Припади к земле - Зот Корнилович Тоболкин

сказала: хватит!

- Проньку ждёшь? Ты ему сто лет не нужна. Ему белоручки глянутся. Так что нос-то не задирай!

- Пошли отсюда! – сказал Федяня и подтолкнул её к порогу.

Они ушли, забыв прихватить с собой свою бутылку.

- Не выгорело, сватьюшка! – сказала Катя и вымученно рассмеялась.

Глава 45

На большом поле жать было нечего. Путаясь в иссеченной ржи, школьники собирали колоски. Иван Евграфович, ведя счёт собранным корзинкам, отмечал карандашом в тетрадке.

Мария в поле не вышла.

- Иван Евграфович, можно я на лобогрейке поезжу? – спросил Венька.

- Да как же, Веня? Ведь это трудно!

- Очень даже легко. Разрешите, я уже пять корзинок набрал...

- Ну иди.

Задирая босые ноги в цыпках, парнишка побежал к дальнему полю, на котором трещали лобогрейки. На одной из них сидел Федяня.

- Дай разок прокатиться! – Веньку влекло к работе, которую выполняли взрослые. Он торопился, хотя впереди была жизнь, то есть великая возможность насытиться всякой работой.

- Разок можно. Токо сперва к Панкратову за волосянкой сбегай, а то у меня рычаг отвязался.

Не догадываясь о подвохе, Венька стремглав кинулся выполнять его поручение.

- Дядя Мартын! – закричал он ещё издали. – Федяня волосянку просит.

- Кого? – не понял Мартын.

- Волосянку! Давай скорей!

- А-а, счас дам. – Схватив парнишку за вихор, начал теребить его, приговаривая: – Вот тебе волосянка! Вот волосянка!

Венька вырвался и с рёвом бросился наутёк. Отбежав, показал язык.

- Я тебе, змеёныш! – пригрозил Панкратов.

Волосянка – шутка жестокая, выдуманная для забавы. Некоторые, попадаясь на это, надолго запоминают урок, преподанный в детстве.

Придумывая месть, Венька медленно брёл к Федяне, который уже забыл о нём.

У вороха ликовал Пермин, радуясь первому обмолоту. Подбежав к подавальщикам, отмочил что-то солёное. Зарделись девчата, захохотали бабы. А Пермин уже отнимал у Кати сноп и совал его в жадный зев молотилки. За ним наблюдали веяльщицы.

- Наверно, быть свадьбе, – сказала Афанасея.

- Ишь, как разыгрался.

- А она и не поглядит на него. Опала как цветок на снегу, – сказала Агнея.

- Опадёшь! – усмехнулась Фёкла. – Племянничек твой потешился и бросил.

- Дурной, потому и бросил.

- Нынче это просто делается.

К ним подъехал Федяня.

- Опять заделье нашёл?

- Я без вас, как пиво без дрожжей. – Он спрыгнул с вершины и, обхватив женщин, повалил их на ворох.

- Вот выматерел, бугай! И мне уж теперь не под силу! – сказала Афанасея.

Немного погодя примчался Панкратов, второпях забыв расхомутать лошадь.

- Фатеева видел, – зашептал он, отозвав Афанасею. – Про тебя спрашивал.

- Ну?

- На фатеру примешь?

- Пущай к тестю идёт.

- Так и сказать?

- Так и скажи.

Она не удивилась и не обрадовалась, услышав о Фатееве, хотя всего лишь несколько месяцев назад только о нём и думала. Если бы раньше он лишь пальцем поманил её, Афанасея пошла бы за ним на край света. Но с ним была Наталья, которую он предпочёл ей, Афанасее... А теперь вот вернулся и ворошит то, что умерло. Поздно! Сердце Афанасеи теперь болит о другом. И под сердцем бьётся его ребёнок. Слишком поздно, Петро!

- Поздно! – сказала она вслух и взялась за рукоять веялки. – Давайте веять, бабы!

Между тем одна за другой уходили на элеватор подводы.

- Вот он, хлебец-то, а на зуб не попробуешь – чужой... – наполняя мешки, говорила Агнея. – Хоть бы нам фунта по два дали!

- Кабы все поля засеяли – от града не пострадали...

А обозы всё шли и шли по пыльной дороге мимо Пустынного, мимо Заярья.

В амбарах было пусто. Озоровали мыши в сусеках, да недовольно позванивал ключами Дугин, расхаживая из угла в угол.

Как-то под вечер на ток наведался Раев.

- Устали, товарищи? – пожимая руки, говорил он. – Ничего, теперь уж недолго осталось...

- Ого! – следователь выдернул свою маленькую отёчную ручку из большой, не по-женски широкой ладони Афанасеи. – Полегче нельзя?

- Такая уж я нелёгкая, – нехорошо усмехнулась Афанасея. Она считала этого человека виновным в аресте Науменко.

- Ну и силища! Мужчине не уступите!

- Ежели мужчина стоящий – уступит, – ввернула Фёкла.

- Ох и язычок у вас. Это хорошо. Я тоже люблю шутки. Но сперва о деле... С планом справитесь?

- Вы разве не знаете, что у нас хлеб выбило?

- Знаю. Но, во-первых, я в этом не виноват, а во-вторых, выбило не весь хлеб...

- Нам-то ведь тоже надо!

- В первую очередь государству! Потом вам... И потом, товарищи, у вас есть председатель. С него и спрашивайте. А я уполномоченный...

- Все с председателя спрашивают... Видно, председатель всех безответней... – Агнея болезненно переживала упрёки, хотя бы и косвенно направленные на брата; его ещё не бранили вслух, но недовольство, копившееся годами, нет-нет да и прорывалось наружу: жить впроголодь всем надоело. И этот год не обещал быть сытым.

С согласия Сазонова в первые дни уборки Гордей начислил по сто граммов на трудодень. Но это было ничтожно мало. И теперь вопрос стоял так: выполнять план или делить оставшийся хлеб между колхозниками.

«Уменьшим план», – обещал Сазонов, но пока что помалкивал, а зерно шло на элеватор. Из района раздавались тревожные, потом угрожающие звонки. Чаще других звонил Камчук, приславший уполномоченным Раева.

- Что положено – сдадите. Больше того государство не потребует, – говорил Раев.

- Все о государстве пекутся, – сказала Афанасея. – А мы разве не государство?

- Мы, выходит, пасынки, – с горечью сказала Агнея.

- Чепуха! – не очень искренне рассердился Раев. – Хлебороба без хлеба никто не оставит. Будьте уверены. И