Песнь серебра, пламя, подобное ночи - Амели Вэнь Чжао

потекла по его подбородку. Практик покачнулся в ее объятиях и повалился на землю. Содрогнувшись в последний раз, он замер.

На другом конце камеры Эрасциус, поднявшись на ноги, поспешил вытащить из ножен свой меч. Звук трения металла о кожу повторился, когда оставшиеся Ангелы тоже обнажили свое оружие.

– Ты маленькая… – Зимний маг прошипел слово, которое, как Лань знала, было самым унизительным из оскорблений на его языке. Он шагнул к ней, подняв оружие. – Теперь, когда я собственными глазами видел карты, ведущие к Богам-Демонам, ты мне больше не нужна. Пришло время встретить судьбу, которая ожидала тебя еще двенадцать циклов назад.

Его меч описал дугу, обещающую смерть, но так и не коснулся Лань.

Взрыв ци рванулся вверх, выбив оружие из рук Эрасциуса и снова отбросив мага и его стражников назад. Колени Лань подогнулись, и она рухнула на пол… оказавшись лицом к лицу с Цзэнем.

Он, упершись одной рукой в пол, а другой схватившись за грудь, с трудом встал на четвереньки. Кровь, струящаяся из его раны, потемнела и теперь поднималась вверх, как дым.

– Лань, – выдавил он. Девушка едва узнала его голос. Волосы, мокрые от пота и крови, прилипли к лицу Цзэня. – Лань, беги.

– Что? Нет. – Она потянулась к нему, но он отпрянул. – Цзэнь, что ты…

– Беги, – прорычал он. Все больше черного дыма вырывалось из его груди, отчего энергия вокруг них пульсировала. – Что бы ни случилось дальше… Я не могу… не смогу контролировать…

– О чем ты говоришь? – воскликнула она. Ци вокруг Цзэня стало таким густым и пропитанным зловонием чего-то ужасного, что Лань чуть не стошнило. Сжимая свою окарину, она потянулась к практику и вцепилась пальцами в ткань его халата. – Посмотри на меня, Цзэнь.

Когда он наклонил голову, завеса черных волос раздвинулась, открывая его лицо. Лань отшатнулась, таким диким было выражение его лица: скривившиеся губы, демонстрирующие оскал. Глаза… Однажды она видела эти глаза в Хаак Гуне, черные, от радужной оболочки к склере, только с намеком на белое.

– Потому что, – сумел выдохнуть Цзэнь, когда чернота заполнила его глаза, – внутри меня был заключен демон, и Эрасциус только что его освободил.

22

Человек, который во всем придерживается середины, стоит на пути долга и никогда не должен с него сходить.

Доктрина Срединного царства

Тринадцать циклов назад, династия Цин императора Светящегося Дракона (Шо Луна), Северные степи

Под бесконечным голубым небом раскинулись плоскогорья, среди которых потерялся мальчик. Он стоял по колено в снегу, оглядывая сверкающий белизной пейзаж, нетронутый, если не считать обнаженных серебристых берез, походивших на скелеты. Время года сменилось, а с ним исчез и целый клан, целая родословная была стерта со страниц истории.

Снег толстым слоем лежал на лугах, которые он когда-то называл домом, похоронив то, что осталось от его семьи. Всего цикл назад здесь стояли юрты с развевающимися черными знаменами, на которых изображалось пылающее красное пламя, пышная зелень лугов была усыпана стадами похожих на облака овец, а вереницы верблюдов отбрасывали длинные тени, когда торговцы направлялись к Нефритовой тропе и возвращались с нее. Он почти мог видеть мелькающие фигуры, слышать призрачные крики детей, танцующих в бесконечных зарослях ковыля.

Они были последними из своего клана. После падения Ночного убийцы оставшиеся представители кланов либо присягнули на верность Императорскому двору, либо были массово казнены. И все же оставались и те, что ушли в подполье, спасаясь от преследования имперской армии. Отец мальчика возглавлял одну из таких фракций – последнюю из их рода. Они скрывались в глубоких неумолимых степях в попытке исчезнуть из поля зрения Императорского двора.

Но этого было недостаточно.

Императорская армия поступила умно, атаковав в разгар лета. Зима в степях была слишком холодной даже для северных хинских народов. Так что теперь мальчик, дрожа, ковылял вперед в хлопчатобумажной одежде, слишком тонкой для далекого севера, и в сапогах из овчины на полразмера меньше.

Пошел снег. Раньше он любил снегопады. Рожденный в разгар зимы, на пороге нового цикла, каждый свой день рождения он проводил, наблюдая за тем, как падают снежинки, похожие на гусиные перья.

Теперь он думал только о пронзенном золотым мечом отце, о теле матери, которым воспользовались императорские солдаты, о двоюродных братьях, тетях и дядях, которые лежали в тлеющей куче. Пламя лизало их тела, пока они не исчезли в столбе густого, удушливого дыма.

По какой-то причине воздух изменился, когда он приблизился к месту их рождения и смерти. Что-то обвивало его грудь, мешало дышать, будто камень, давящий на сердце. Чем ближе мальчик подходил, тем сильнее становилось это чувство, пока не стало казаться, что он может задохнуться от горя и ярости.

Затем он увидел верх юрты, торчащий, как могильный камень. Черное шелковое знамя с изображением огня было наполовину занесено снегом. Символ лидера клана.

Знамя его отца.

Ветер завыл, а снег закружился вокруг мальчика, когда тот опустился на землю прямо там, где когда-то стояла юрта его семьи, и издал протяжный, полный муки крик.

Что-то ответило ему в усиливающейся метели.

Ярость в крови застыла, превратившись в страх. Мальчик поднял глаза. Что-то двигалось между струями его дыхания и колышущейся завесой снега. Что-то среднее между силуэтом и тенью. Нечто, не имеющее формы, только смутные очертания, сотканные из гнилой ауры крови, костей и разрушенных вещей.

Существо наблюдало за мальчиком, а он смотрел в ответ. Первоначальный испуг прошел. Теперь мальчиком овладело любопытство и наивная вера в то, что ничто не сможет причинить ему большую боль, чем уже пережитое.

Как же он ошибался.

– Что ты такое? – сказал он на языке своих предков, а не на стандартном хинском, установленном Императорским двором. Из-за того, что он долго ни с кем не разговаривал, его голос был скрипучим и хриплым.

Ветер усилился, и до мальчика донесся голос, идущий отовсюду и в то же время ниоткуда.

– Я – гнев. Я – горе. Я рожден из смерти, разрушения и невыполненной воли.

Мальчик все понял. Он читал запрещенные книги своих предков, которые отец прятал в сундуке из березового дерева и слышал о том, на что когда-то были способны древние. Произнося следующие слова, он обнаружил, что тянется к голенищу сапога, где хранился маленький кинжал, способный рассекать звезды.

– Ты демон. Знай, что этот кинжал может пронзить твое ядро и лишить тебя энергии.

– Разве ты не звал меня? – пробормотал бестелесный голос. – Разве ты не думал о желании стать сильным? Чтобы отомстить? Чтобы сделать с ними то, что