Поиск дорог (СИ) - Букия Оксана

— Они умрут?

Олайя неопределенно пожала плечами.

— Есть один маленький шанс.

Она с болью посмотрела на него. Дим почувствовал, как у него сжимается сердце. Он опустился на пол.

— В нашу последнюю встречу с Аурино, — начал он, глядя в никуда, в пустое пространство перед собой, — он сказал мне, что женщина, с которой у него были отношения ждет ребенка, что он против и тот не должен родиться на свет. Ему не нужны проблемы, — он сглотнул вязкий комок, вставший в горле. — Он сказал, что отдаст мне тебя, если я найду ее и верну, — Дим перевел глаза на роженицу. Посмотрел на Олайю.

Она беззвучно плакала. По ее щекам текли слезы, размывая кровавые полосы. Он не отрываясь смотрел на нее.

— Все что мы делали в последнее дни — безумие. Мы можем все изменить. Сейчас.

Дим потянулся к ней. Девушка отвесила ему пощечину. Порывисто прижалась, гладя по щеке, по которой ударила.

— Лала, — он даже этого не заметил, — мы можем изменить нашу судьбу. Поменять наше счастье на…, - он запнулся.

— Наше счастье в обмен на их жизни, — договорила Олайя за него, кивнув головой в сторону Агнии. — Счастье — на жизнь. Ты сможешь жить с этим?

— Я люблю тебя. Ради тебя я готов на все.

Она еще сильнее обняла его.

— Ты — не он, — прошептала она, — тебе не безразличны чужие несчастья. Ты готов сражаться за тех людей в деревне, хотя прекрасно понимаешь, что их судьбы капля в море несправедливости и страданий, в котором живут люди в Астрэйелле. Ты готов создать новый мир только чтобы твоя сестра была счастлива. Ты будешь искать дорогу, по которой мы обязательно снова встретимся. Но ты не убийца! Ты не будешь причинять боль только для того, чтобы самому быть счастливым. Ты не такой как все. Ты особенный. И я люблю тебя больше жизни.

— Ты сама сказала, что они умрут!

— Я могу сделать ей операцию и вытащу ребенка. Мне хватит на это силы и времени.

— Если я сниму обруч бессилия, формула союза наберет свою силу и это будет уже необратимо.

— Если я не сделаю то, о чем говорю — они оба будут умирать долгой мучительной смертью.

Дим запустил пальцы ей в волосы.

— Каждый день без тебя — хуже смерти. Мучительная пытка.

— Я буду тебя ждать, — Олайя прижалась, спрятала мокрое от слез лицо у него на груди. Он чувствовал, как ее тело сотрясается от рыданий.

— Я всегда буду возвращаться к тебе.

Димостэнис положил ей руку на грудь, чувствуя нити своего плетения. Невыносимо больно отказываться от своей самой сокровенной мечты, стоя от нее всего лишь в шаге.

— Ты меня любишь.

— И ты меня.

Обруч бессилия распался, уходя свободной силой в ее кровь. Она глубоко вздохнула. Подняла голову, расправила плечи.

— Позови Милору и еще женщин, которые были. Мне нужна будет помощь, — Олайя опустилась перед роженицей.

Он стоял, не двигаясь, не смея уйти от нее, не смея больше не смотреть на нее.

Она повернула к нему голову.

— Уходи! Прошу тебя. Ты думаешь, тебе одному больно?

Димостэнис закрыл глаза, медленно отступая вглубь комнаты. Наткнулся спиной на дверь, открыл.

Всего в одном шаге!

Милора вышла из комнаты чуть меньше чем через сэт.

— Все закончилось. Ребенок жив. И его мама.

Дим не ответил. Ему было все равно.

— Целительнице, — это слово женщина произнесла с глубоким почтением, — стало плохо. Она отдыхает.

Он рванул в комнату. Распахнул дверь.

Олайя сидела в кресле. Голова запрокинута, руки безвольно лежат на подлокотниках. Она была без сознания. Дим отнес ее в комнату. Бережно положил на кровать, оттер с лица и рук кровь. Позволил себе сесть рядом, еще раз дотронуться до губ. Ее дыхание было едва слышным, а ладони ледяными. Дим понимал, что времени осталось совсем чуть-чуть. Подошел к окну, послал сильный импульс.

Олайя в себя так и не пришла, когда он, закутав ее в плащ, вышел из дома, где их уже ждал Хорун.

Они едва долетели до границы центральной квоты, когда встретили первый патруль. Обычно гвардейцы контролировали воздушное пространство лишь над Эфранором, но сейчас едва он опустился в зону видимости, как их окружили сразу пять летунов с наездниками.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Однако их не тронули, лишь сопровождали на почтительном расстоянии. Пока они не долетели до следующей границы и конвой не сменился. Дима это устраивало, лишь бы никто не отнимал у него драгоценного времени. У границы Эфранора патруль усилился. Появились каратели. Их по-прежнему не трогали.

Здесь поводень уже был в полной своей силе. Из-за стены дождя сложно было различить что-либо на расстоянии вытянутой руки. Вода заполняла собой все пространство от небес до земли. Порывы промозглого холодного ветра превращали крупные капли в кусочки льда, которые больно впивались в кожу, раня ее, особенно на такой высоте. Димостэнис выставил защиту, огородив их троих серебряным щитом, в котором стихии вязли, растворялись, наполняя дополнительной силой.

Наконец в этой дождливой хмури Дим смог различить шпиль Эллетера, разделяющую стену, дворец. Он начал снижаться. Ярх приземлился на заднем дворе, где не было лишних свидетелей и любопытных глаз. Каратели еще кружили в небе, когда он спешился, поправил на Олайе сбившийся плащ и скрылся во дворце.

Коридоры были пусты, каждый шаг гулким эхом разносился по стенам, отражался в его сердце. Позднего гостя никто не остановил, не преградил дорогу, не мешал. Димостэнис дошел до покоев его величества. Здесь тоже никого не было. Он толкнул тяжелую дверь и вошел. Комнаты были пусты, лишь в самой дальней, в спальне он увидел свет огневиков.

Аурино сидел в кресле, в его руках была книга, которую он с интересом читал. Димостэнис прошел мимо, положил Олайю на огромное белоснежное ложе. Прядь волос выбилась и лежала на ее лице. Он не сдержался, убрал ее, в последний раз позволив себе, на доли мгновения прикоснуться к ней.

Грудь сдавило. Боль от предстоящего расставания он ощущал физически. И это было хуже любой пытки.

Что император ждет от него сейчас? Дим посмотрел на Аурино, все так же не отрывающего взгляда от книги, как будто ничего не произошло. Что надо сделать, чтобы он отдал ему Олайю?

Упасть перед ним на колени. Покаяться во всех своих грехах. Присягнуть на верность и заверить, что будет снова преданно служить ему.

В это жуткое мгновение Димостэнис понял, что готов сделать это.

Рассказать, что знает о Мюрджене, о Фельсевере, даже о поселении. Рассказать об Агнии и о ребенке.

Огневики торжественно и зловеще освещали недвижимую фигуру императора. Тени от них застыли на стенах и потолке.

… И ты обязательно найдешь дорогу, на которой мы снова встретимся …

Дим сделал шаг вперед.

Чем не выход? Просто склониться перед своим императором. Ведь так изначально было положено. Он был рожден, чтобы служить. Чтобы быть верным и все свои силы отдавать на благо своего властителя.

Еще один шаг. Обернулся на Олайю. И когда она откроет глаза, она вновь увидит его. Как она хотела. Что ему вся Вселенная, если он сможет сделать счастливой ее!

Всего лишь склонить голову и быть покорным.

Еще одни шаг. Он уже совсем рядом.

… Ты — не он. Ты особенный ….

Дим глубоко вздохнул, обрывая нити силы, пленившие его. Мощь дара Эллетери откатила, разомкнула свои губительные объятия. Дышать стало легче. В голове прояснилось. Он выставил щиты, серебро второй кожей окутало его.

Аурино захлопнул книгу, повернулся к нему.

— Почти получилось, — он слегка раздосадовано поморщился и окинул Димостэниса взглядом с головы до ног. — Я гляжу, ты тоже зря время не терял. И честно говоря, смог удивить меня. Я ждал вас гораздо раньше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В его светлых, почти прозрачных глазах, светилось самодовольство и превосходство победителя.

Сейчас Диму хотелось его убить. Вызвать на поединок и уничтожить, стереть с лица Элиаса, чтобы даже воспоминания не осталось. Однако даже если у него получится, Олайя переживет его всего на несколько сэтов. Если бы формула скрепления союза распадалась со смертью ее создавшего, Дим бы уже давно попытался сделать это.