Рок небес - Мэри Робинетт Коваль

замечаешь ни минут, ни дыхания, ни чего-либо еще, кроме волн боли, которые проходили через нас и отступали. Рафаэль был не единственным, кто плакал.

Я была тому эмпирическим доказательством.

* * *

В условиях невесомости у гробоносцев роль не такая, как на Земле.

Рафаэль с Леонардом потянули за собой завернутое в саван тело Терразаса по коридору вниз. Если не считать случая в садовом модуле, скорлупа спокойствия, в которой закрылся Рафаэль, казалась нерушимой. Но внутреннюю боль можно и не заметить снаружи, так что его внешнее спокойствие никого не могло одурачить.

Мне кажется, именно поэтому Паркер отправил всех нас в смотровой купол, прежде чем внешний шлюз открыли. Он, вероятно, отправил бы туда и Рафаэля, если бы не было так очевидно, что он не станет подчиняться этому приказу.

Мы сгрудились у иллюминаторов по левому борту. Не сказать, что в космосе большое значение имеют левый и правый борт, но избавиться от привычки использовать эти обозначения не так уж просто. Хайди подплыла ко мне и зависла в воздухе, обхватив себя руками.

На земных похоронах обязательно завязалась бы светская беседа, на которой мы бы вспоминали о покойном. Последние два дня у меня так и чесались руки напечь пирогов, но я, хоть убей, не могла вспомнить, как завязать нормальный разговор.

Хотя, наверное, «хоть убей» – не самое подходящее выражение в этих обстоятельствах.

Смотровой купол выступал из основной части ровно настолько, чтобы оттуда просматривалась вся задняя часть корабля. Мы сейчас были на солнечной стороне, и корабль блестел на фоне чернильной черноты космоса. Невозможно привыкнуть к тому, насколько глубока эта чернота. Именно глубока. Это слово идеально подходит, потому что при взгляде на нее кажется, будто туда можно провалиться и падать, падать целую вечность.

И, кажется, именно это и предстояло Терразасу.

Затрещал динамик, и послышался голос Рафаэля.

– Дамы и господа. – Голос у него охрип, и он прочистил горло: – Дамы и господа! В этом захватывающем выпуске наш бесстрашный искатель приключений Эстеван Терразас отправляется в новое путешествие, чтобы исследовать глубины далекого космоса.

Из-под хвостовой части корабля выплыли бумажные цветы, а за ними – завернутое в саван тело Терразаса. Ткань парила и делала его похожим на электрического ската, который по инерции плыл теперь бок о бок с нами. Постепенно его скорость спала, и он полетел назад, словно проверяя состояние корпуса. О, смелый, бесстрашный искатель приключений.

Мне пришлось отвернуться от иллюминатора и прикрыть глаза. Господи… Мы ведь вместе летали на Луну. Мой первый полет в космос прошел в компании этого человека. Прошло так много лет, а я до сих пор помню тот полет так хорошо, как если бы он случился вчера.

– Погоди-ка… – Терразас кладет руку мне на плечо и показывает на что-то за иллюминатором: – Смотри.

Там ничего не видно, кроме этой бесконечной черноты. Умом я понимаю, что мы смотрим на темную сторону Земли. Мы входим в ее тень, и в небе происходит волшебство. Выходят звезды. Миллионы звезд в их ясном, пылком великолепии.

Смотри. Я снова открыла глаза, чтобы проводить Терразаса взглядом. Мы были повернуты к солнцу, и потому на небе не было видно звезд, но мои бумажные цветы отражали солнечный свет и казались невероятно яркими на фоне черноты космоса. Терразас развернулся, словно любуясь великолепным видом.

– О нет… – Флоренс подплыла к иллюминатору и прижала руку к стеклу: – Нет. Нет… Твою мать.

Она поняла, что произойдет, еще до того, как это случилось. И так мы все успели увидеть, как тело Терразаса ударилось об антенну, которая была направлена к Земле.

Глава двадцать седьмая

ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗАБАСТОВОК И БЕСПОРЯДКОВ

ВЫНУДИЛО ПРАВИТЕЛЬСТВО ЧИЛИ

ВЗЯТЬ ЖЕЛЕЗНЫЕ ДОРОГИ ПОД КОНТРОЛЬ

Сантьяго, Чили, 20 мая 1963 г.

Растущая волна многотысячных демонстраций, устраиваемых гражданами в связи с нехваткой продовольствия, сегодня вынудила правительство перевести железнодорожное сообщение под контроль армии. Правительство также усилило охрану в стратегических точках и увеличило количество полицейских с водометами, патрулирующих улицы города.

Из-за повреждений на «Нинье» ЦУП переместил весь наш экипаж на «Пинту». После семи месяцев жизни с шестью другими людьми последние десять дней казались мне странными и вызывали клаустрофобию.

В понедельник утром экипажи обоих кораблей собрались на кухне «Пинты» для еженедельного собрания. Я прижалась к стене тесного помещения. Паркер с Бенкоски стояли, кажется, в конце комнаты, которую я совсем не узнавала.

Два корабля были идентичными. Во всяком случае, их такими построили. Но за семь месяцев пребывания на борту две совершенно разные команды все изменили. Некоторые различия сразу бросались в глаза, как, например, нарисованные Хайди на обшивке стен контуры Альп. С этим смириться было проще, чем с мелочами. Например, кофейные чашки стояли на третьей полке в правом шкафчике, а не на первой полке в левом. В ящике для столовых приборов ложки лежали между ножами и вилками, а не справа от них, где было их законное место. Гораздо логичнее ведь положить приборы в ящик в том же порядке, в каком они лежат на столе?

Возможно, самое странное заключалось в том, что маркерная доска у них стояла в противоположном углу комнаты. Не то чтобы это было сильно важно, но мне постоянно казалось, что я смотрю не туда, куда нужно. А Паркер поворачивался не в ту сторону, чтобы взять маркер.

– Так. Нам крайне важно восстановить систему охлаждения «Ниньи» вместе с антенной. Я понимаю, что экипаж «Пинты» хочет от нас поскорее избавиться, но мы все будем делать нежно, без резких движений и по всем правилам. Мы воспользуемся тем, что на корабле находятся сразу две команды, и объединим усилия. Теперь вот что. ЦУП составил план, который, по их мнению, должен сработать. Начнем с системы охлаждения. – Повернувшись к доске, Паркер написал два имени: – Йорк, мы с тобой идем на капитанский мостик «Ниньи». Хочу, чтобы ты выполняла роль второго пилота, так что начинай подготовку прямо сейчас.

В комнате вдруг стало жарко. Кровь прилила к моим щекам. Ощущения были такие, словно тебя, самого младшего в старшей школе, взяли в команду по кикболу[77]. Да еще и не в последнюю очередь, со скрипом, а первым делом.

С другой стороны – кого я обманываю? Кровь отхлынула от лица, и мне уже не было жарко. Паркер следовал правилам. Меня выбрал ЦУП, и Паркер подчинился этому выбору.

– Шёнхаус и Фланнери, на вас выход в космос. Авелино и Грей помогут вам с подготовкой. Де Бер, вы со Стьюманом… Да, Сабадос?

Острые скулы Дон, казалось, вот-вот проткнут ее кожу – так сильно они напряглись.

– ЦУП сказал, что выход должны совершить Уилбурт и де Бер.

– Спасибо. Я в курсе.

Когда Паркер снова отвернулся к доске, Бенкоски скрестил руки на груди и встретился взглядом с Дон. Она открыла