Танец для двоих - Виктория Клейтон

— Вы не говорили, что знаете мою маму. — Я никогда не могла устоять перед искушением услышать что-то о своей маме, хотя зачастую мне было обидно, что какой-то незнакомец знает о ней больше, чем я.

— Неужели? — Френсис самодовольно улыбнулся. — Конечно, я знал ее. Я хорошо помню вечер, когда впервые ее встретил… Я пригласил Пусси поужинать в итальянском ресторане. Мы уже собирались уходить, когда появилась твоя мама в сопровождении скромного, заикающегося молодого человека. Любая другая женщина в зале казалась бесцветной по сравнению с красавицей Констанцией, хоть она тогда была очень молода, почти ребенок. Я отвез Пусси домой, а сам вернулся. Констанция обрадовалась, увидев меня. Ее лицо было прекрасно, она понимала силу своей красоты. Мы протанцевали весь вечер. Она ликовала, наслаждаясь своей неотразимостью… У тебя такие же аметистово-серые глаза и такие же длинные темные ресницы, но твое лицо мягче. В твоем лице особое очарование. Пусси была кошечкой, а твоя мама — тигрицей. Кто ты на самом деле? — Он придвинулся ближе, и я почувствовала на щеке его дыхание. — Теперь ты смущаешься… Как очаровательно! Если б только женщины могли осознавать, насколько они прекрасны. Посмотри на меня, Виола!

К своему удивлению, я подчинилась. Луч света упал на лицо Френсиса, он крепко сжимал мои запястья. Я видела удовлетворенность в его глазах и чувствовала особое, болезненное возбуждение от его властных прикосновений. Вопреки моему желанию Френсис притягивал меня. Я понимала, что он пустой, тщеславный, беспринципный и, может, даже опасный человек, но его особая физическая привлекательность не оставила меня равнодушной. Я узнала особый трепет, вызываемый порочной жаждой сексуального наслаждения. Отец назвал бы Френсиса донжуаном, вкладывая в это определение все самые негативные характеристики человека. Я была дочерью своего отца — в последнюю минуту мне удалось взять себя в руки.

— Господи, Френсис! Все это очень мило, но ужасно банально. Я имею в виду рассказы о тиграх и котятах. — Я засмеялась, несмотря на то, что он больно сжал мои руки. — В наше время женщина хочет слышать, насколько она интеллигентна, как умело поддерживает разговор… О Ники, я только собиралась бежать за тобой! Боюсь, что в оранжерее ничего нет.

— Я нашел, я все нашел! Привет, дядя Френсис! Ты что, сдался и прекратил искать? Извини, я не могу сказать, где находится сокровище. — Ники довольно захихикал. — Я не совсем понял, что написано в этой записке, но, кажется, здесь что-то очень неприличное. Виола, не показывай записку дяде Френсису!

Я прочитала каракули на смятом листе бумаги.

«Я, Цезарь, когда услышал о славе Клеопатры,

Немедленно помчался в бой.

Опередив легионы, вторгся в ее регионы.

Veni. Vidi. Vici».

Ники свалился на пол от смеха. Френсис разжал руки. Он стал багрового цвета от ярости.

— Я тоже не поняла, что здесь написано, — сказала я. — Что означает «Veni. Vidi. Vici»?

— Пришел, увидел, победил, — произнес Френсис, лишив Ники возможности похвастаться своими знаниями.

— Это каким-то образом относится к Клеопатре, у нас была картина с ее изображением, — сказал Ники.

Мы побежали, оставив Френсиса одного в оранжерее. Он стоял, тяжело опершись на палку, — отвергнутый стареющий ловелас.

В бильярдной Ники раскрыл ящик с мумией. Я с трудом заставила себя взглянуть. То, что лежало внутри, лишь отдаленно напоминало человека. Скорее древесный обрубок, туго обмотанный грязными бинтами.

— Это здесь, мы нашли сокровище! — закричал Ники, вытянув из глубины коробку, прикрепленную к туловищу. — Шоколад, «Кэдбери милк»! Bay, мой любимый! Смотри, Джереми привязал к руке мумии перстень! Вряд ли это можно назвать сокровищем, если, конечно, перстень не золотом.

Я взяла кольцо и надела на безымянный палец правой руки. Мне показалось, что Джереми специально подобрал разгадки таким образом, чтобы я и Ники могли выиграть и перстень достался мне. Коробку с шоколадом забрал Ники.

Я задумчиво рассматривала кольцо, автомобиль мчался по скоростной трассе. Мне следует быть осторожной, чтобы не потерять подарок. Я всегда теряла украшения.

— Что за черт, почему ты так закричала?! — спросил Джайлс рассерженно. — Я чуть не врезался в грузовик от испуга!

— Извини, я только сейчас заметила, что забыла часы в Инскип-парке. Часы украшены бриллиантами, они стоят недешево. Это часы моей тети, она очень расстроится.

— Ты должна позвонить в Инскип-парк, когда мы остановимся пообедать. Думаю, что кто-либо из Инскипов сможет отправить часы по почте. Перестань махать руками, ты отвлекаешь меня от дороги!

— Прости, в салон залетела пчела. Бедняжка не может выбраться наружу. А где карта?

— Оставь пчелу на время в покое. Ты выпустишь ее из машины, когда мы остановимся для ленча. Пчела не укусит тебя, если ты не будешь ее трогать.

— Я как-то читала, что пчелы могут найти дорогу обратно только с определенного расстояния. Она, наверное, залетела в машину, когда мы остановились, чтобы выпустить кролика. С каждой минутой мы увозим ее все дальше от родного улья.

— Что ты делаешь?

— Я хочу, чтобы пчела вскарабкалась на карту. Оп-па, я поймала ее. Мне осталось только открыть окно и выпустить бедняжку наружу… О Господи! Прости меня, пожалуйста!

Джайлс сдержался: вместо многословной тирады он выдавил лишь короткий гневный возглас. Я выронила карту, и она понеслась по дороге, подгоняемая порывами ветра.

— Думаю, мы остановимся здесь. В деревне должен быть паб.

Небольшой приятный паб назывался «Повешенный». Стены паба были выкрашены белым, крыша покрыта соломой, окна выходили на шоссе. Справа от входной двери стояла деревянная виселица; потрепанная веревка, качаясь на ветру, отбрасывала зловещую тень.

— Какой ужас! — Я была возмущена. — Представь, как можно повесить человека? Это обыкновенное, ничем не оправданное убийство, независимо от того, каким тяжким было преступление. Вообрази, каково было находиться в тюрьме, зная, что тебя неминуемо ожидает веревка! Я не могу понять зевак, которые приходили поглазеть на казнь. Иногда человеческая природа приводит меня в отчаяние… Чему ты смеешься?

— Я вижу несколько кусков фанеры, довольно неряшливо сбитых. Виселица покрыта лаком. Думаю, что это горе-сооружение поставлено здесь не так давно. Скорее всего, хозяин паба установил ее перед входом, чтобы привлечь туристов.

Я вздохнула с облегчением, меня больше не сердили насмешки Джайлса. Однажды в детстве меня повели в комнату страха. Я вышла оттуда вся в слезах. Моя школьная подруга и ее мама, которые сопровождали меня, ужасно разозлились. Затем, когда мы сидели в «Савое», они бросали колкие реплики в мой адрес, а я, всхлипывая, жадно пила очень вкусный горячий чай, пытаясь прийти в себя. После этого случая меня долго мучили кошмары по ночам. Думаю, дело в том, что я чрезмерно впечатлительна и принимаю все слишком близко к сердцу.