Вандал (сборник) - Андрей Посняков

– Луи! Катя! Марсель на фок! Осторожненько…

Снова стрелы… и вот – противный глухой звук – таран! Они все же достали корму… так, слегка, ничего не проломив. Однако сейчас на корму полетят крючья. А за ними не замедлят явиться три дюжины готовых на все парней! Воины Вульфарда. И некому встретить…

Лишь бы не утонул Ингульф… лишь бы не оборвался провод… лишь бы…

– Давайте брамсель!

«Амикус» прибавил ход… но как его бросало, господи! Можно себе представить, что делалось в трюме! А если…

Из распахнутого люка показалась взъерошенная голова профессора – серебряная в ярком свете луны.

Свистел ветер. Огромная волна услужливо подставила беглецам свою спину. Для того, чтоб уже через мгновенье обрушить в ревущую пропасть!

– Профессор! Врубайте же скорей этот чертов генератор! Может быть, Ингульф уже подключил…

– Да, напряжение идет, – как-то виновато прокричал в ответ доктор Арно. – Я все включил.

– И что?

И ничего!

Как плыли, так и плыли. И все так же свистели стрелы. Или – это был ветер? А волны… вот опять набежала одна… ухнула, кинула вниз с высоты шестиэтажного дома… окатила водой…

Черт… кажется, светает…

– Оборвался провод! – в отчаяньи прокричал Нгоно.

Что ж… теперь не уйти… придется сражаться. Или все же попытаться? Конечно… что еще остается делать?

– Поднять все паруса!

– Но это же безумие, месье Александр! Мы все погибнем!

– Мы погибнем еще вернее, если промедлим… А так… может удастся прорваться в Цезарею, к готам!

От крика Саша уже сорвал горло. Слава богу, кроме профессора Арно, больше никто не обнаруживал никаких признаков паники. Ни Луи, ни раненый Нгоно, ни Арника… тьфу ты – Катерина.

Она и крикнула с юта:

– Корабль! Прямо по курсу какое-то судно!

Уже почти совсем рассвело, да и волнение уменьшилось, и, кажется, уже не было никого сзади… но кабель, конечно же, оборвался давно…

Что за судно?

– Луи, держи румпель. Курс – норд-ост!

– Есть капитан!

И все же, несмотря ни на что, Саша немножко надеялся. Что вот, вдруг, идущее наперерез судно окажется… ну, пусть не белым пассажирским теплоходом, путь не танкером, пусть хотя бы обычной моторной шхуной, грязной и ржавой, но…

Это был гребной корабль с прямыми полосатым парусом и развешанными по бортам красными щитами. Да-да, красными – уже совсем рассвело, и можно было все хорошо рассмотреть. Да что там рассмотреть – узнать!

– «Желтая Рука»… – обреченно прошептал хевдинг.

Катя живо обернулась:

– Что, что ты там говоришь?

– Корабль Алагиса… Готовьтесь к бою. Хотя нет… еще раз попробуем уйти. Нгоно, Луи! Приготовиться к смене галса!

Ладно… еще поборемся! В конце концов, еще ни одно здешнее судно не смогло догнать переоборудованный под бригантину керкур. Вот и на этот раз… будем надеяться.

Александр с насмешкой всмотрелся в пиратский корабль. Воинов на нем было в достатке. И все в нетерпении потрясали копьями, уж, конечно, давно заметив добычу. Сволочи! И Алагис – первейшая сволочь. Вон он, на носу, в шлеме… пижон дешевый! Ага, вот стащил шлем – видать, жарко стало… Так… еще немного приблизиться, так, чтоб на «Желтой Руке» подумали, будто керкур идет на таран… чтоб немножко обескуражились, поволновались… Еще чуть-чуть… и – резкий поворот!

Молодой человек обернулся:

– Приготовились…

– Стрепов! Душечка! Господи… ну, точно он! А ты ведь мне обещал его автограф, помнишь? У меня был один, но…

– Какой еще, к черту, Стрепов? – Саша повернулся к жене…

Нет! Снова посмотрел на корабль. На ухмыляющегося Алагиса…

Никакой это был не Алагис!

Собственной персоною Лешенька Стрепов, пижон и липовый гомик, суперзвезда. А вон, за ним – Ленка! А вон – катер! И – камера!

– Постороннее судно настоятельно прошу покинуть съемочную площадку! – грозно произнес в мегафон режиссер. – Иначе мы обратимся в полицию, и вам придется заплатить штраф!

– Что там требуют эти пираты? – нервно пошатываясь, выбрался из трюма доктор Арно. – Они ведь нас не убьют, правда?

– Полицией грозятся, – обняв Катрину, лениво пояснил Александр. – И штрафом.

Призрак Карфагена

Глава 1. Стажер

Молчанье дает нам понять существо ответа.

Засыпаю на мокром песке их тайн.

Прибрежные камешки натыкаются друг на друга.

Жан-Мари Ле Сиданер. «Грезы пловца»Нижняя Нормандия. Департамент Кальвадос. Порт-ан-Бессен – Изиньи – Грэндкамп-Мэзи.

Над морем летали парашютисты. Правильнее эти разноцветные штуки из прочного шелка именовались парапланами, но все ж таки – тот же парашют (ПАРАшют ПЛАНирующий), разве что вытянутый, прямоугольный, планирующий ничуть не хуже дельтаплана, но куда более удобный – дельтаплан ведь не сложишь в рюкзак, а вот эти красные, желтые, зеленые парашютики – запросто! В воздухе их было пятеро, грациозно планировавших над пенной кромкой прибоя, над красными крышами домов, над песчаным пляжем, где местные жители и туристы собирали ракушки и устриц.

Местные привыкли уже – в городке (или – деревне?) как раз и располагалась школа парапланеризма, очень известная на всем побережье – от Арроманша до Изиньи, – и относились к летающим спортсменам обыденно, даже и не смотрели, ну разве что иногда махали руками знакомым, коих узнавали по цвету параплана. Даже бегающие по пляжу мальчишки и те не выказывали никакого любопытства, разве что немногочисленные туристы щелкали фотокамерами да восхищенно качали головами – ах, ах, вот это смельчаки! Вот бы самому так вот попробовать – рвануть в небо… А потом сверзиться оттуда во-он на ту колокольню… Нет уж, нет уж, не надобно нм такого счастья, пусть уж лучше эти – больные! – летают.

И все же – красиво! Именно там, в небе над зеленовато-синим Ла-Маншем, среди золотисто-белых облаков, подсвеченных нежарким вечерним солнцем!

Наверное, они стартовали с высокого холма у старинной башни Вубана, и теперь вальяжно планировали над побережьем. Трое – синий, зеленый и красный – видимо, каким-то образом сговорившись, дружно повернули к городку, полетели, едва не коснувшись крыш… нет, все же парашютисты были еще довольно высоко, но с земли-то казалось, что – вот-вот зацепятся. Правда, никто не ахал – привыкли, – а туристы уже расползлись по сувенирным лавкам и пивным.

Четвертый спортсмен – ярко-голубой – казалось, недвижно завис над морем, пятый же – желтенький, – посмотрев на часы (жест этот был хорошо заметен), – принялся неспешно снижаться, описывая плавне круги над бетонным вымолом с памятником утонувшим рыбакам. Туда – на вымол – и приземлился, как раз напротив памятника – вот только что еще летел и уже – оп! – стоит на ногах, улыбается, собирает свой парашют-параплан…

Припарковав синий служебный «Пежо» неподалеку с «Офис де туризм», стажер инспектора криминальной полиции господин Нгоно Амбабве – высокий (метра под два!) улыбчивый парень лет двадцати двух, с темной – с красноватым отливом – кожей и карими бархатными глазами – прихватил с собой черный атташе-кейс и, одернув пиджак, быстро догнал только что спустившегося прашютиста:

– Извините, месье! Клуб парапланеризма – это вот здесь?

– Да-да, – оглянувшись, кивнул спортсмен – круглолицый, лет сорока, дядечка с чисто выбритым добрым лицом. – А вы, молодой человек, небось, хотите записаться? Предупреждаю – отбор у нас строгий.

– О, нет, нет! – парень скривил тонкие губы в улыбке. – Может быть, в другой жизни, а сейчас некогда… Я из полиции, знаете ли – стажер Амбабве, помощник инспектора.

– А-а-а, – до того блестевшие нешуточным задором глаза спортсмена погасли. – Вы по поводу несчастного Анри? Поня-а-атно… Прошу, проходите – пришли уже. Наверное, хотите поговорить с председателем клуба? Так его сейчас нет.

– Знаю, – Нгоно сухо кивнул. – Утром я виделся с ним в Байе, кое-что расспросил. Теперь хотелось бы поговорить с остальными.

– Что ж, – пожал плечами парашютист. – Я вообще-то спешу, но, раз такое дело… Остальные, кстати, подойдут минут через сорок… подлетят, конечно! Ах-ах, бедняга Анри…

– Вас, кстати, как зовут, месье?

– Арник, Мишель Арник, я булочник… Что вы так смотрите? Думаете, булочники не могут быть спортсменами?

Помощник инспектора заметно смутился:

– Нет-нет, что вы, я ничего такого не…

– Ладно, молодой человек, – войдя в небольшой зал, месье Арник сбросил свой парашют на пол и, вытерев выступившие на лбу пот, уселся в кресло за стоявшим напротив окна столом, обычным, конторским. – Небось, будете спрашивать об Анри? Присаживайтесь. Хотите кофе?

Нгоно не отказался, он вообще редко отказывался от того, что предлагали, считая, что все – ну, почти все – на пользу делу.