Вразумление, самосотворение и биография - Валерий Николаевич Горелов

Петровича. Тут наметился крах даже их маленьких открытий. Роман Петрович в акте отметил, что на белой салфетке, предположительно, косметическое средство (губная помада), и собирался дополнительной справкой дать ее химический анализ, такое допускается. Но сегодня вообще обнаружилось, что это вещество к губной помаде не имеет даже самого отдаленного отношения. Вся гипотеза о том, что там была женщина, основанная на маленьком отпечатке и следах губной помады, умирала. На самом деле это было вещество, изобретенное три тысячи лет назад в Китае, под названием верлильен, и было оно вреднейшим для человека, так как приготавливалось путем нагревания серы и ртути.

Ближе к вечеру из областного центра позвонил Александр. Никаких следов найти там, увы, не удалось. Зато он имел хорошую беседу с мастером шпаги и рапиры; тот, действительно, был уже человеком возрастным, но оставался искренне увлеченным. Он много рассказал интересного про колющее оружие, но, увы, ничего похожего на то, что у них фигурировало, припомнить не мог, сказал, что еще покопает, если что-то найдет, то позвонит. Вот такие новости за субботу. А следствие в этот день задержало какого-то Ваню, который давно был замечен в симпатии к неонацистам, и, конечно же, его допросили. Наверх уже просочились слухи, что убийство могло иметь идеологический окрас, и там зашевелились. Так вот, если у следствия был хоть какой-то мотив и даже один задержанный, то у Родиона была только головная боль и ощущение немощности.

Родион все воскресенье просидел дома, он пытался думать, однако это получалось совсем скверно. Вася и Сергей мокли под дождем на кладбище в надежде встретить там каких-нибудь неожиданных гостей. И встретили двух бомжей – охотников за цветами для повторного использования, и промышляющими опивками с могил. Андрей приехал из областного центра и отдыхал с семьей. Родион в воскресенье так и не вышел на улицу, что-то сам себе сварил из того, что было, не вникая в суть, смотрел музыкальный конкурс по Первому каналу, и под него рано уснул.

Утром в отделе они все вместе пытались составить хоть какой-то план. Мастер фехтования и знаток колющего оружия, разговаривая с Андреем, высказал мысль, что то, что они ищут, может больше относиться к медицинскому инструментарию, чем к оружию, просто использовано было не по назначению. Такое видение было свежо, и Родион этим решил заняться сам. Андрея с утра он посадил в Сеть, чтобы тот в ее глубинах пытался искать подошву обуви, а Васю с Сергеем опять вернул на местность, пусть еще там покружат.

Начальство с утра не затребовало, видимо, было увлечено версией следствия. А Родион даже близко не верил в то, что они пытались сотворить. Было ясно, что эта видимость работы ничем не кончится. Так и случилось: к обеду Ваня признался в краже одного из игровых автоматов, его пришлось выпустить под расписку, но следствие эту тему не оставляло, подбирая по городу новых кандидатов. Прежде чем идти к медикам, Родион сел и составил запрос по похожим преступлениям за последние пять лет и по дороге занес в аналитический отдел. Сев в машину, он поехал в районную хирургию, ему казалось, что там, и именно там, может быть такая информация. Собрался целый консилиум, но все, что он им нарисовал и показал, не было врачам знакомо. Технологически оно не встраивалось ни в одну из известных операций, но мысль одну они все же оформили. Этот сорокапятиградусный угол был сделан или для жесткости самой пики, или намеренно – как желоб для стекания крови. Из тканей по этому желобу, как по каналу, кровь должна была отходить наружу, но, конечно, при известном угле наклона.

***

Жена все вечером в глаза заглядывала, то ли с надеждой, то ли со страхом, что что-то могло поменяться, и муж откажется от своего решения. И все-таки решившись, она рассказала ему историю жизни той маленькой девочки из детдома, которую звали Маша, но она называла ее Машенькой. Видно было, как в ней пробуждаются материнские инстинкты и прямо всю ее захлестывают. Она также рассказала, что оформление удочерения – дело не быстрое, но она уже сейчас может ее забирать после того, как заканчиваются уроки.

Пилюлин ни от чего отказываться не собирался, он тоже волновался, только вида не показывал. Он сказал ей, чтобы она занималась этими вопросами, и что они должны выглядеть достойно в глазах ребенка. Жена опять начала реветь, делала она это из-за расстройства нервной системы часто, но старалась, чтобы это проходило тайно, а теща где-то пряталась в соседней комнате. Следующий день был не приемный, но работы было много, и она была писательская. В этот день все, работающие на приемах граждан, подбирали все огрехи по оформлению учета проделанной за неделю работы, отделяли срочное от второстепенного: кого отправлять в стационар, а кого лечить амбулаторно. Почти до обеда он не поднимал головы от карточек, одни из них были толстые, другие таковыми еще не стали.

Где-то к 14 часам пришла жена и привела Машу. Жена, похоже, караулила ее под дверями в ожидании звонка с последнего урока. Ростом девочка была не по возрасту высокая, но явно худее возрастного стандарта. Одета в серое пальтишко, из которого уже основательно выросла, рукава были короткие, а большим на этом пальтишке были только три здоровенные черные пуговицы. Коричневые в рубчик колготки на тоненьких ножках с острыми детскими коленками и черные ботинки не выбивались из образа. Видимо, за кем-то донашивала вещи, они только с виду были крепкими, но, похоже, уже сильно поношеные. Тоненькие косички спускались на грудь, а на ее шейке был модно повязанный красный шарфик, не вязаный, а просто тряпочка. Когда она вошла, то сняла маленькую черную шапочку, ее светлые глазки как-то не по-детски смотрели на Пилюлина, и она тоненьким голосом сказала:

– Здравствуйте, дяденька! Меня зовут Маша, и я хорошо учусь.

У Пилюлина опять в носу предательски защекотало, и он, изобразив крайнюю занятость, смог только сказать жене, чтобы она взяла деньги, пошла в магазин и одела девочку. Жена и девочка радостно переглянулись, и уже в дверях жена обернулась и без надежды спросила, можно ли им маму с собой взять. Он кивнул.

В последние дни с ним что-то происходило. Жуткая смерть девушки, к которой он привык за последние два года совместной работы, в его сознании как бы отодвинула куда-то проблемы «плохого» холестерина, он вдруг увидел, какой жизнью живет, и задумался, сколько вообще той жизни каждому осталось. А у химика в распивочной, после того как Пилюлин