Песнь серебра, пламя, подобное ночи - Амели Вэнь Чжао

ци вокруг них, обнаружил, что едва может их призвать. Энергия покружилась на кончиках его пальцев и рассеялась.

Цзэнь попытался снова, но после резни и ухода демона что-то внутри него дало трещину.

– Прошу прощения. – Когда он опустил руку Лань, к горлу подступила тошнота. – Кажется, сегодня я зашел слишком далеко.

Стоя среди стремительно бегущей реки и безмолвных, наполненных туманом лесов, он испытал новое чувство. Потребовалось несколько мгновений, чтобы найти ему название: беспомощность. Вот уже двенадцать циклов он не испытывал ничего подобного, потому что даже в самых опасных для жизни ситуациях знал, что у него есть запасной выход. Что, если придется, у него всегда припрятан туз в рукаве.

Как бы он ни пытался бороться с демоном, он привык полагаться на его силу, свернувшуюся кольцом внутри него.

Теперь у него не было ничего – ни капли ци, чтобы наложить Печать на отслеживающее заклинание, чтобы избавить Лань от боли, вызванной металлическим заклинанием, даже чтобы создать печать Врат обратно на Край Небес.

Ему было нечем бороться. Нечем защищаться.

И нечем защитить тех, кого он любил.

Хуже того, элантийцы приближались к Центральным равнинам, к школе, к последнему проблеску надежды для хинов вернуть свое царство и свободу.

Лань сказала, что ему пришлось выбирать меньшее из двух зол, и оказалась права. Выбор придерживаться добра, практиковать Путь равновесия, был непозволительной роскошью. Последние одиннадцать циклов Цзэнь делал все, чтобы следовать этому пути, и это привело его к сегодняшнему дню. К этому самому моменту. Сотни погибших от его рук все еще было недостаточно, чтобы подавить ужасную мощь элантийцев.

Вся история этого царства строилась на одних и тех же выборах.

Убей или будешь убит.

Побеждай или будешь побежден.

Он запятнал свою душу в тот момент, когда заключил сделку с демоном. Больше не было смысла пытаться быть хорошим, притворяться, что он когда-нибудь сможет стать преданным учеником Пути, когда его история и родословная говорили об обратном.

Если вы так и будете придерживаться пути между двумя крайностями, в конечном итоге останетесь ни с чем.

– Все в порядке, – мягко сказала Лань, возвращая его к реальности. – Мы вернемся на Край Небес. Мастер Нун, скорее всего, уже приехал; он и мастер Улара извлекут металлическое заклинание. И мы… мы расскажем им обо всем.

Вернуться на Край Небес. Цзэнь подумал о первой ночи, когда он зашел в школу много циклов назад, о полных отвращения взглядах мастеров, когда они поняли, кем он являлся и что держал в себе. О том, как другие ученики держались от него на расстоянии после инцидента в Зале Ста Исцелений. Как бросали ему вслед взгляды и как перешептывались за его спиной.

Цзэнь посмотрел на свои гладкие, теперь уже без шрамов руки. Что скажут мастера, когда поймут, что он сделал? Что он потерял контроль над привязанным к нему демоном и без разбора убивал как элантийцев, так и мирных хинских жителей?

– Если расскажем им, они запретят нам снова покидать Край Небес, – тихо сказал он. – Твою окарину конфискуют, а меня подвергнут феруле и изоляции.

Лань крепче сжала гладкую черную поверхность окарины. Цзэнь понял, что все это время она прятала ее в рукаве.

– Моя мать не просто так оставила мне карты, ведущие к Богам-Демонам, – заявила она. – Я никому не позволю отнять их у меня. Нужно только понять… Мне нужно понять, что именно она хотела, чтобы я с ними сделала.

– Теперь и элантийцы видели карты, – без каких-либо эмоций добавил Цзэнь, стараясь ничем не выдать собственных мыслей. Прямо сейчас было важно, чтобы она сама пришла к нужному выводу.

– Эрасциус жив. И то, что он искал все эти циклы… из-за чего убил мою мать… все было спрятано в окарине, – ответила Лань, с ужасом подняв взгляд на Цзэня. – Все это время он искал Богов-Демонов, Цзэнь.

– Он сказал мне, что будь у него демоническая сила, он не стал бы ее сковывать, а овладел бы ею. Элантийцы хотят завладеть силой четырех Богов-Демонов. Ты видела, на что способен в одиночку низший демон. Теперь представь, какой огромной силой могут обладать четыре легендарных существа, – продолжил он низким голосом. – Элантийцев будет не остановить.

– Мы не можем позволить им найти Богов-Демонов, – прошептала Лань.

Он посмотрел на далекие горы, на пробуждающееся небо и согласился:

– Не можем. Следовательно, мы должны найти их первыми.

23

Долг практика состоит в том, чтобы защищать, а не нападать, помогать, а не причинять вред и стремиться к миру, а не к войне.

Дао цзы, «Книга Пути»

Классика добродетелей, 3.4

Когда Лань впервые прибыла на Край Небес, это место выглядело как мечта: изогнутые крыши храмов тянулись между зубчатыми горами, усеянными зелеными соснами. Здания из прошлого каким-то образом бросили вызов времени.

Теперь же время было на исходе.

Стоял поздний вечер, красное солнце клонилось к западу. Они провели день в пути, то используя Искусство Света, то останавливаясь, чтобы передохнуть. Цзэнь, чье лицо было бледным и осунувшимся, оставался сдержанным и время от времени бросал взгляд на свои руки.

Пограничная печать была нехарактерно тихой, когда они проходили через нее, и даже подъем по девятьсот девяноста девяти ступеням не показался таким долгим, как раньше. Сначала они прошли мимо Комнаты Водопадов Мыслей, где Мастер Текстов занимался с младшими учениками. При взгляде на Цзэня и Лань кровь отхлынула от лица мастера Наня. Он, заикаясь, велел одному из учеников присмотреть за классом, а сам поспешил за ними в Зал Ста Исцелений.

Мастер Нун вернулся, так что теперь Лань могли надлежащим образом прооперировать и убрать из ее руки металлическое заклинание. Мастер медицины, невозмутимый мужчина с белой бородой и длинными кустистыми бровями, велел ей прилечь и вручил миску горького отвара. Когда успокоительное начало действовать, она услышала, как мастер Нун сказал Цзэню, что в комнате может остаться только он сам и его помощники. Лань хотела протянуть руку и попросить Цзэня не уходить, но ее язык отяжелел, а веки опустились. Лицо Цзэня вырисовывалось из темноты, пока он тоже не растворился, а ее имя на его губах не превратилось в дым.

Когда Лань снова проснулась, стояла глубокая ночь. На тумбочке рядом с ее кроватью мягко горела бумажная лампа, отбрасывая тени на резные окна. Кто-то накрыл ее одеялом.

Только посмотрев на свою левую руку, Лань осознала источник своей боли. Кто-то будто бы вырезал неровные полоски ее плоти, а затем сшил их обратно. Ее кожа