кресло с перекинутой через него шалью пустовало.

— Глория… — хриплый старческий голос тем не менее не растерял уверенности и силы. — Подай воды!

Я улыбнулась сквозь застилавшие глаза слезы: несмотря ни на что, дедушка оставался собой. Взяла стакан, стоящий на подносе, и шагнула к постели, опустилась на край.