Вразумление, самосотворение и биография - Валерий Николаевич Горелов

прямо у себя в кабинете от давно знакомой бабушки, той самой, что мучилась от высокого давления. Она поведала, что убивали нашу Люсю целой бандой, подчистую ограбили, снасильничали и записку оставили, что будут поступать так со всеми красивыми. Немногим позже информации добавила еще не совсем старая, но с плохим сахаром женщина. Она рассказала, что убийцы были в масках, сделанных из женских чулок, но все равно один свидетель опознал их по фотороботу, а коррумпированная милиция не стала арестовывать, и сейчас они ищут козла отпущения, чтобы быстро посадить. Потом зашел главный уточниться по дате похорон. Чувствовалось, что он испытывает большой дискомфорт, но так как был болтливым, сдержаться не смог и сказал, что коллеги его информировали, что сестричку убивали не менее шести человек, и на теле обнаружено 18 колотых ран. Эти коллеги, похоже, были из судмедэкспертизы, он там близок был. А то, что он дальше пошел болтать, видно, по натуре своей ничего в себе держать не мог. Все его положение и весь ракурс были на виду, тесть его в областном здравоохранении был руководителем, так этот тесть иногда наезжает к зятю, то с проверками, то с рекомендациями. Тогда-то они и пьют сутками на ближней даче.

Только за главным закрылась дверь, появилась жена, она принесла цветов и решила показаться. Он пригласил ее зайти, переодеться в халат и посидеть с ним на приеме, она вообще многое умела, недоучившаяся студентка медвуза. Прикомандированную с утра забрали, и он честно зашивался. Он смотрел на жену, она все еще была хороша. Тщательно помыв руки, жена уселась на место сестры, лицо ее сияло, никогда муж не подпускал ее к работе, а тут она в белом халате, рядом с ним. Зашла очередная больная, села на стульчик, жена измерила ей давление, сделала экспресс-анализ на сахар. Женщине было не больше 45, но, судя по последним анализам, она была обречена. Пилюлин был не в очень хорошем состоянии: он все переваривал сказанное ему главным врачом, это были не рассказки бабушек, этому надо было верить. Его холестерин убежал куда-то далеко, уступив место картине, где шестеро режут беззащитную девушку. Так он и досидит до последнего больного и уйдет из поликлиники с женой, которая будет держать его под руку.

Они пошли пешком, на улице было ветрено и серо. Ей казалось, что Пилюлин идет куда-то целенаправленно. Так и было: он направлялся в маленькое кафе под желтой вывеской, решительно шагнул на крыльцо и толкнул дверь. Здесь когда-то была чебуречная, и давно они любили ходить сюда и есть чебуреки, горячие и сочные. Сейчас тут кафе с барной стойкой и маленькими столиками, покрытыми красными в зеленую клетку скатерками. Они разделись и сели в уголок, народу почти не было. На столике стоял высокий прозрачный стаканчик, в котором был букетик маленьких голубеньких цветочков. Они, конечно, были бумажные, и это были незабудки. Меню было не длинным, но содержательным. Он вдруг вспомнил, что любила его жена, когда была невестой, и заказал ей коктейль, а себе 150 грамм водки и два бутерброда с красной рыбой. Коктейль принесли первым, жена сначала как-то безумно смотрела на него, а потом стала пить и плакать. Он смотрел в окно, где шли люди, ехали машины, и думал о том, почему, чтобы кто-то изменился, обязательно кто-то рядом должен умереть. Наверное, сейчас им обоим хотелось тех самых чебуреков, но той реки уже давно утекли воды, а жить надо в сегодняшнем, ибо и эти воды утекут. Он положил свою руку на руку жены, ее рука дрожала. Принесли водку и бутерброды. Он налил себе, выпил и, не убирая своей руки с руки жены, сказал:

– В воскресенье ты с утра пойдешь в детский дом и из того класса, в котором с детишками занималась Люся, возьмешь девочку в нашу семью. Она будет нашей дочерью.

Он не стал допивать водку, они вышли на улицу, и им казалось, что в этот осенний вечер они ощущают тот самый чебуречный аромат, который был для них выше всех пророчеств и наветов. Но горе их не обошло стороной.

***

Явный провал темы шампуров как-то усмирил пыл Родиона, и он обратился к другому пункту своих размышлений. Сейчас майор думал об оружии фехтовальщиков, что было тоже весьма сомнительно, но надо было отрабатывать. Он почему-то был уверен, что в основе всего лежит именно этот необычный способ убийства, хладнокровного, немотивированного, да еще и, предположительно, с участием женщин. Но в деле фехтования специалист был один, и жил он в областном центре. Человек был возрастной и заслуженный, и надо было продумать, как с ним встретиться.

Утром в пятницу первым докладывал Андрей. Докладывать, собственно, было нечего. Все места, хотя бы имеющие даже косвенное отношение к обуви, он обошел, подошв такого профиля никто не знал, посоветовали ехать в область. Присовокупив ему еще и встречу с мастером фехтования, Родион прямо сейчас и отправил Андрея до понедельника в областной центр. У Сергея с Василием вообще ничего не было. Там, где они пытались найти случайных свидетелей, их и по логике быть не могло, так как ближайший жилой дом был на расстоянии не менее километра, а это и был тот самый дом, куда не дошла убитая. Забор вдоль пешеходной зоны принадлежал спортивному городку, и от места преступления до входных ворот было тоже не менее трехсот метров. Они туда сходили, но ничего внятного услышать от охраны не смогли. Потоптавшись под вывеской «В здоровье – сила, а в силе – дух», ретировались ни с чем. Потом долго курсировали по пешеходной дорожке, в надежде встретить кого-то, кто регулярно ходит этой тропой, но, опять же, ничего существенного не нашли.

Родион совсем забыл про свое обещание Следственному отделу и, схватив со стола акт осмотра места преступления, понесся на третий этаж. Начальник следствия была на месте, но, как оказалось, уже в дверях. Она сунула акт в сейф, поскрипела ключом и сказала Родиону, что идет на доклад по вчерашнему обыску на месте проживания убитой. Было видно, что ее распирает, но по какому поводу Родион узнает только в кабинете начальника, куда его, оказывается, тоже пригласили. Ему там тоже надо было кое-что реализовать, то есть просунуть вновь найденный вещдок на место ранее заактированного. Полковник любил проветривать помещение, и сейчас его так напроветривал, что было реально холодно.

– Что, бодрит? – спросил он у вошедших.

Капитан начала свой доклад по вчерашнему обыску, из которого неожиданно обрисовались мотивы